Глава 9
Послевоенные годы особой нитью прошили добрый десяток лет каждого жителя этого таежного села. Разрушенные войной города и села восстанавливались. Огромная необходимость в лесоматериалах на стройках, насыщалась неимоверным трудом на лесоповалах вот в таких таежных селах. Навевало радость все то, что осталось в живых и пусть даже покалеченным. Необыкновенно быстрый рост народного хозяйства не сразу отразился, на столах обедневших и поредевших за войну семей. Но душевный подъем был, была вера в лучшую жизнь. Были настоящие люди, жертвовавшие собой в тяжелом труде, как и на войне, среди коммунистов и беспартийных. Много было патриотов, много и врагов. И разобраться в этом было очень сложно. Первым кто быстро оттаивал от ледяных ужасов войны и голодной жизни – были дети. Ребятишки как-то мало раздумывали о свалившемся на страну несчастье и также продолжали свои игры в войну. А в этой игре обязательно должны быть две стороны – «наши» и «немцы». Дело доходило до настоящих драк.. местные пацаны – естественно – «наши» – русские, любыми методами создавали вторую сторону– «немцев» – из спецпереселенцев, будь то греки, литовцы, финны, эстонцы, калмыки, те же немцы или другой национальности. Село Орешное было настолько интернациональным, что редко какой национальности из народов СССР здесь не было. Сначала к ним относились как к предателям родины, поскольку так объяснялось людям партийцами и энкавэдеэшниками. Постепенно люди обжились, обвыклись, показали свои деловые качества. Кончилась война, зло и презрение к этим людям притупилось. Постепенно люди разобрались кто есть кто, и за что попали в Сибирь. А ведь понять великую неразбериху было не просто. Чрезмерная бдительность и подозрительность власть предержащих, имеющих под рукой тупых исполнителей, которым в каждом человеке мерещился враг народа, втоптали в грязь недоверия миллионы людей. Врываясь ночами с неожиданными обысками, они переворачивали в доме все вверх тормашками, вспарывали штыками перины и подушки, опрокидывали бадьи с солениями, запасенными впрок. Выискивали неизвестно что. И отойдя от шока хозяин с хозяйкой кидались защищать свое добро, взывая к совести ворвавшихся. Что ж, вы делаете, ироды! Да, фашисты у нас так не издевались! Фашисты значит лучше? Ну вот наконец и раскрылось ваше вражье нутро! И горе этим людям, высказавшим свой справедливый гнев. Они без суда и следствия исчезали. Были конечно и настоящие предатели из-за которых страдали тысячи и миллионы людей. В лучшем случае они выселялись в Сибирь, в необжитые места Азии, Крайний Север. Многие были расстреляны, еще большее количество пополняли бесчисленные лагерные зоны. Люди, определенные на поселение в глухие леспромхозы, безропотно работали на лесоповалах, сплавляли лес по рекам, работали на лесозаводах. Давали стройматериалы поднимающейся из руин стране. Их силами и здоровьем строились секретные заводы, прокладывались авто- и железнодорожные магистрали через топи и непроходимую тайгу. Они безымянно гибли, зарабатывая себе прощения неизвестно за что, перед непререкаемой личностью Сталина и КПСС. Им никогда не узнать, что это все уйдет в небытие, и что, после этих идолов непререкаемости останутся заброшенные полусожженные пустые бараки с редкими остатками колючей проволоки, да полу-обвалившиеся могилы с криво стоящими столбиками с номерами. И на многие десятилетия после их гибели не будет у ребятишек ни дедов ,ни бабок , братьев и сестер. В общем была война. И на многие годы после великой отечественной тоже была война, только идеологическая, тайная, без названия но с одним и тем же результатом – Гибелью. А ребятишки, несмотря на ужасные условия жизни, на то клеймение – «враги народа», покосившись друг на друга, через некоторое время становились друзьями, отчаянно дрались, зарабатывая себе право на жизнь, и на место в ней.А жизнь возможно, в отместку за несправедливость к их отцам и дедам, опрокинула всемогущую империю, обещавшую вечную эпоху коммунизма. Того самого, которого так многие и не увидели, кроме тех идолов, придумавших этот мираж. А народ ждал с нетерпением прихода весны. Зимы были холодные и голодные. Многолетние неурожаи подтягивали животы к хребту. И первая зелень на болотных кочках и лесных проталинах срывалась под самый корешок и аппетитно съедалась. Впрок напихивались холщовые сумки. Это была черемша – дивный гибрид лука с чесноком, самая ранняя зелень Сибири. Та самая, первая зелень, после суровых зим, спасающая миллионы людей Сибири и севера, до сих пор. А в те кошмарные годы для зэков и спецпереселенцев – это было основное лекарство от безвитаминья, от голодной слабости. Известно, что боготворя какое-то растение, которое дает большую пользу людям, на гербах и эмблемах некоторых стран и городов есть кокосовые пальмы, чайные и кофейные кустарники, кедры и так далее. У нас же никто не догадался занести черемшу, как и картошку, ни в один герб. А напрасно. И ничего, что чесночно-луковый острый запах весной постоянно сопровождал человека. А при скоплениях народа, хоть топор вешай, увисит в воздухе, так говаривали в народе, но зато это была надежная защита от цинги и инфекционных заболеваний. А если еще мелко нарезанную черемшу приправить сметаной или растительным маслом, лучшего салата и быть не может. Стебель толщиной в карандаш и такой же примерно длины, с раздвоенными на верхнем конце листьями, похожими на листья ландыша, знает в Сибири каждый малец, почти с рождения. Даже присказка по поводу черемши имела серьезное значение. – Коль на кочках лезет черемша, значит, кончилась зима ребята, ша! А дальше чуть зазеленели травой поляны, как, стремительно опережая в росте любую траву, на полуметровую высоту лезли сочные стебли саранки. И выбросив на макушке стебля сочные бледно-розовые цветы, которые были крахмалисты и съедобны, всем было известно, что готовы и ее приплюснуто округлые корнеплоды. Из них модно было печь лепешки. Следом наступает череда кислицы, – так здесь называют красную смородину, которую поедают и в зеленом виде, сразу после цветения. Дурманяще – терпкие кусты черемухи, выбросив кисти белых приятных цветов, к концу цветения устилают землю осыпающимися своими крохотными лепестками. И неискушенному человеку покажется, что выпал снова снег. И твердят матери своим заневестившимся дочкам и им вторят умудренные жизненным опытом старые девы: Ой, девки, не ходите с парнями в черемуховые кусы при ее цветении! Одурманит, захмелит голову, зацелуют парни до греха! Не верят девки, и бегут на свидания в черемушники, подогретые рассказами, обожженных любовью старших подруг. А, будь, че будет! Сами-то миловались а мы че? И жадно вдыхая пьянящий аромат черемухи, идут на роковые свидания, а через неделю – другую, чуть побуревшие недозрелые каменной плотности черемуховые ягоды уже хрумкаются вездесущими пацанами. Сначала они популяют их через трубочки, срезанные из бурьяна в девчонок, на индейский манер. Все рты ребятишек запачканы терпким вяжущим месивом из разжеванных вместе с косточками ягод. Нахрумкаются этих незрелых ягод так, что рта закрыть невозможно.Десна и язык обрастают вяжущим налетом так, что разговаривать трудно. Зубы покрываются коричнево-черным налетом. Немного неудобно, но вкусно. И голодуха утоляется. Не отстают от них и взрослые,а черемуха вообще полезная ягода. От расстройства желудка самое первое вяжущее средство. И на зиму насушить впрок можно. Свяжет расстроенный живот, что хоть палочкой выковыривай. Наевшись до отвала черемухи, у ребятишек возникает в отхожих местах существенная проблема, – не могут быстро опорожнить животы. И сидят на корточках друзья – товарищи, задумчиво покряхтывая и перекликаясь. – Ну че, Мишка, ты уже? Не-а! Давай посидим еще, только не долго, а то вон пацаны купаться пошли. Следом пойдет пора жимолости-пьяницы. А потом черная смородина, черника, брусника. а к осени замшелые болотистые низины кровянятся клюквой. И на протяжении всего лета среди бурьяна, кудрявятся темно-зеленые пучки, – разновидность дикой петрушки. Только здесь ствол толще и выше. И главное не прозевать, когда ствол сочный – хрумкай себе длинную сочную дудку. Тоже пища. К концу лета ребятишкам не до баловства, надо заготавливать ягоды и грибы на зиму. С ведрами, корзинами, собираясь по несколько человек они идут на промысел. Де