жнее, а чай допьешь завтра. Трофим покорно полез в каморку и только улегся на топчан, тотчас же заснул. Максим зашел за ним, сел на топчан, задвинул за собой доску, закрыл ее на задвижку и приникнув к щели внимательно вглядывался в манометр. Все было видно, как на ладони. Ну и ну! – Восхищенно мотал головой. Его приятно морило в сон. Не слишком ли хорошо он устроился? – Разозлился он на себя, и тихонько выйдя из каморки, долго умывался под краном с холодной водой. Освежившись и почувствовав облегчение, он начал чистить поддувало, урывками откусывая хлеб и прихлебывая чай. Невезучий я какой-то, – размышлял он. Сядь Трофим в другую машину и не попал бы в эту разборку. А может во имя спасения для Трофима и его невезение продолжалось. Как тут рассуждать? Занятый своими мыслями, он не заметил как из-за дизельной перегородки вышла Катька и внимательно наблюдает за ним. Ну, живой, освоился? – белозубо смеялась она. А тот герой где? Максим ткнул на каморку: – Спит. Спасибо, Катя, все хорошо. Ну, спасибом не отделаешься. Сашка-то домой прибежал. Повязки-то сняли, а кожа еще слабая. Максим не понимал, о чем она говорит. Ну, твой калмычонок, что обморозился, сбежал из больницы домой. Мой, Савар? Ну, как там правильнее его зовут? Сам знаешь. А мне говорит, – Саша его зовут. Бадмая встретила, так он мне сказал. Молоко потом им занесла. Я-то их не различаю. Они мне все на одно лицо кажутся! – захохотала она. Нет, они все разные, – задумчиво покачал он головой. Мои близняшки – совсем похожие, а тоже разные. Наверное и не узнаю их сейчас, выросли. Найдешь – узнаешь! Беспечно махнула Катька рукой. Спасибо, Катя! Закланялся Максим. Да ты че, заладил – спасибо, спасибо. Все хорошо будет. А старший твой домой подался. Катя, убей меня, не понимаю о чем ты говоришь. Ну, этого старшего пацана, что на конюшне работает, как зовут? Мутул. – похолодел Максим. Что-то с ним случилось? Да, ничего не случилось! Удрал твой Мутул в Калмыкию! Как? Да, так! Просто я тебя не видела несколько. Ну, а тут встречаю Бадмая твоего, он мне и поведал обо всем. Про тебя спрашивал: живой ли ты, дома давно не был. Да, да, не был давно, с дядей Цереном хоть бы на одну минутку свидеться, на пацанов взглянуть. А ты что не знал? Не знал, Катя, – удрученно закачал головой он. Если поймают его – посадят, – запечалился Максим. Не поймают! Успокойся! Протянула она уверенным жестом выше своей головы, ладонь с растопыренными пальцами. Максим глянул на нее и испугался: У Катьки был какой-то горящий взгляд далеко, через стены. Дядя Церен также смотрит! – ужаснулся он. А она уже глядя на него продолжала: – То-то он меня все выспрашивал как до железной дороги добраться? А ты? Ну, я объясняла. Даже с каким шофером можно поехать, кто не выдаст. И с кем же он уехал? Да, с Федькой, с кем же! Вот ведь Федор, вчера видел его и раньше, ничего не сказал. Ну, тайна – есть тайна. Тебе-то Федор сказал? Сказал. Я ж к нему Мутула направила. А че Федор ехал в Камарчагу? Да запчасти привез к этому черту; – ткнула она замасленной рукой в дизель. Катя, вот я сейчас подкину дров – насколько хватит? На полчаса. А мне на минут двадцать можно домой сбегать? Напрямик через речку, еще меньше времени займет. Правильно говоришь, но нельзя! Почему? – опешил Максим. А потому: – Ты приходишь домой, а там тебя ждут. Цап, и ты за решеткой. Одной мне целую ночь мантулить, дрова кидать? Хватит мне трактора. А здесь я вроде как на легком труде. Все кишки надорвала. А мне рожать еще надо. Молодая я. Да, Катя да! Я может и меньше времени затрачу, но мне домой на минуту надо. Не отпустишь, убегу! Я постараюсь не попасться. Еще издалека я увижу, есть ли чужие люди в доме или нет. Как это? А просто. Топит печь дядя Церен, значит все хорошо. Нет дыма из трубы, есть кто-то. Чудно, а если чужой кто затопит? Не затопит, заслонка хитрая на печке, ее суметь открыть надо. Катя я через пятнадцать – двадцать минут приползу живой или мертвый. Мертвый ты никому не нужен. Живым надо быть. Ну, я пошел? А? И Максим полез через дрова в люк. Катя, не надо люк защелкивать, я сверху несколько поленьев кину, привалю. Приду, открою. Ладно, иди! Не надо бежать, будь осторожней! Послышались гулкие удары в железный люк. Максим набрасывал поленья. К своей избушке на косогоре, он пошел через кусты, ведущие к речке. А за речкой поднимись по косогору -и дома. Снег был глубокий, но он быстро пролез через кусты и остановился вглядываясь в занесенное снегом замерзшее русло реки. Тут где-то под берегом есть незамерзающая полынья, метров на десять длиной. Неглубокая правда, но окунаться в нее сейчас в метельную круговерть не хотелось бы. Вот ведь природа! Родник пробивает себе жизненную дорогу несмотря ни на какой мороз. И как назло темно, крутит снег. Выдернув из куста сухую ветку, он потыкал вниз и обнаружил наконец, начало полыньи. Вот ведь как: – как магнитом тянет в беду. Взяв левее он благополучно прошел речку и полез по снежному косогору. Долго разглядывал свою избушку. Ни черта не видно! Затем осторожно приблизился к сараю. Следов в снегу никаких не было видно. У входа в сарай, даже наметены сугробы. Отсюда хорошо видна и крыша с трубой, откуда порывами ветра в сторону уносился дым. Максим также осторожно подошел к сеням и оглядел вокруг снег. Следов тоже никаких. Подойдя к окну, он прильнул к замороженному стеклу. Сквозь незамерзшие прожилки между льдинками, увидел Бадмая, сидящего у печки с трубкой во рту. Блики огня от щелястой дверки изредка отражались на его лице. Он был спокоен. Максим легонько побарабанил по стеклу, несколько раз. Наконец, старик услышал и подойдя к окну также условно пощелкал ногтями по стеклу и вскоре загремел засовом у двери. Мукубен, Мутул, давай, заходите! Максим в это время стоял за сараем и напряженно вглядывался в дверь. Старик удерживал дверь от ветра и вглядывался в темноту. Мукубен, Мутул! Заходите домой! Снова повторил он. На этот раз уже без колебаний, Максим вышел из укрытия. Заходи скорей, дядя Церен! Холодно! Зашли в избу, заперев на засовы двери. Свет зажигать не будем! Сразу сказал Максим. Электрический у вас отключили до утра, а коптилку тоже не надо. Не надолго я . Знаем. Искали тебя. Приходили, покричали и ушли. Поздно вечером. Мы еще не спали, ждали тебя. А мы и сейчас не спим, послышалось с нар, и один за другим ребятишки облепили Максима. Старик подкинул в печку пучок сухих лучин, сразу стало светлее. Максим шепотом, начал смеясь пересчитывать по головам ребятишек. Что-то никак не могу вас сосчитать, кто-то еще тут есть? А ты отгадай! Смеялись пацаны. Или чужой кто у нас? Сапсем свой, – больнисам лечился! Важно ответил пацан. Савар? – удивленно-радостно засмеялся Максим. Савар – можна, как Сашка звать! – заключил мальчишка. Ух, ты, выздоровел? Маленько осталось. Рука, нога мазал, бинт клал не резал пальцы! Ах, ты мой родной, значит без операции обошлось? Ага, ага! И по-русски разговариваешь? Школа буду ходить, от Мутула письмо щитать. Ай молодец! Ну, Мутулу еще добраться до Калмыкии надо, или куда он там задумал? Молчавшие ребятишки, восхищенные русской речью Савара, враз загалдели: – Ура! Дядя Мукубен не будет ругаться, что Мутул убежал. А чего ругаться? Дал бы Бог ему удачи! Будет, будет! Вынул трубку Бадмай. Недавно просил царя богов хорошей кармы для Мутула. Просветленный Будда не оставит его в беде. Ниспошлет и на него просветление. Максим молча обнял старика. Ребятки, мне надо уходить, идите спать. Ничего я вам не принес, никакого гостинца. А мы ели и хлеб и картошку. И молоко тотка Катка приносила! Хорошо что ты пришел! И ребятишки полезли на нары. Бадмай более подробно рассказал, как приходили люди в полушубках, искали Максима и еще чего-то. Савар ты русский уже хорошо понимаешь, чего еще искали военные? – спросил старик пацана: – Графин какой-то, – ответил тот. Графин? Интересно. – Задумался Максим. Говорили с тобой был. Ох, хо, хо! Засмеялся Максим. Дядя Церен, человек со мной был – Трофим! Зовут его так – Трофим! Ай, не знаю! – смущенно засмеялся и старик. Графин – Трофим, завизжали и пацаны. Тихо, тихо ребята! Спать. И слушайтесь дядю Церена. Будем, будем! Максим протянул старику деньги: – Покупайте что-нибудь, детей кормить надо. Спасибо, спасибо! Кланялся старик. Сам-то ешь, худой совсем. Ладно, дядя Церен, пойду. Несколько дней меня не будет. Думаю, все будет хорошо. Вместо меня, наверняка уже кого-то взяли. Но пока домой еще мне нельзя. Иди, с богом! Поклонился ему старик и закрыл за ним двери, загремел засовами. Обратную дорогу Максим одолел быстро. Тайком пробрался назад в электростанцию. Посмотрел на висящие часы. Даже и двадцати минут не затратил. Все в норме. Давление пара нормальное. Дрова подкидывать еще рано. Ты смотри, явился вовремя, – удивилась Катерина, подошедшая тоже поглядеть давление на манометре. Спасибо, Катя, что отпустила, теперь душа спокойная. Да, при такой жизни как у тебя, разве может быть спокойствие? Что сделаешь? Вот такую жизнь нам придумали, Катя. Терпи, больше терпел. Да, куда денешься? И Максим принялся кидать дрова в топку. Едва разбрезжил рассвет, Катерина выключила дизель. Сегодня день профилактики, обойдутся одним котлом. Я скоро домой пойду, как придет сменщик. А как же мы? – забеспокоился Максим. Все нормально! Сменщик – человек свой. Мишку Гилярова знаешь? Тебе ничего не надо ему говорить. Я сама все объясню. Тебе днем не надо дрова в котел кидать, он сам сделает. В каморке днем безвылазно придется сидеть, тебе и Трофиму. Мало ли кто может заскочить к нему? Это ко мне никто не зайдет, кроме завгара. После обеда я приду, картошки наварю, принесу. Чай здесь сварганим. Минут через двадцать застучали в дверь. А вот и сменщик! Зашел коренастый мужик и стал переодеваться. В закутке, за шторкой переодевалась и Катька, переговариваясь незначащими фразами. Из-за котла за ними наблюдал Максим. Катька переоделась в чистое и сразу стала какой-то недоступной. Красивого человека одежда красит еще больше. Максим смотрел на нее и удивлялся: – такая девка и одна. Это ж, надо! И словно чувствуя, что ею любуются она мило улыбнулась и глянув в сторону Максима, стала что-то негромко объяснять Мишке. Тот сразу стал серьезным закивал головой и оглянулся на котел. Максим зашел в каморку, прилег на топчан радом с Трофимом и сразу провалился в глубокий сон. Спал долго, до самого вечера.