Скорей хозяина в кутузку. А у него шесть детей малолетних, да старуха, голодные сидят дома, помрут без него. Не виноват он!
– Ну, развел следствие, чего хочешь-то? – поморщился начальник
– Отпусти его и дай бумагу, что взяли его ошибочно!
– Ну, милый, раз следствие началось, оно должно закончится, вот тогда и отпустим.
– Пусть твое следствие идет хоть сто лет, только без него! Он следствию абсолютно не нужен. Козе понятно. Беглый зэк хоть в чей зарод мог забраться. Хоть в твой.
– Резонно! – всхрапнул, смеясь, начальник, – Только, Федя, у меня ни скота, ни сена. Гол как сокол.
– Ага, совсем бедный! – съехидничал Федька.
– А че ты за него просишь? Кум он тебе или сват?
– Работаю с ним, вижу, что за человек. Да и такой как он раненного меня из под артобстрела вытащил.
– М-да! – покрутил головой начальник, теребя подбородок, потом крикнул в открытую дверь – Дежурный!
– Слушаюсь, тут я! – подскочил низкорослый лейтенант.
– Оформить на Цынгиляева сопроводительную бумагу по месту жительства, о снятии с него подозрения. В следственный отдел зайди, там скажут как! – заорал он.
Лейтенант исчез, будто его тут и не было. Вскоре он так же резво вбежал, и отдал ему бумагу. Начальник не глядя отдал ее Максиму.
– Все? – спросил он у Федора.
Не успел Федор ответить, как Максим, бегло взглянув на бумагу, сказал:
– Здесь нет печати и вашей подписи.
– Да, езжай, ты, все будет нормально! – сморщился подполковник, – Разводите тут, понимаешь, бюрократию! – замахал он руками.
Федька пытливо посмотрел на него:
– Ну, Илья Иванович! Не хочешь добром! – оскалился он.
– Да, что ты, Федя? Трудно печать, что ли поставить и подпись?
И он приняв от дежурного ручку, расписался на бумаге и оттопырив ногу в сторону достал из кармана галифе мешочек с печатью. Шумно подышав на нее, он шлепнул печать на бумагу, прямо на ладони.
– Пожалуйста!
И когда Максим прочитав и осмотрев бумагу, положил ее в нагрудный карман гимнастерки, начальник панибратски похлопал его по плечу и спросил:
– Ну, все?
Максим озадаченно смотрел на него и на Федора, ощупывая свои карманы.
– Что там, Максим? – забеспокоился Федор.
– Документы отобрали и не вернули.
– Рот разевать не надо, так и штаны потерять можно! – рассердился начальник.
– Да у тебя в кабинете шибко рот не разинешь, и тем более документы сам не возьмешь, – парировал Федька.
Начальник на его реплику не обратил внимания. И глядя поверх голов людей, крикнул:
– Дежурный, вернуть документы задержанному! То есть освобожденному! Тьфу, ты! Вот этому гражданину! – вконец разозлился он.
Документы вынесли быстро и, оглядев, их Максим положил в карман.
– Так, давайте уезжайте! Толпу, как на митинг собрали, – ярился начальник, – А со мной как, Илья Иванович? Далеко ведь я не уеду, – не унимался Федька.
– Постой, постой, чего с тобой-то? – не понял его начальник.
– Да снимут меня с дороги твои молодцы и уж мне-то никто не поможет.
– Да о чем ты? – морщился он, не понимая, – Езжай себе, кому ты нужен?
– Э-э, не знаю я тебя?! – засмеялся Федька, – Да ты тут же, вдогонку, наряд пошлешь арестовать меня. Давай лично на меня сопроводительную бумагу, чтобы я беспрепятственно и без задержек двигался в свой леспромхоз. Ведь везу горючее для машин. Не привезу, план сорвется – отвечать сам будешь. А я взамен снимаю с себя фуфайку и убираю эту дерюгу. Ты знаешь меня с детства – зря бунтовать не буду. Пиши, что я помогал следствию. И должок зажилил, ты же обещал вознаграждение, когда я предотвратил ограбление леспромхозовской кассы.
– Вот она наша советская сознательность, чуть что – давай вознаграждение. Ай-яй, Федор Пантелеевич!
– Ты меня не стыди, Илья Иванович! Вспомни, как повел себя охранник кассирши, ведь мешок денег везли. Твой работничек, кстати. И пистолет бросил. А в меня, между прочим, из этого пистолета стреляли, чуть не убили. Хорошо, что у них патроны кончились, а уж в рукопашной-то я им зубы посчитал, еле ноги унесли, да и пистолет отобрал. Задержал бы и их, если бы не деньги спасать надо было, да кассиршу. Пырнули ведь ее ножом, помощь надо было оказывать. Не до бандюг тогда было.
– Ну, помню, помню, Федор Пантелеевич, как же! Торжественная обстановка нужна для того, чтобы за тот случай тебя поблагодарить. Не при этой же толпе, на улице, таким делом заниматься.
– А мне сойдет и такая обстановка, люди всегда есть люди. Может получиться, что не доживу до того торжественного случая, когда ты вспомнишь обо мне. Или в дороге арестуют, или дома преступником объявят. Жизнь она, видишь, какая? Не дня спокойного нету. Да и память короткая у тебя, вижу. Забываешь добрые людские дела, чуть что – под арест. И меня, чую, твои орлы ждут не дождаться, приказа скрутить. А что я сделал? Человека защищал. И другого хода для его спасения не было. Ты ведь не таким был, пока начальником не стал. Вон, братан твой, все переживал, когда я его раненного с передовой тащил. Все о тебе пекся: «Ох, как там Илюха! Его ж ранили вперед меня, а он такой тихий, такой слабый. Как переживет эту боль!» Век не забуду, сам истекал кровью, а о тебе заботился. Вот и добеспокоился.
– Ух! – замотал головой начальник, – Ладно, тебе, Федя! В долгу я у тебя!
– Да не у меня, а у справедливости! – огрызнулся Федька.
– Где парторг? – заорал он.
– Да, здесь я, товарищ подполковник! – вытянулся перед ним худой капитан.
– Почему Реброву не вручили грамоту за спасение государственных денег? И сейчас он помог следствию в определении беглого заключенного, – витиевато объяснял он парторгу.
– Так что будем делать? – стоя все также навытяжку тихонько спрашивал капитан.
– Грамоту вручать! Да опусти ты руку! – заорал он, – Шагу ступить без меня не можете!
– Надо бы как-то в торжественных условиях, – мямлил парторг.
– Массы имеются? Вот они! – и начальник обвел толпу рукой, – Народ, он везде народ!
– Слушаюсь! – крутанулся капитан и вбежал в здание милиции.
Довольно быстро он вернулся, неся на вытянутых руках грамоту и что-то завернутое в бумагу.
– Вот, пожалуйста, – тыкал он все это начальнику.
– Сам вручай! – зло зашипел тот, вращая глазами.
Парторг растерянно кивнул головой и, откашлявшись, начал речь. Площадь перед милицией была запружена народом. И народ все подходил.
– Товарищи! Сегодня не праздник, однако мы пригласили сюда товарища Реброва Федора Пантелеевича прямо с работы. И вот он, стоит с грузом, со своей машиной. Мы вот живем, и не знаем, что среди нас живут герои войны, и продолжают свой героический труд в мирное время. Рискуя собственной жизнью, он спас от убийства человека и предотвратил ограбление леспромхозовскую базу. Обезоружил преступников. Также помогал следствию, помог нашему райотделу в нелегкой работе, помог своему земляку из села остаться честным гражданином, – парторг понес какую-то ахинею о каких-то запутанных делах, – Люди, подобные товарищу Реброву – достойные много. Коммунистическая партия и наше правительство призывает поощрять бдительность таких граждан. По приказу начальника райотдела милиции, полковника Помазова Ильи Ивановича, выносится благодарность и награждается грамотой НКВД и ценным подарком, за мужество в спасении социалистической собственности от грабителей, товарищ Ребров Федор Пантелеевич, житель села Орешное. Ура, товарищи!
– Ха-ха! – жидко засмеялись в толпе, – Вывернулись!
А парторг, подойдя к Федору, вручил ему грамоту и подарок и, широко улыбаясь, тряс его замасленную руку, потом тихо произнес:
– Давай, уезжай!
Взбежав на крыльцо, парторг подошел к начальнику и что-то тихонько зашептал ему на ухо. Тот согласно мотнул головой. Парторг убежал в здание и вынес оттуда бумагу и дал на подпись начальнику. Тот подписал ее. Взяв в руки бумагу и подняв ее над головой, парторг попросил тишины у толпы.
– И это не все, товарищи! Управление наших органов вручает, также, товарищу Реброву удостоверение, в котором предписывается оказывать ему всяческую помощь, как внештатному сотруднику нашей районной милиции.
– Ну, с потрохами купили Федьку! – весело выкрикнул кто-то.
Начальник шепнул на ухо мужику в штатском, и тот нырнул в толпу в сторону выкрика. Играя желваками скул, Федька получил очередную бумагу, и пристально глядел на начальника.
– Митрофанов! – выкрикнул начальник.
– Здесь я! – взял под козырек подтянутый лейтенант.
– Ты когда выезжаешь в Баджей на расследование?
– Да вот, заправляется машина, беру эксперта и двигаем.
– Так вот, сопроводи эту машину до Орешного: груз у них серьезный. И чтоб ни один волосок не упал с головы водителей и его помощника, – и он ткнул на Федьку и Максима.
– Слушаюсь! – козырнул лейтенант.
– Ну, что, Федя, счастливо жить! Выиграл ты сегодня, – похлопал по его плечу подполковник.
– А я всегда выигрывал. До Берлина дошел, войну выиграл. А сегодня ты помог выиграть.
– Смотри, Федя, ружье стреляет, стреляет, да дает осечку.
– Да ты знаешь, Илья Иванович, ружье-то можно и заменить. Оно ж не вечное, – парировал Федор.
– Ты это, о чем? – воззрился на него начальник.
– Да о том же, о чем и ты! – рассмеялся Федька и полез в кабину, – Давай, Максим, поехали! Прощай, Илья Иванович!
– До свиданьица, милый, до свиданьица! – слащаво расплылся Помазов. И повернувшись к парторгу, зашипел на него, – Чего толпу держишь? Не праздник митинги разводить!
– Да вы ж сами… – дернулся капитан.
– Сами с усами! – рявкнул начальник и зашел в райотдел.
Постовой и парторг быстро стали разгонять толпу зевак.
Федька встал на подножку кабины, снял с себя фуфайку и кинул ее на бочки. Также и дерюгу с капота, тоже, швырнул в кузов.
– Ну что, попробуем ехать? С богом?
– С богом! – подтвердил Максим.
– Как он у тебя называется?
– Будда! – посерьезнел Максим, сложив руки у лица, и поклонился.