росив передние ноги вперед, он вырос на пол туловища над поверхностью, словно пытался достать Максима, и фыркнув грязью и кровью, развернулся назад, и шумно плюхнулся в грязевой канал. Стал тонуть. Ошметки крови, выброшенные от выстрела и фырканья животного, свели с ума голодных волков. При выстреле, они оскалившись прижались к снегу, а когда брызнула кровь во все стороны с головы животного, они одурманенные запахами крови, стали хватать и глотать окровавленный снег и грязь. Два волка прыгнули на сохатого и впились с разных сторон ему в шею. Увлекаемые утопающей тушей, они поздно поняли свою оплошность и оказавшись в колыхающейся грязи, кинулись к берегу болотной полыньи. Наползая друг на друга они скулили, хватались передними лапами за обваливающийся снег. Кортечью подкормить! Сунул патрон Максим в обрез. Выстрел кучно влетел в их морды, и покрутившись в грязи несколько секунд они исчезли в трясине. Волк глотавший окровавленный снег, все ближе и ближе подходил к Максиму, изредка оскаливаясь. Немигая смотрел на него. Максим попятился, загоняя «жакан» в ствол. Волк, подрагивая губами, наступал. Выстрел. И подброшенный словно пружиной волк с развороченной грудью шлепнулся в трясину. Скоро он исчез. А его одинокий собрат, скалясь начал пятиться назад. Струсил! Заорал Максим. Сейчас я тебя картечью подогрею! Жаканом могу промазать, а картечью достану! И загнав патрон с картечью, выстрелил. Волк перекувырнулся через голову и взвыв побежал на берег, к лесу, припадая на передние лапы. На желтом снегу оставались кровавые полосы. А у кромки леса, по берегу мотались взад-перед еще два волка. Почему-то они не пошли преследовать сохатого. Увидев окровавленного и скулящего собрата, который хотел миновать их стороной, они дружно кинулись ему навстречу. Завязалась драка. Скоро подраненный волк перестал сопротивляться и дружная парочка потащила его по очереди по берегу и скрылась за бугром. Что делать? Стучало в мозгах у Максима. Скоро начнет темнеть. А он еще не выбрался из болота. Как идти дальше? Этот чертов лось разворотил целый кратер. Сам ушел на дно и дорогу изломал! Ну что делать? Уже доходил до отчаяния Максим. Стоп! А если не тыкать палкой по сторонам, не застаиваться, а газануть на все педали? И пролететь. Есть же какая-то снежная корка, которая как-то чуть держит? Есть. Вон волк прошел туда и обратно, и даже кувыркался, и дошел до берега. Он не останавливался, постоянно двигался. Пусть он сорок килограммов весом, я с барахлом в два раза тяжелее. А у меня лыжи-сохатинки. Громадная площадь опоры! Вперед! Главное не стоять, не делать дырки в снегу палкой. И держа в одной руке заряженный обрез, в другой толкач он быстро заскользил по окровавленному волчьему следу. И, о чудо! Он проскочил это гиблое расстояние, и тяжело дыша, ткнулся на колени, почти без сил. Темнеющая полоса леса, к которой он стремился так трудно и долго, была в метрах пятидесяти. Но не было совершенно сил дойти туда. Он встал и, опершись на толкач грудью, сжимал в руках обрез, готовясь к выстрелу. За бугром шла дележка добычи. Волки пожирали своего собрата, грызлись, взвизгивали. Сколько их там было? – Максим не знал. Хотя два волка были точно. А погибнуть можно и от одного. Максим внимательно оглядел снег к густому ельнику. Никаких следов не было. Множество следов было по береговой черте болота. Были и крупные борозды, очевидно лося. Максим то и дело оглядывался на чернеющую полосу на желтом снегу. Да, много я душ сегодня загубил. – К добру ли это? И приложив руки ко лбу, он внутренне обратился к Богу. Постояв так несколько секунд с закрытыми глазами, он посмотрел на свою правую руку, где два пальца – указательный и средний были соединены вместе и вытянуты. И в ушах зазвенели слова Агафьи: – Деток своих спасать идешь, много греховых дел сотворишь. Бога будешь просить о помощи. А Бог-то один, токо по разному его просят и по разному к нему идут. Не мучайся, как ты молиться будешь, Боженька всяко поймет и примет. Тяжело вздохнув Максим полез вверх в самую чащобу, искать место для ночлега. День заканчивался, скоро начнет темнеть. Надо спешить развести костер. А может два или три. Соседство с волками ничего хорошего не предвещало. Может здесь на виду развести костер? Чем? Из снега торчал сухой бурьян, какой-то кустарник, на котором попискивали несколько снегирей. Да сплошной стеной стоял стройный ельник, к которому он так стремился. И вокруг ни одного сухого дерева и валяющихся сучьев. Сырое дерево зажечь не так-то просто. Для чего-то Максим сорвал несколько будылинок бурьяна, подержал их в руке и досадливо бросил, полез в самую чащу ельника. Если нагрянут волки хоть на дерево есть возможность залезть. А если на дереве рыси? Нет, не должно быть их, там, где есть волки. Кошки и собаки – извечная вражда. Егор объяснял. Так, так, да что за проклятое место? Нет бурелома и сухостоя. Стоят как на подбор, строевые ели, толстые. Вот где производить лесозаготовки. Не о том думаю – шкуру спасать надо! Впереди какой-то просвет. И слава тебе, Просветленный, мудрый Царь Богов! Поверженная громадная ель со стволом в два обхвата дыбилась своим мохнатым корнем словно монстр, принакрытая снежным покрывалом. Лучшего дерева для костра и быть не могло. На громадных ветках ее не было не только зеленой хвои, но даже желтой, которая бывает от прошествия большого времени гибели дерева. Ствол дерева был приподнят над снегом где-то на метр до земли, а где было еще больше. Внимательно оглядев дерево, Максим обеспокоено заглядывал под него. Вывороченное с корнем дерево как правило медведь облюбовывает для берлоги – учил Егор. Яма почти готова. Подроет, как ему удобно и заваливается косолапый на зиму в спячку. Да нет вроде здесь хозяина тайги, тревожно оглядывал местность Максим, и поглядывал на небо. Начало темнеть. Костры в первую очередь! Где? А хоть где! И скинув котомку под одной из разлапистой елью, где ему показалось будет лучшее место для ночлега, он не снимая лыж побежал к верхушке лежащего дерева, ушедшей под снег и стал разгребать его. Наломав хрупких сухих сучков и вырвав листочек бересты, зажег его. О, дядя Церен! Вспомнил он старика. Что бы я делал без тебя! Костер весело затрещал сухими ветками. Тоже самое он сделал и на середине ели. Здесь пришлось ломать, рубить сучья, чтобы их больше, так как ствол был уже приподнят над снегом. Запоздал сегодня с ночлегом. Темнота совсем сгущается, – оглядывался Максим. Ничего при кострах устроюсь! Теперь самое главное: – зажечь костер у корня поверженного великана. Тут будет самый громадный костер, на всю ночь хватит. Но как зажечь ствол у корня? – комель, высоко приподнят над землей, это нужно большущий костер развести, чтобы пламя достало до дерева. А разведу вверху – прямо на стволе у корня, и внизу. Огонь сообразит сам как сжечь корни – подпорки, которые удерживают ель на высоте. Максим залез на ель и сбивая снег, подошел к самому корню. Вернулся к середине ствола, нарубил сучьев и веток и все это притащил к корневищу, разложил костер. Спустился вниз и не обтаптывая снег под елью стал натаскивать сюда сучьев. Из серединного костра принес горящую ветку, поджег кучу сучьев. Изрядно устал. Ну, эти костры от волков. Хорошо. А спать-то где? Замерзну, хоть и костры рядом. Не высплюсь – куда завтра пойду? Никуда. И вдруг, сквозь потрескивание костров, донеслось протяжное, – у-у-у! Волки? Они. А потом еще и еще. Но не со стороны леса, а со стороны болота, там куда они убежали – за бугор. Максим машинально посмотрел на ель, где он оставил котомку. Она недалеко от основного костра: – у корневища. В случае чего можно залезть и на ель. Но спать, спать где? Нужен еще костер рядом с этим. Зажечь его, часа два пусть прогорит, сдвинуть его в сторону и устраивать на этом месте постель. Не ленись – дровами запасись! Сказал он себе, – и раскидав ногами снег до земли, стал кидать туда из громадного костра горящие сучья и на них наваливать вновь срубленные. Костер на вершине, уткнувшейся в землю, прогорал, так как вершинка была тонкая. Максим подгреб его к более толстой части дерева. А волки выли и грызлись уже с той стороны, откуда он зашел в чащобу. И вой был не одного волка и не двух, а десята, а может и больше. Говорил Егор, что здесь в этой долине – волчье место. С утра до обеда, где-то часов до двух-трех дня, надо проходить это место. Днем не тронут, спят. А вот ближе к вечеру и ночью – держись! Держусь! – устало помотал головой Максим. Разум не потерять – главное! – рассуждал он. Прямо по Джеку Лондону! Только те случаи борьбы человека с волками описали, а про меня, кто напишет? Никто. Сослан в Сибирь – как враг народа, и даже волки против него. Вот какой я враг! – горько усмехнулся Максим. А вот хер вам! – вдруг заскрежетал он зубами и оскалился. Я сам вам глотки перегрызу! И принялся яростно рубить сучья, чтобы развести еще один костер чуть дальше своей постели, чтобы быть в безопастности, в кольце костров. Он рубил и молодые елки, срубал с них ветки на постель и шалаш, а стволики швырял в костер и готовил из них рогатулины для шалаша. От костров было светло, дымило. Дерево горело почти по всей длине. Оно слишком сухое, прогорит, а потом что? Надо зажечь какую-то елку, навалить под нее сухих сучьев и пусть горит. В случае чего, зажги само дерево! – вспомнились слова Егора. Выбрав несколько горящих длинных сучьев, Максим с ними как с факелами, двинулся по своим следам, назад к болоту. В просвете между деревьями он увидал множество зеленых точек, растянутых по цепи. Оттуда же доносился и вой. Это ж волчьи глаза! Ужаснулся Максим. Помахав горящими факелами, он воткнул их в снег. Зеленые точки задвигались и в одном месте их оказалось очень уж много. Максим выхватил обрез и грохнул в самую гущу волков. Заряд картечи несомненно кого-то достал из них. Начался визг, грызня и зеленых точек, обращенных в сторону Максима как не бывало. Очевидно, очередной волчий собрат пошел на съедение. И интерес к человеку и проблескам костров у них временно пропал. Надолго ли? Максим принялся сооружать костер прямо под разкалистой елью, которая почти первой стояла на пологом спуске к болоту. Сухих веток в этой округе почти не было, но если хорошенько присмотреться, то даже ночью можно было найти что-то для костра. Больше паниковал, – думал Максим и насобирал поблизости довольно большую кучу хвороста. Костер задымил, затрещал и когда языки пламени коснулись первых ветвей с хвоей, они немножко подымили, освобождаясь от влаги и с треском вспыхивали, разбрасывая по сторонам искры. Максим даже залюбовался этим зрелещем. И вспомнил новогоднюю елку на Красной площади, в Москве. Все это было когда-то. А сейчас, фейерверк не для радости, а во имя спасения жизни. Подкинув в костер еще разных веток, он повернул к ярко пылающим кострам, к месту предпологаемого ночлега. Оглядываясь назад он не увидел больше зеленых точек – светящихся волчьих глаз. А главное прекратился заунывный вой. Костры горели хорошо, даже слишком хорошо. Хватит ли на ночь для всех костров сухой ели. У корня, где ель очень толстая и где масса корней, там огонь удержится до утра. А в остальных местах нет. Да и что такое хороший костер? Это постоянное подкладывание все новых дров и сучьев. И Максим принялся рубить молодой ельник, и кидать его в костры. Валил дым от сырой хвои, трещали, искрились подсохшие ветки. Спать вроде не хотелось, но усталость была страшная. И Максим знал, что если сядет или ляжет отдохнут