Глава 21
Печальное утро следующего дня наступило сырым снежно-ветренным полумраком. Было непонятно, откуда летел снег. Или падал с мутных небес или ветром взмётывался с огромных сугробов. Но снежная круговерть продолжалась. Еще затемно Максим появился у машины, и паяльной лампой разогревал мотор. От резких порывов ветра пламя лампы часто гасло и стоило больших трудов, оградить его от ветра. Заведя машину, он долго прогревал ее, пока не подошел завгар. Ну, поехали к партии и правительству, – сказал он. Куда, куда? – не понял Максим. А к парторгу домой, да к участковому, пусть подумают, как тут помочь. А то укатят в лесосеку, и с них как с гуся вода. План любой ценой, – будут трезвонить, а тут хоть до гробовой доски доживай! – и он матерно выругался. Подъехав к дому парторга, завгар уверенно даванул на сигнал баранки. Через некоторое время открылась дверь и показалась заспанная физиономия парторга. Сейчас, едем! – недовольно выкрикнул он, и голова исчезла за дверью. И впрямь, скоро он выскочил из избы, на ходу застегивая полушубок. Заскочив на подножку машины, он рванул дверку на себя и чуть не свалился вниз, от порыва ветра. О! И Васильич здесь! – не совсем дружелюбно обменялся он взглядами с обитателями кабины. Тебе Цынгиляев в лесосеке уже пора быть, а ты начальство вздумал возить. Я бы и без вас в гараж добрался! Слушай, парторг, охолонись! Давай-ка, лучше подумаем, как спасать ребятишек. И завгар рассказал о случившимся. А что тут думать? Если замерзли, их снегом замело, до весны не найдешь. Если живы, объявятся – философски заключил парторг, пытаясь устроиться на сидении, тесня завгара. А сейчас в лесосеку, план надо давать, нельзя нарушать линию партии и правительства! Та-ак! – крякнул завгар и, перехватив ручку дверки, так рванул ее на себя, что пытавшийся влезть в кабину парторг кубарем скатился с подножки в снег. Он живо вскочил на ноги и, одной рукой сгребая с лица снег, другой шарил по дверке, пытаясь открыть ее. Но завгар крепко держал дверь и, исказившись лицом, заорал на Максима: – Гони, мать твою! Парторг карабкался на обледенелую подножку, пока завгар, рывком открыв дверку, опять не стряхнул его в снег. Мы не в гараж, нам в другую сторону! – затрясся он. Машина медленно покатилась вниз. Ну, Цынгиляев, ты у меня попляшешь! – кричал вслед парторг, шапкой отряхивая себя от снега. Максим испуганно поглядывал на завгара, который хлопал себя по коленям и материл парторга по всем швам. Потом он закашлялся и бессильно отвалился на спинку сиденья, серея лицом и хватая ртом воздух. Максим осторожно остановился у обочины и, выскочив из кабины, открыл дверку кабины со стороны завгара. В гроб ему дышло! Как психану, так осколок в легком зашевелиться, никак выплюнуть не могу. Чего остановился? Мне-то не впервой, а участковый учешет, и хрен его сыщешь! Давай двигай! – захрипел он. Да, сейчас! Вот только погляжу колесо! А тебе погляжу, не сдохну! Опять закашлялся завгар. Максим осторожно поехал, открыв у себя стекло на дверке. Где ранило? Да под Сталинградом, в сорок втором. Полгода провалялся в госпиталях, пока на ноги встал. Ишь ты, и я ведь в это время там был. Может, и виделись, да не знали друг друга. Э, брат! С кем мы там только не виделись и с живыми, и с мертвыми. – Устало махнул рукой завгар. И вдруг, оживившись и, тыча рукой в стекло, закричал: – давай за ним уйдет! Максим ничего не понял, продолжая ехать прямо. Влево, говорю! Вон участковый попер на опохмелку к Фроське, ведь потом его не достанешь! Максим лихо вывернул влево, сумел все-таки выехать в указанный переулок. Участковый уже подходил к нужному дому, когда увидел мигание фар, выскочившей из-за угла машины. Завгар открыл дверку и, высунувшись из кабины, призывно махал рукой и кричал: – Гоша, подожди! Участковый закрыл лицо от ветра варежкой – ждал. Ну, брат еле-еле поймали тебя! – обрадовался завгар. Давай, в кабину, дело тут важное. Крепко держась за калитку другой рукой, участковый не собирался сидеть в кабине. Тут такие дела, мне расследование предстоит – неуверенно начал он. Ладно тебе, Георгий Иванович, потом здесь расследуешь, – и завгар тяжело спрыгнул в снег. Надвигаясь на участкового, он одышисто сипел: – Гоша! Детей искать надо! Двое мальчонок вчера до снегопада ушли на Сурвиловскую разлогу, а тут снегопад – не вернулись. Метель, снег, сам видишь. Чьи пацаны? – спросил участковый. Да этих, как их? Ой, фамилию забыл, в бараках живут! – схитрил завгар. Сейчас, я на минутку другую зайду, дела улажу, и поедем, – довольно легко согласился Чиков, и бочком стал протискиваться в калитку. Нет, Гоша по трезвому ехать надо, к народу обращаться. Ты власть, дело серьезное. А бутылку я тебе потом поставлю, тащил из калитки его завгар. К лесникам на наряд надо успеть, пока все в сборе. Тебя там послушают, а ты трезвый должен быть. Ты, это Васильич брось, если надо, значит надо! – дело-то нешуточное! Ну, вот и хорошо! И они стали рассаживаться в кабине. А тут дело подождет, – и он замахал в окошко, где колыхалась занавеска и мелькала женская голова. Давай, к лесникам! – властно скомандовал он. К конторе лесничества подоспели вовремя. Оттуда уже выходили рабочие, покуривая и балагуря меж собой. Стой, ребята, не расходиться! – скомандовал участковый и заскочил в контору. Рабочие шутили: – сейчас нас Чиков на поиски особо опасного преступника наладит. Не-е! премию выдаст за прошлогодний пожар. Так пересмеиваясь, лесники разбирали лыжи из пристройки и, кое-кто уже одевал их на ноги. Минут через пять на крыльцо вышел их начальник – худощавый, пятидесятилетний мужик, сзади участковый. Слушай сюда! Товарищи! Махнул он рукой. Все замолчали и придвинулись к крыльцу. Старый наряд отменяется. Все идут на поиски двоих детей прямо от поселка по Сурвиловской разлоги, по всем ее оврагам и склонам. Вчера, после обеда туда ушли двое детей, попали под снегопад и не вернулись. На поисках быть по двое человек, не терять друг друга из вида. Погода как видите, еще не утихомирилась. Спички, ружья с зарядами должны быть у всех. А ружья-то зачем? – спросил Максим у завгара. Да, знать о себе дать, если заплутают, да и мало ли чего. Я и не додумался, – согласился Максим. И еще товарищи, – нашедших детей, в каком бы они не были состоянии доставить в больницу. Если найдутся оба пацана – даем знать остальным – три выстрела подряд. Ясно? Ну, чего ж тут не ясного! – загалдели мужики. Тогда, вперед, удачи вам! А Егор Петрович с Николаем идут по старому наряду. Браконьеров надо все-таки ловить. А чего такое? – поинтересовался участковый. Может, я там нужен? Нет, Георгий Иванович, мужики наши лучше справятся. В лесу они как дома. На лыжах, в маскхалатах, как разведчики в войну, а Егор с Колькой финскую и Отечественную в разведчиках прошли – не шутка. Им лучше не мешать, они сами все толково сделают. Найдут подлецов. Представляешь? Вчера, как только началась пурга, эти подлецы, скорее всего из Колбы, загнали сохатого в Пимское болото, а там же ты знаешь, и зимой топь бурлит газами, редко где замерзает. Раненого значит, загнали, ну сохатому любая топь нипочем. Прошел сквозь трясину как танк. На другой берег вылез на виду у них. Ну, пульку другую схлопотал, конечно. Пока силы были, уполз в чащобу. А тут пурга, они его и потеряли. Они место то запомнили, сегодня точно придут его искать, погода чуть поутихла. Да беда-то еще в том, что подруга его, лосиха, кружила по тем местам, как бы и ее не пристукнули вражины. Ну, а Егор с сыном на выстрелы пришли, наткнулись на умирающего лося и лосиху видели, но снегопад помешал поймать негодяев. Вот и идут туда браконьеров ловить, да защитить животину. А те придут, так что готовь наручники. Думаешь, так и словят? Не поверил участковый. Впервой что ли? Забыл? Да, нет, я так. – смутился Чиков. Спасибо тебе, за понимание. Чего уж там! – развел руками главный лесничий. Ну, мы поедем, – и, распрощавшись, участковый пошел к машине. Садясь в кабину, он утомленно отдувался и сразу насел на завгара: – Давай Васильич, наливай! Сил нет, голова трещит! Да, ты что Гоша? Из чего я налью? Нету ничего! Потом! Ух-х! – замотал Чиков головой, – объегорил ты меня! Да, нет же! Я ж тебе говорю, сегодня трезвая голова нужна. Вот сейчас мимо школы будем проезжать, надо туда зайти, объявить директору и детям, чтобы не вздумали идти на поиски. А то попрут ребятишки всей школой на поиски, да сами позаблудятся, да позамерзнут. Беды еще больше будет. А ведь не скажи им – точно пойдут. Поступок-то благородный, да боком выйдет. Да я и сам хотел наведаться в школу да как-то некогда, а тут такой случай, конечно, надо провести разъяснительную работу, – поправляя шапку – важно ответил Гошка. Высадив у школы участкового, они поехали в гараж. Проезжая мимо своего косогора, Максим стал притормаживать машину. Васильич, на две минуты заскочу домой, может, что изменилось? А? конечно, давай, давай! Максим быстро побежал вниз, втайне надеясь, на лучшее. Поспешно обхлопав с себя снег, он тихонько приоткрыл двери сеней, секунду – другую постоял, прислушиваясь, и медленно начал открывать дверь в избу. Дома стояла мертвая тишина. Ребятишки спали или делали вид, что спят. У печурки также сидел Бадмай с закрытыми глазами и что-то шептал. Печь топилась, очевидно, он изредка подбрасывал туда дров. Максим перевел дыхание и, дотронувшись до плеча старика, сказал: – Дядя Церен, лесники пошли на поиски детей, а я сейчас отгоню машину и тоже пойду. Бадмай закивал головой и невидяще смотрел на огонь печурки. Дядя Церен, вон в углу на столике хлеб, еще чего-то люди принесли, картошку сварить можно, чай накипятить, кормись вместе с ребятишками. Ладно? Старик снова к