ех Бог! И поклонившись она ушла за перегородку к Егору. Вскоре там погас свет. Ну, че до завтра? Толкнул локтем его Колька. Мы сами разбудим тебя. Не проспим, не бойся. А выспаться надо. Ложиться будешь, дунь в лампу. Валенки к печке поставь сохнуть. И Колька полез на полати за печкой. Максим разделся, загасил лампу и немного повертевшись, быстро уснул, под мерно тикающие ходики. Утро наступило неожиданно, как будто сразу после вечера, когда Максим лег спать. Почуяв толчок в плечо, он дернулся и проснулся. Чуть горела лампа, еле освещая прихожку избы. На табурете, у печки обувался Егор, уже одетый. Че, я лампу не потушил? Спросонья спросил Максим. Да, уж заново вздули, усмехнулся Колька. Вставай, собираться пора, пятый час уже. Ты, смотри, как это я заспался? – спешно вскочил Максим и стал одеваться. Не спеши, успеем, тихо ответил Егор. Неспешно собирайся, ничего не забывай. Да, вроде вчера все сложили. Спасибо. Немного поплескавшись у рукомойника, Максим взбодрился. Оделись, присели на минуту перед дорогой. С богом! Сказал Егор и перекрестился. Максим сидел, подняв руки соединенные вместе клинышком ко лбу. Помогли одеть котомку за плечи Максиму и вышли в сени. Разобрали лыжи и палки, вышли во двор. Также светила луна, было звездно. Было свежо, но сильного мороза не было. Ну, че батя до делянки дойдем без лыж? Дорога наезженная, а уж дальше хочешь – не хочешь придется одевать, – подтвердил Егор. Курева-то набрал? Поинтересовался он. Не курю, дядя Егор. Ну, эдак будет ловчее. И кержаки Табашников не празднуют. Я-то вчера не смотрел на припасы для пути. Все ли ладно? Больше обратился он к Кольке, чем к Максиму. Все батя, проверили, доложили че надо. Спички, нож, топор, да ружье – всегда должны быть с тобой – выживешь. Ну. До Черного хребта доведем тебя, а там путь укажем, и уже один пойдешь. Ежели где затеряешься. Заблукаешь не паникуй. Хорошо огляни местность при ясной погоде. Может даже на дерево залезть придется. Котомку скинь, подвесь на дереве. Мали че? Росомаха может мешок порвать. А ружье – завсегда с собой бери. Ищи нашу гору – Вышку, ее за пятьдесят верст видно. К скиту идешь – за спиной ее завсегда держи. Назад будешь идти в лицо она тебе смотреть будет. Черный хребет тоже хорошая примета. С него хорошо и наша Вышка видна и Белогорья. А с Белогорья к Саянам рукой подать. Батя, ты не запутывай человека. Максим! Белогорье – это и есть начало Саянских гор. Ну, я так и говорю! Это нам с тобой, батя все понятно, а ему надо точно сказать, что это, а что другое. Вот, Максим, ну-ка найди мне нашу Вышку? – спросил Колька. А вон, темнеется словно туча на светлом небе. Верно. Хоть и в снегу вся, а верно темнеется лесом. Дошли в разговорах до поленниц дров. Берем быстрее и уходим, скоро начнут возчики подъезжать за дровами. Быстро нашли спрятанные обрез и патронташ. Пристреляли? Спросил Егор. Да, прицельно бьет. Дай-кось гляну на оружию. И пока, Максим укреплял патроронташ на поясе, сняв котомку, Егор разглядывал обрез. Это ж скоко годов я его не держал в руках? Мой это обрез. Батя, а че считать, время терять? Сколько мне лет, столько и ты его не держал. Смотри, хорошо сохранился. Держи, на удачу! Протянул он его Максиму. Как ты его понесешь? Да, вот наверное за пазухой под фуфайкой, завертывал он его опять в тряпку. За пазухой это верно, тем более она у тебя подпоясана. Стволом вниз, чтоб сразу ухватиться за приклад. А вот, что в тряпку снова заворачивать – неверно. Тряпку сунь в карман фуфайки, сгодится. Заряжен? Нет. Вижу. Заряди. Чем? Картечью. Есть? Да дробь с картечью. Ладно. Не забывай на ночь, чтоб заряжен был. Максим долго разглядывал какой патрон он взял. С картечью или с «жаканом». Колька чиркнул спичкой. Ага, правильно выбрал. Так вот, чтобы не сумлеваться где какой заряд в патроне, слушай сюды. По леву руку «жаканы» у тебя в гнездах, по праву – дробь-картечь. Откуда знаете? А Проньков-то таежник настоящий, а у нас тут так заведено. Не знал. Теперь будешь знать. Дай-ка мне один «жакан». Максим левой рукой выдернул один патрон. Кольша чиркни, посвети. Во, гляди, угадал. Клади назад. Правда все просто – заулыбался Максим. Ну, все! Пошли! Поправил свое ружье за спиной Егор. Ну, тут уж на лыжи становьтесь. И пока Максим одевал за плечи котомку, потом лыжи, Егор скрылся за дровами. Идти на лыжах с мешком за плечами оказалось труднее. Он постоянно потряхивал мешком, находя удобное положение на спине. Живот и грудь холодил обрез своим железом. Палка-толкач тоже поначалу как-то мешала. Колька шел сзади, наблюдал. Потом обогнал Максима и сказал: Посмотри как иду я. Не торопись, не переживай, привыкнешь Палку все время не неси, когда пологий спуск – просто волочи ее по снегу, руки отдохнуть должны. И ногами не напрягайся, ширкай лыжами по снегу меньше устанешь. Занимался рассвет. Максим постоянно оглядывался, на гору-Вышку. Коля, а почему гора-Вышка у нас сбоку справа? Верный вопрос. Еще километров пять пройдем и повернем влево. К Черному Хребту, вот тогда Вышка будет у нас всегда за спиной. Вот тогда постоянно сверяй свое направление. Километр влево-вправо – не беда. Неудобные места заставят тебя идти так, может где и больше крюк сделаешь, но потом выравнивай, выруливай так сказать, в такое направление, чтобы Вышка опять оказалась у тебя за спиной. А Прокопыч еще говорил, чтобы солнце на закате было по правую руку. Верно он говорил. Ну, а утром, значит, по левую руку. Все просто. Вышка за спиной, впереди скит. Но ближе к скиту, вышку уже не видно. Расстояние велико. Егор поджидал их, привалившись к оградке, которой был загорожен стог сена, наполовину, очевидно вывезенный. Около забора и оставшегося сена, снег был истоптан, чернели козьи катышки. Федьке или недосуг или ждет когда совсем сожрут козы сено. Вечерком сбегай Кольша к нему. Ладно. Ну, что, как начало путешествия? – спросил Егор улыбаясь. Ничего. Немножко нагрелся, приваливаясь котомкой к забору, – улыбался также Максим. Поглядывал я изредка. Привыкнешь. Мозгами не торопись главное. Светло будет, внимательно оглядывай будущий путь, выбирай дорогу. Увидишь какого человека, не стремись к нему навстречу без надобности. И он к тебе не подойдет. А ежели варнак разбойный увяжется и тайно будет следить за тобой, сделай крюк в дороге, следы запутай и сам сделай засаду. Ежели што стрель «жаканом» поверх головы. «Жакан» он запоет, зажурчит смертно, поймет сразу варнак, что ты не прост. Ружья-то у тебя не видно, ну и подумает, што ты легкая добыча. А после «жакана» враз отвяжется. Ну, видеть будешь, как чево. А ближе к скиту могут следить за тобой людишки скитские. Тут уж, иха местность не укажешь им. Тут хорошенько поглядывай всюду, кабы на рысь не напороться. Ежели прыгнет на тебя. Ножом орудуй, стрель. Делай што хошь, тебе спасаться надо. Скитские этой борьбе мешать не будут. Токо наблюдать будут. Журить опосля будут, ежели кошку прибьешь, али ранетая уползет. Не вздумай стрелить в кержака в тайге. А как его отличить от разбойника? Просто. Кержаки бородаты. Крепки телом. И зипуны у них коричневого цвета. Зипун это длинный кафтан подпоясанный веревкой, – вмешался Колька – Они сами ткут и красят такую ткань. Портки, ну штаны льняные, серые светлые. Шапка серая, войлочная вдвое завернута наверх, а как пурга метет он ее разворачивает, опускает на все лицо. Дырки токо для глаз, для роту, дыхать стало быть, да глядеть. На, черта похожи, прости меня Господи! Не пужайся, кады такого увидишь. Кои и в хорошую погоду при встрече не хотят казать, так опущают шапку. И палка-толкач у них известная. На конце шишка с рысьей оскаленной мордой. Ну а такоже лыжи-сохатинки. Ежели вздумашь спросить кержака про скит, он тебе ниче не скажет, а покажет в другую сторону. Он и сам ничего не спросит и его расспрашивать без пользы. Ежели уж совсем худо тебе будет, заблукаешь, не дай Господи, али ишшо чево, – Скажи слезно про свою беду, да скажи про соль да чай, што есть. Махнет рукой кержак, за ним, мол иди. Приведет в каку избушку в тайге, чтоб не пропал, а потом разведавши про тебя – ночьми, окольными путями, может и в скит заведут. Али чем напоят, связанного привезут на лошадке. Дядя Егор, а почему скитских людей кержаками зовут? Спрашивал я про это Агафью, ишшо по первоначалу нашего знакомства. Сказывала она, что скитские людишки пришли в наши места с реки Кержанец. Это где-то у Волги. Ну, стало быть, были у них там скиты. Жили в уединении. Также двуперстно крестились, церковник главный у них был Аввакум, на Руси. Потом церквами стал править Никон, и он объявил трехперстие и стал гонять двухперстников. Они бунтовать. Их изничтожать, стало быть. Они жечься в моленных домах, церквах, на крестах. Бежать кто куды. Одним словом и до нас добрели. А чтобы их не нашли, ни царь ни его войско, ни Никон, в глушь забирались непролазную. Давно это было, лет двести тому назад. Да. Вы что? Да, так Агафья сказывала. Она же двадцать лет в скиту прожила, много чаво знает. Кержачка и она. Стало быть! Вот так. Интересно! – задумчиво ответил Максим. Люди значит из неволи бежали, поэтому и дорожат свободой, и живут так уединенно. Тогда были вне закона, выходит и сейчас! Тоесть живут своими маленькими государствами по своим законам. Да, выходит так. Они никому не подчиняются и власти знают об этом, но делают вид, что никаких скитов нету. Ну, отдохнули? Идем дальше, – заявил Егор. Хорошо уж видно рассвело. И троица двинулась вперед. Максим уже приноровился к ходу на сохатинках и уже мог свободно оглядывать местность. А поначалу этого пути, только сосредоточенно смотрел под ноги, и заметить что-то был не в состоянии. Он тревожно поглядывал на гору-вышку, которая все так же виднелась справа. Правильно ли мы идем? – лез ему в голову этот вопрос. У них-то это работа, идут, разглядывают, переговариваются. Вон Колька, даже свернул на какой-то лыжный след и крикнув: – Иди за батей! Укатил куда-то вниз и еще правей. Потом уже где-то через полчаса вынырнул далеко впереди ожидая их, опершись на толкач. Когда подошли ближе, то увидели, что он рассматривает что-то между кустами. Говорил тебе, батя, что Яшку Щербачихина надо приструнить, не веришь все мне. Все на зайцев петли ставил. Ладно, жрать чего-то надо. Да и в пацане с малолетства охотник заядлый сидит. Так скоко зайцев пропало в непроверенных петлях. Или ленится и проверять, или просто для азарту ставит. А может уже зайчатина надоела, нажрался. И вишь, подрос волчонок на коз уже охотится. Еще у зарода сена Федькиного заметил, что-то вроде лыжного следа, да ладно, думаю, мало ли кто подходил. А это Яшкин след был, точно. А как ты определил, что это его след? – внимательно разглядывал лыжный след и около кустов снежный бугорок с бурыми пятнами. Вокруг, снег также был истоптан. А гляди! – указал Колька на один лыжный отпечаток. Вот тут он стоял и наверное потерял равновесие, когда палкой нагребал снег, делая бугорок. Прятал там что-то. Бьюсь об заклад, что под бугорком, – шкура, голова и ноги дикого козла! Да ну? Точно, или еще что-то в этом роде. Ладно, погоди, Коля! Как ты все-таки определил, что это след именно этого человека? А просто. У него лыжи, каких ни у кого нет. Сделанные под сохатинки, но шкуркой по низу не оббиты. Нету у него шкуры сохатого! Погоди, и до сохатого доберется, – буркнул Егор. Так вот, этот стервец очень смышленый. Нашел где-то, очевидно, в тайге сломанную Лыжину – сохатинку, припер ее домой и содрал с нее шкуру, скоко годилось чтобы прибрать поперек своих лыж полоски. Тоесть на своих лыжах сделал вроде как поперечинки-лесе