без сознания. Значит в Горелой балке она была! Точно! И так тормознул, что длинный прицеп – санки закинуло в сторону, на обочину и машина не слушаясь руля зигзагами пошла по ледяной трассе. Унесет на косогор! – как кипятком ошпарило его. Ну, спокойно, спокойно! – крутил он рулем и наконец выровнял машину. Так и к праотцам отправиться можно, – мелькнуло у него в голове, и он вытер испарину со лба. Жить надо! Жить! Детей искать и жену! – Заскрипел он зубами и поехал более медленнее и спокойнее.
Лесосека встретила его рокотом тракторов, визжанием пил, разноголосым покрикиванием возчиков на лошадей. Рабочий день близился к концу, но бригада обеспечивавшая погрузку лесовозов работала допоздна. Кучки готовых хлыстов – длинных бревен, лежали в разных местах. Днем работать было намного проще. Все-таки дневной свет. Но зимние дни короткие, после пяти вечера – надвигалась темнота. Трактор – погрузчик был оснащен мощной дополнительной фарой. Водитель лесовоза включал свои фары, и вот так перемигиваясь фарами, шла погрузка лесовозов. Трудная и напряженная работа часто приводила к авариям. Погрузочная площадка была размешана гусеницами тракторов и представляла рыхлую мешанину из снега, земли, коры деревьев и мелких сучьев. Лесовозам трудно было продвигаться по этой каше. Смертельная усталость водителя тоже часто приводила к авариям. Водители засыпали за рулем, опрокидывались, съезжали в непролазные кюветы дорог. Но план вывозки леса все равно выполнялся даже с лихвой. На этот раз на погрузочной площадке Максим увидел неблаговидную картину: трактор – погрузчик был полуопрокинут, с задранной в воздух одной гусеницей, а его стрела съехала куда-то в бок, почти касаясь земли. К его машине подбежал какой-то мужик и указывая на место аварии закричал: – вот так развернись и посвети фарами! Став в указанном направлении, Максим увидел всю картину аварии. Вокруг суетились люди; кто нес жердину, кто что-то делал на бревнах груженного лесовоза, который был в центре аварии. На приплюснутой кабине лесовоза лежал толстым комлем листвяг. Помошник погрузчика в отсутствии своего наставника решил сам нагрузить бревнами лесовоз. Не рассчитав центр тяжести толстого хлыста, он утолщенной частью – комлем, которая и перетянула на кабину, придавил ее и чуть не опрокинул трактор. Хорошо, что на лесовозе уже был погружен толстый ряд бревен, которые не дали падать дальше листвягу! А то бы крыше кабины лежать на сиденьи водителя. И самое главное, что водила лесовоза, кубарем выкатился из кабины на снег. А то быть бы беде! Отплевываясь от грязного снега Мишка Хлябич (а это был он) материл на чем свет стоит испуганного Кольку, неудачно положившего бревно на лесовоз. В гроб, в покрышку! Какого хрена ты сел за рычаги, если не соображаешь, что делаешь? Где Иван! Сволочи, изуродовали мне машину! Да здесь я! До ветру сходить не дают, – выскочил откуда-то сутулый мужик на ходу застегивая штаны. Ну, поработал! Отчитывал он помошника. Тут не посередке цеплять надо, а по равновесию. Даром теперь месяц придется батрачить. И чего рты раззявили? Расцепляй троса, сначала трактор надо на ноги поставить, стрелу выправить, а потом этот хлыст сбросить к чертовой матери! Заругался Иван. И точно, по его приказанию все так и сделали. Давай на погрузку вон к тем хлыстам! – крикнул он Максиму. Давай догружай эту машину, кинь пару бревен! – ответил ему Максим. Как на этой калеке ехать? – встрял Мишка. А приборным, щиток цел Миша, и баранка целая. Кабану сейчас домкратами выправим. Конечно, без стекол холодновато будет, но потихонечку доедешь, я подстрахую. А ведь точно, можно, поднять крышу. И ходка не пропадет. Ну то-то! Давай домкрат с той стороны, а я с этой. Через полчаса Мишка уже восседал в своей покалеченной кабине, и выруливал с погрузочной площадки. Миша, ты, давай езжай потихоньку, я догоню. Ты только быстро не езжай, обморозишься. Сейчас я догружусь и за тобой следом! Хорошо, спасибо тебе Максим! Честно сказать: – растерялся я, смотрю машину покалечили. Ты, Миша моли бога, что тебя не пришибло, кабину в гараже восстановишь. Ладно, поехал я. А доехать мне надо край. Парторг за каждым моим шагом следит. За брательника Петьку не может простить, что правда вскрылась. Да че тебе говорить, ты сам в таком же положении. Да, мы оба у него на крючке, только такой наживкой подавиться можно, – засмеялся Максим. Точно! И Мишка поехал. Максим нагрузился и только через добрых полчаса сумел догнать его. Мишка гнал свой лесовоз довольно ходко. Обогнать на этой дороге можно было только в трех местах, где были специально сделаны уширения – заезды в дороге. И скоро увидев тащившего сзади Максима, Мишка свернул на один из заездов, выскочил из кабины и начал бегать вокруг лесовоза, согреваясь. Ну, что дотянешь? – весело заорал ему максим. Постараюсь! Давай, терпи! Я разгружусь и за тобой приеду! Н-надо доехать! – стучал зубами Мишка, влезая в кабину. Поднялся ветер и сек лицо и руки сухим снегом, словно песком. Перед вторым заездом он увидел мигающую фарами встречную машину. Чтобы разминуться с ней, вынужден был заехать в тупик. Мимо грохоча пустым прицепом – санками пролетел встречный лесовоз, поднимая снежные вихри. У, сука, даже не поинтересовался могу ли я ехать дальше на такой калеченной машине, – разозлился Мишка, узнав литовца. Хрен ты у меня больше получишь, ведро или лопату! И он стал выруливать из тупика. Трясясь всем телом и стуча зубами от холода, он вдруг обнаружил, что не чувствует рук. Рукавиц не было, он и не подумал об этом. Раньше в теплой кабине они были и не нужны. Закинуть трос или выбить стойку он одевал на руки промасленные брезентовые верхонки. Но они не грели руки, и валялись на полу кабины заскорузлыми комьями. А теперь ледяной ветер до ломоты морозил руки. И держать баранку он мог минут пять – не больше. Руки просто срывались с обода и поленьями падали на колени. Мишка испугался. Свекольно – красного цвета кисти рук не слушались. Кончики пальцев как-то матово побелели и не гнулись. Мишка с ужасом смотрел на руки и навалившись на баранку грудью, и обняв ее локтевыми суставами с горем пополам довел машину до очередного уширения дороги и остановился. С трудом вырубил рычаг коробки передач локтем. Он не знал, что делать. Об мотор погреть руки! – Озарила его мысль. Но открыть капот мотора он не мог. Побегав около носа машины, он несколько раз упал, трудно поднимаясь, не чувствуя помощи рук. Нет! Нет! Яростно болтал он руками, пытаясь соединить пальцы, вместе чтобы их растереть. Ничего не получалось. Он заскочил опять в кабину и стал молотить кистями рук по сиденью, приводя их в чувство. – Петька, братан, безрукий безногий, и мне такое светит! Остервенело дул он на пальцы и опять молотил ими по сиденью. Несмотря на леденящий ветер тело его немного согрелось то ли от мыслей, что он может быть калекой, то ли многих движений. А пальцы оставались безвольными, подобно грязным колбаскам, с черными ободками под ногтями, были скрючены и ни на что не реагировали. По очереди Мишка совал их между коленями и движениями ног массировал их. Наконец он почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев. Он что-то несвязно кричал, молотил руками по сиденью, тер их коленями. Боже, мой! Че делать? Сдохну! Потом им овладело безразличье, он скрючился на полу кабины, подлез под приборный щиток и затих, сунув кисти рук под фуфайку. В полудремоте он увидел своего брата Петьку на костылях, гоняющегося за Витькой Пантюхой. Щас, Петяня, я тебе подмогну поймать этого лося, токо посплю немного, – бормотал Мишка засыпая. И вдруг, почувствовал, что его кто-то трясет за плечи. Миша, Миша! Не надо спать, замерзнешь! Не лезь, Петька, хорошо-то как! – улыбнулся Мишка. Миша, это я – Максим! Афоня, тащим его к тебе в кабину, замерзает парень. И они быстро вытащили его из кабины и затащили в теплую кабину лесовоза Афоньки. Тесно было троим в одной кабине, но споро взялись за дело, растирая шерстяными варежками ему руки, лицо и уши. Скоро Мишка застонал и стал дергаться, крыть матом. Вы, че, бля охренели? Шкуру с меня снимаете? Вот это уже хорошо! Ржали мужики растирая его уже водкой. Хлебнуть бы лучше глоток дали! Обойдется! Останется – дадим. Конечно хлебнуть дали и Мишка удивленно рассматривал друзей – шоферов, соратников по работе. Ну, Мишка, в рубахе ты родился! Если бы не Афоня, каюк бы нам обоим. Сломался я в километрах двух от тебя. Хорошо что он навстречу пер. Выручил. Как солнышко в темноте засветил. На то я и Рыжий, чтоб блестеть как золото иль солнце. Все довольные смеялись. Ну, что ребята, домой двигать надо? Давай, Афоня отцепляй свой прицеп, Мишкин лесовоз погоню я потихоньку. Ну, а ты на жестком буксире потащишь мою колымагу. Тут недалеко уже осталось, думаю не замерзнем. Ну, я поехал потихоньку. И Максим замотав лицо шарфом и одев рукавицы поехал на Мишкином лесовозе. Отцепив прицеп, следом ехал Афонька с Мишкой. Доехав до лесовоза Максима, сиротливо стоявшего в стороне, они на буксире натужно потащили его в село. У Мишки вспухли обмороженные руки и лицо, но было терпимо. Это ребята перестарались растирая их шерстяными варежками. Ветер продолжал неиствовать. Максим замерз и остановившись стал бегать по дороге. Скоро показалась двойная упряжка, Афонькиного лесовоза. Остановившись вдалеке, Афонька вышел из кабины и направился к бегающему Максиму: Тащи свой лесовоз сам, у меня как раз тепло, отогреешься. Клацая зубами Максим согласно кивнул и размотал шарф со своей шеи. На, замотайся. Вшей нет, позавчера в бане был, прожарил.А у меня своих хватает, не бось, заматывал шарф на себя Афонька. Чего там Михаил? Спросил Максим. Наморозился, спит. И поменявшись машинами они поехали дальше. Максим сделав небольшой крюк в дороге забросил Мишку домой, хотя тот и сопротивлялся, утверждая что-ему обязательно нужно быть при разгрузке лесовоза. Да не переживай ты, Афанасий разгрузит и на твой счет запишет. И в гараж отгонит. А тебя гусиным жиром срочно мазать надо и отдыхать. Завтра если способен будешь, на ремонт своей кабины придешь. Хорошо, если стекла есть у Васильича, вставишь. Да вставить их непросто, хорошо рихтовать надо кабину. Давай, счастливо! До плотбища тут рукой подать, дотяну. Разгрузка Мишкиной машины уже подходила к концу, когда подъехал Максим. Ну, ЧП за ЧП, крутил головой мастер плотбища. А где Афанасий? – поинтересовался Максим. А вон у костра, кости греет, продрог как сосулька. Давай, отгоняй машину! – крикнул ему мастер. Подошел раскрасневшийся Афонька. Живой? – заскалился Максим. Живой! Засмеялся Рыжий. Ты, знаешь, удивляюсь, как это Мишка столь долго ехал? Я вон пару километров проехал, закоченел весь. Ветер, мороз, железо, сидишь-то не двигаясь – заключил Максим. Ну, хорошо, что все так кончилось. Только попадет от парторга и тебе и мне и Мишке. По одной ходке еще надо было сделать. Не сделали. Поздно уже. Ладно. Хорошо, что так, а не хуже. Афанасий, я тебе свою ходку эту отдам, – кивнул на свой груженый лесовоз, который начали разгружать. Ага, а еще чего? – язвительно кивнул Афонька. Ну, ты же из-за меня не привез груз. Так вот он. Ну, если так рассуждать будешь, больше никогда не помогу. Я тебе просто помог, понял? Завтра может быть я буду еще в худшей беде. Тоже лезть в кошелек? Не поможешь? Да, нет я не хотел обидеть тебя. Спасибо тебе! Ну, вот это другой разговор. Ты лучше к завтрашнему дню готовься на разборку. Доживем, не привыкать. Только вот, сомнение берет, что это задн