нной ручкой. На фронт бы тебя, скотину, вот там бы и показывал свое мастерство! – озлился Колька. Где еще чего есть? – иначе без обыска суну в болото! В воротнике фуфайки заточка – осклабился Кабан. Из воротника Колька извлек гибкую тонкую заточенную пластинку. Ты смотри, батя, со складного метра сделана. Ну, на выдумку они горазды! – кивнул Егор. Ногу этому гаду надо осмотреть. Перевязать, если что, да обуть, а то смерзнет. Не сможет иттить – пристрелим. Пойду я! Вы что, мужики, пошалили и хватит! – начал вскакивать Длинный Сядь! – рявкнул Егор и ткнул дулом ружья его так в грудь, что тот задохнулся от боли и опрокинулся навзничь, раскинув в стороны руки. Вот так-то лучше! – И Егор подгреб своей ногой его валенок и подсунул под босу ногу. Кольша, давай, осматривай его. Колька погрозил кулаком Кабану и принялся охлопывать, ощупывать Длинного. Из разных карманов он вытащил кучу денег. Из-за второго голенища валенка вывалился нож, то же финка, но еще более мастерски исполненная, чем у Кабана. Здесь лезвие вылетало от сильной пружины и рукоятка ножа с ободком одевалась на кисть руки, словно кастет. Колька повертел находку в руках и положил себе в карман. Ощупывая грудь Длинного, он обнаружил тугой кожаный ремешочек с крепким шнурком на шее. Не трожь! Вдруг дернулся Длинный, пытаясь укусить его руку. А сам второй рукой ухватился за ствол ружья Егора. Второй рукой Колька так ляпнул его по уху, что тот мгновенно обмяк, отпустив ружье Егора. Это тебе за батю, сволочь! А будешь дергаться, отстрелю яйца! И он рванул мешочек с шеи Длинного. Растянув горловину мешочка, он заглянул туда. Длинный открыл глаза и потянулся руками к мешочку, но Егор своей двустволкой надавил ему на шею и вжал голову в снег. Длинный захрипел. Погоди, батя, погоди, проткнешь ему шею. Утопить гадов мало! – разгневался Егор. А Колька в несколько секунд скрутил ему веревкой руки за спиной. А теперь, батя, зайди со стороны головы, навались, ногу ему осмотрю. Егор коленями прижал плечи и голову бандита и уставил ружье на Кабана. Я ж тихо сижу, ты чего, Егор? – заелозил Кабан. А чтоб еще тише был! Понимаю, понимаю! А Колька тем временем, распорол штанину Длинного и пригоршнями беря снег, втирал его в окровавленную ногу. Тю, батя, ты че, меткость потерял? Да тут всего две дробины попало. В валенке остальные застряли. Охающий Длинный вдруг затих, прислушиваясь к разговору. Тут у него старая рана, затянутая коростой, была, в свалке короста содралась, вот и кровь. Так что пойдет как миленький на своих двоих! И Колька, обернув заскорузлой портянкой его ногу, нахлобучил ему на ногу валенок. А у меня колено разбито, начальник! – заверещал Кабан, посмотрел бы?! А? Ага, щас! Ощерился Колька, сейчас развернем полевой госпиталь по излечению бандитов. Или пойдете на своих двоих, или мордой в болото! – заключил Колька, собирая трофеи бандитов. В милицию сдайте, конечно пойдем! – ныл Кабан, забыв про колено. Длинный зло смотрел на него: – А ты не подписывайся за меня, сука! Ни к чему мне к мусорам идти в гости! Так ты, значит, в другую сторону хочешь? – весело сощурился Колька. Давай, двигай! При попытке к бегству завалю и твой кореш подтвердит. И родные не узнают, где могилка твоя! Пропел Колька. Болото будет твоей могилой, а оттуда еще никого не достали. Даже если и мусора захотят достать на дознание. Понял, скотина? – зло оскалился Колька и замахнулся прикладом. Длинный вжал голову в плечи и понуро сидел на снегу. За загубленные души тебя мало на мясорубке прокрутить, не то, что убить или утопить в болоте. И Колька на ладони покачал отобранный мешочек, показывая на него глазами. Сколько тут душ загублено? И он швырнул в лицо Длинного увесистый мешочек, который угодил ему в щеку, и упал между ног, Длинный стал загребать ногами, пытаясь достать его, потом сунулся на колени и зубами ухватил мешочек. Зубы проглотишь, скотина, отдай! – Ухватился Колька за мешочек. Длинный рычал как собака, тряс головой и не отдавал. Смотри, какая жадина! – ругнулся Колька, и пнул валенком его под дых. Длинный взвыл от боли и разжав зубы сунулся носом в снег. Че там, в мешочке? – наконец поинтересовался Егор, не понимая, что такое в мешочке, из-за которого идет возня. Тут, батя, знаешь, сколько зубов золотых людских? Серьги, да кольца, все золотое. А кто добровольно свои зубы отдаст? Значит, убивали, а потом выдергивали. Иди ты! – закрестился Егор. Вот в том-то и весь фокус! – играл желваками скул Колька. Длинный затравлено смотрел на них исподлобья. Пока они разбирались с Длинным, Кабан незаметно встал на ноги и оставив после себя канаву в снегу, уже сворачивал за елку. Куда, зараза! – взревел Егор и целясь бахнул выше его головы. Дребезжащий звук от выстрела жаканом, срезанная верхушка молодой елки, летящая вниз с комьями снега на голову Кабана, испуганный его крик, все смешалось в одну кучу. Тут я, тут! До ветру захотелось! Я тебе захочу до ветру, в штаны валить будешь! – подгонял его назад Колька. Егор что-то натужно соображал и наконец выдал: – Кольша, а ведь корову мою и калмыка они ведь увели – сдали скотоприемщикам. В одно время пропали наши животные. А гуртовщик в водку в сельпо брал, так сказывал, что в нашем селе толстый и длинный мужики уже который раз сдают коров и все красных. Наша Рубинка и калмыцкая корова тоже ведь красные были. Вон у бабы Гуляихи тоже красная Нетель пропала. Красные – фартовые! – хихикнул сидя на снегу Кабан. А ну, отвечай, морда фартовая, пошто коровы меня лишил, внуков без молока оставил? А че я? И он глазами и подбородком указывал на Длинного. Тот понуро сидел, сплевывал на снег и глядел по сторонам. Егор подошел к Длинному и валенком ткнул его в плечо: – Тебя ведь тоже спрашивают, – одна шайка-лейка. Зарезали коровок или продали? А тебе легче будет? – насмешливо скривился Длинный. Что так ее нет, что так? А мне знать надобно, может и легче будет. Денег-то у тебя куча – вот и рассчитаешься. Ну, это другой разговор, развернулся к нему Длинный. Руки-то бы развязали, а то отмерзнут, да и как рассчитываться со связанными руками? Ты прости, брат – уже совсем по-свойски, будто ничего и не было. Увели мы твою корову, скотозаготовителям сдали. Гурт как раз гнали, удобно было, ну и сунули мы ее туда. На отшибе паслась твоя коровка. Какой там отшиб? Затормошил его Егор. Копну сена из леска не захотел домой везти, недалеко ведь, вот и выпускал туда коровку, прогуляться, и калмыцкая туда же подходила. Вот-вот – и говорю – удобно было гнать их из леска, вроде как и не воровство, не из загона ведь. – Совсем по-хозяйски рассуждал Длинный. Зараза ты! – тряхнул его Егор. Внуков молока лишил! За сколь хоть продал? Ну, гуртовщики люди опытные – полцены дали. Это сколько? Ну, по тыщу триста за каждую. Эх, гады, вы гады! Да не расстраивайся, слышь, я тебе в три раза больше дам, кивнул он на кучу денег и разной мелочи, извлеченных Колькой из карманов. Не нужно мне чужого и лишнего. Мои отдавай! – заревел Егор. Так бери, дядя! Вон деньги! – не могу к поганым прикасаться, сам отдай! Да как, вишь ты какой правильный? – удивился Длинный. Руки-то связаны. Ничего, развяжем! Усмехнулся Колька, и сняв тонкую веревку с пояса, начал завязывать на шее Длинного. Да вы че, вы че, ребята? Не надо меня вешать Все заберите, и деньги, и ружья, и это, – кивнул он на мешочек. Оставьте нам лыжи, и – мы не видели друг друга. Заберем, – оставим! – весело скалился Колька, связывая ему ноги, но не плотно, а как путают лошадей на пастбище. Вроде и не сильно связан, а голова чуть не у колен, и идти можно мелко перебирая ногами. Развязав ему руки, Колька властно приказал: – рассчитывайся с батей за корову. Дык, пусть берет – сколь хочет! Ну, это особая статься! Нам чужие смерти не нужны, а их полный мешок! Понятно я говорю? Зарычал Колька. Это, это не мое! Нашел я все это! – задрожал руками и задергался Длинный и начал кататься по снегу с пеной на губах. Слышь, Колька, падучая у него! Жалостливо сморщился Егор. Ага! Хитрючая у него, батя! Не подходи к нему близко! И только успел сказать это Колька, как Длинный, изогнувшись дугой, резко выкинул руки вперед и хватанул Егора за ноги. Куда, стерва? – и Колька прикладом со всего размаха двинул его по рукам. Длинный заорал не своим голосом и скорчившись лежал, подтянув руки к своему лицу, тихо стонал. Опешивший Егор от рывка за ноги сидел на снегу и хлопал глазами. Ружье валялось рядом. Ну, теперь понял для чего веревочка на шее? Чем сильней дернешься, тем больнее шее! Садись гад и отсчитай деньги бате! – и Колька кинул ему на руки пачку денег. Несколько секунд Длинный еще поохал, потом сел, подул на руки, которые были в кровоподтеках и мусоля купюры стал отсчитывать. Вот тебе за корову! – протянул он Егору деньги, который уже встал и держал ствол ружья, уткнув ему в затылок. Прости меня! Егор одной рукой держа ружье, другой взял деньги и ляпнул кулаком по уху, приговаривая: – Прощаю! Тот ткнулся в снег и заскулил: Не надо бить, лучше застрели! Погодь немного, доставим куда надо, разберутся там, и уж пристрелят не сомневайся! Егор отошел от него, посчитал деньги, выправил их веером и подойдя к Кабану – положил перед ним. Умеешь считать? – свидетелем будешь. Польщенный Кабан загыгыкал и кивая головой пересчитал: – две шестьсот. Так? Так, – Егор деловито собрал деньги и упрятал их за пазуху. За что отдали их мне, знаешь? Дык, знамо, за коровку. Выходит мы теперь квиты? Квиты, квиты, токо с этой добавкой. – И Егор ладошкой ляпнул Кабана по щеке. Ты че, Егор, ведь рассчитались же! – заныл Кабан. Вот теперь почти! И отойдя от него, Егор достал кисет с табаком, свернул цыгарку, задымил. Батя, подержи их на мушке, рыпнутся – стреляй на поражение. А ну, сели спиной друг к другу! – приказал бандитам Колька. Не надо вставать, на заднице подползай! – и деловито собрал деньги, ножи, мешочек и все это в сунул вещмешок бандитов. Батя, оставленную амуницию на прежнем дозоре надо забрать, да харчи. Пообедаем и в путь. А чего за харчи беспокоиться? – возник Кабан, вон полный котелок мяса сварилось, – кивнул он на затухающий костер. И все надолго замолчали повернув головы к костру, откуда несло аппетитными запахами. Ага! – как-то ехидно ответил Колька и подойдя к висевшему на палке котелку шибанул его пинком. Котелок сорвался с палки крутнулся в воздухе и выкинув из себя несколько кусков мяса опрокинулся в снег, зашипев и оседая вниз, от тающего под ним снега. Ты че? Почти хором выкрикнули хозяева котелка Юшка ведь пропала, такая наваристая – сглатывая слюну оскорбился Кабан. Мясо-то ладно и в снегу не пропадет. Ага! – еще более язвительно ответил Колька и стал загребать в зону костра вывалившиеся куски мяса. Ты че делаешь? Весь обед испортил! – уже истерично закричал Кабан. Во-во, я вам не только обед, всю оставшуюся обедню испорчу! – повеселел Колька. А Длинный ткнул локтем в бок Кабана, зло зашипел на него: – Замолчи, сука! Пообедать ведь можно было, с утра не жрамши! – продолжал ныть Кабан. – В тюрьме и то кормят, а тут свое и не дают жрать. Во-во, как до тюрьмы доставим, пусть там вас и кормят, а нам эти законы неведомы, поживете как мы прикажем – повел ружьем Егор. Колька принес из ельника оставленные вещи и принялся нарезать сало и хлеб. Батя, иди сюда, перекусим, против двух ружей они слабоваты, посидят, никуда не денутся. Держа бандитов на мушке они аппетитно ели хлеб с салом. Как же все это попрем? – Егор указывал на груды мяса и ружья бандитов. А никак, – вставил Колька. По ружью нам только добавитс