Придя в отдел кадров, Максим долго не мог отдать свое заявление кому нужно. Сутулый и тощий человек в военном кителе и галифе, не поднимая головы мельком глянул на Максима и буркнул: – придите завтра, сегодня я занят. Не мешайте. Смутившись Максим вышел, даже не сказал ни одного слова о цели своего прихода. Шагая по длинному коридору конторы, он раздумывал: – как же быть? Если просто оставить заявление, то оно мертво пролежит сколько угодно времени. На него то и дело натыкались конторские работницы, женщины и девицы, и морща носы шарахались в сторону. От замасленных мазутом фуфайки и штанов несло явно не московскими духами. Ты чего тут ошиваешься? Не выдержала дородная конторщица. Вы на работе? И я на работе! Вопросом на вопрос ответил Максим. Ишь, ты, с каких это пор такие тут работают? Смерила она его взглядом с головы до ног, и шумно ввалилась в кабинет начальника отдела кадров. Вскоре она вышла и с оскорбленным видом прошла мимо, совершенно не замечая Максима. Почти следом вышел и начальник, и достав из галифе коробку «Казбек» вынул оттуда одну папиросу и постучал мундштучной частью ее о коробку, стряхивая лишние табачинки, пронзительно глядя на Максима. Потом неспешно закурил, поплевался в сторону табачинками, попыхтел явно наслаждаясь курением, выпуская густые струи дыма в сторону Максима. Он деловито курил, устремясь взглядом поверх его головы, будто Максима и не было. Пробегавшая мимо конторская девица капризно сморщила носик и замахала руками. Фу, фу, Николай Петрович, как вы накурили! Начальник усмехнулся и ответил: – Да, вот окуривая, уничтожаю зловония. Девица хихикнула и заскочила в следующий кабинет. И «Сухостой», как успел окрестить его Максим, уставил немигающий взгляд на него. Слышь, ты! Ты что прогул заработать хочешь? Максим крепче сжал зубы и сделал вид, что не видел и не слышал оскорбительного к нему отношения. Вы меня спрашиваете? – Улыбнулся он. А кто здесь еще вонь разводит? Пыхнул он дымом. Прогула не должно быть я с ночного рейса. А с завтрашнего дня должен быть в отпуске, – кивнул Максим на заявление в руке. Ну, должен быть, это еще не значит, что будет отпуск. Буркнул «сухостой» и повернулся уходить. Простите, у меня такое положение. Положение бывает у беременных, – поплевал он на окурок и бросил его в урну. Я же сказал: – приходи завтра. Сегодня некогда заниматься тобой. Простите! Остановил его Максим. Мы больше тратим время на разговоры. А работы со мной и пяти минут нет. Это взять мое заявление найти мою карточку из картотеки и отдать все это в расчетный отдел, бухгалтерам. Ишь, ты! Грамотный, значит! – ехидно усмехнулся «сухостой». А что ж ты такой? Да вот жизнь так распорядилась, – еле сдерживаясь ответил Максим. Ну, а раз так она распорядилась, то придешь завтра, и я решу когда ты пойдешь в отпуск, и пойдешь ли вообще! Круто развернувшись он зашел к себе. Дернувшись вслед за ним, Максим вовремя остановился. Только наврежу себе! И чертыхнувшись он пошел назад в гараж. Завгар, увидя его, ни о чем не стал расспрашивать. Протянул руку к заявлению: – Давай, сюда! Взяв заявление он положил его себе в нагрудный карман. Пытливо посмотрев на него спросил: – Ругался? Кто? Ты! Нет, Васильич, молчал, терпел. Молодец! А он прогул обещал? Обещал. Ясно. Сейчас иди в ремцех, помоги ребятам собрать лебедку и погрузить на лесовоз. В лесосеку срочно отправить надо. А в контору через часок вместе пойдем. Выполнив поручение завгара, он вскоре сместе с ним шагал в контору. Подожди, пока на крыльце, – сказал он и шагнул в контору. Минут десять Максим топтался на крыльце, и слышал громкий разговор через окно завгара и «сухостоя». Потом из дверей выглянул раскрасневшийся завгар и поманил к себе Максима: – Заходи! Куда? К нему, куда еще? И он ткнул пальцем в табличку: – «Отдел кадров». Максим легонько постучал и несмело вошел. Что ж ты, мил – человек сразу не сказал, что ты Цынгиляев? Зло выговорил ему «сухостой». Мне действительно некогда. Давай свое заявление. Максим лихорадочно захлопал себя по карманам и в конец растерявшись увидел его на столе. Вон оно! Ах, да! – осклабился начальник. От работы, голова кругом. А теперь действуем по твоему указанному рецепту. Ищем в картотеке твою карточку. Да ладно, вы сами знаете – что делать, – смутился Максим. Да, тут – вот какое дело, – посерьезнел вдруг начальник. Мне завгар объяснил ваше положение. И отпуск мы вам постараемся дать. Сам к директору пойду с вашим заявлением, – вдруг перешел на «Вы» «сухостой» И даже солидно оплатим. А тут вот какое дело: М-м-м, мялся он. Тут комиссии разные бывают, а у вас характеристика не очень, согласно записям парторга. Не знаю как быть. Тут у вас отпуска прежних лет неиспользованы. Склонность к побегам. Несоблюдение дисциплины. Вообщем картина невеселая. Да вы, что? Задохнулся Максим. У меня ни разу не было трудового нарушения. Не знаю, не знаю! А отпуска ежегодные вы должны были использовать, а вы опять уклонялись. И ваши соотечественники, у них такая же картина. А вы вроде как старший над ними, могли и проконтролировать. Ладно, они неграмотные, вы-то грамотный, могли за них написать заявления, расписаться. Вон их какой список. Не знаю прямо что и делать. Под суд за вас идти? Николай Петрович, я подпишу любые бумаги за себя и за всех. Мне отпуск нужен. А не боишься отвечать? А чего бояться? Земляки меня не выдадут, я не выдам их. Оформите прошлые годы, как хотите. Только дайте за этот год! Вот смотри, бумага из НКВД – и он потряс какой-то старой бумагой с печатью. Вот тут список, половины которых уже нет в живых. Максим понял к чему клонил кадровик. Подпишу, что получали пособия, подписывались на безвозмездный государственный заем. Подпишу все, что угодно. Видишь, как хорошо. Разговаривать с грамотным, понятливым человеком. Максима всего колотило, но он сдерживал себя от возражения и едких правдивых слов, думая про себя: – Во имя детей, которых надо разыскать во что бы то ни стало, надо терпеть и соглашаться на все. Пусть подавится! Так, так, хорошо! Вот здесь распишись, вот здесь. Так, облигации, за которые с вас всех удержали деньги получили и надеюсь они у вас? Да, да получили. У нас! Уже на полном серьезе играл Максим, не думая о фальши. Значит все хорошо? Хорошо, товарищ начальник! Ну вот, ты и в отпуске, бери заявление, там номер приказа, вот эту тоже бумагу и в бухгалтерию, в расчетный отдел. А подпись директора? – заволновался Максим. На то он и директор, чтобы его не всякий беспокоил. Тебе отпуск нужен, или подпись директора? Отпуск, конечно. Ну, значит все, иди в бухгалтерию. Все. У меня много работы. Вспотевший от волнения, Максим вышел на крыльцо и долго хватал воздух открытым ртом. Потом зашел в бухгалтерию где на него напустилась та же самая толстая конторщица: – Ходят тут за тебя просят, а ты болтаешься где-то! Давай, бумаги! И бегло глянув на заявление, она быстро стала щелкать на счетах. Куда ты денег эту кучу девать будешь? К четырем часам приходи, деньги получать. Понял? Да, да приду! Покорно согласился Максим. Да одежду бы новую купил, денег-то на все хватит. Хорошо, хорошо. Все как-то не до этого было, – оправдывался он. Так я буду в отпуске? Никак не верил Максим. Да, ты уже в отпуске, иди пока! – махнула она рукой. Радостный Максим вышел на улицу. Морозный воздух сразу освежил его и на смену радости, опять вернулась тревога. Так, спокойно. Дальше-то что? Я в отпуске. И он вд