я, а остальное попрут эти голубчики за милую душу. Всего конечно не забрать, – в ельнике спрячем, завтра с понятыми придем. Жуя и держа ружья подмышкой Колька второй рукой попутно дособирал разбросанные вещи. Взяв опрокинутый котелок бандюг, он надолго задержался, рассматривая его, потом сунул его в мешок. Найденные две пары рукавиц Колька кинул их сидящим, следом показал им коротышки-лыжи-сохатинки. Так, разбирай, где чье, одеваем лыжи, рукавицы и двигаем! А ноги связаны, как идти-то? – заерзал Длинный. Сообразим – и Колька развязал Длинному ноги, завязал веревку ему на поясе, обмотал ее вокруг шеи и пропустил ее между ног, и метра через два этой же веревкой точно также обмотал Кабана. Тот дрожал губами и бормотал: Не вешайте токо ребята! Сам себя задавишь, если вздумаешь бежать! – кряхтя ответил Колька, подтаскивая ближе окровавленную рогатую голову сохатого, привязывая ее сзади Кабана, оставшейся той же самой веревкой. Вы че, вы че, ребята? – косился на голову Кабан. А ни че, попрете волоком этот трофей, – хорошим тормозом он будет вам. Ну, одеваем лыжи и вперед! А мы с батей сзади вас по бокам. Вздумаете хитрить, бежать, стреляем на поражение. И тащить нам вас будет не нужно. Если от пули не сдохнешь, мороз сделает свое дело. Завтра с милицией заберем труп, если волки не сожрут за ночь. Вы че ребята, куда бежать? Конечно пойдем по-хорошему! – И Длинный полусогнувшись шагнул вперед. Кабан не успел шагнуть вовремя и заскользил на месте, удерживаемый веревкой, привязанной к голове рогача. Тяжко, как же мы пойдем? – заныл он. Тяните вместе, вот и будет хорошо, – скалился Колька, а Егор густо дымил самокруткой. А ну, вместях потянули, а то шандарахну меж ног, одним жаканом яйца обоим оторвет! Заревел Егор. С натужным хрипом бандюги прытко, виляя по сторонам пошли вперед, тащя за собой рогатую голову. Давай, давай! – весело покрикивал Колька одевая за плечи объемистый вещмешок. Колька, а пошто нам тащить их ружья? Пусть сами прут. И Егор разрядив ружья бандитов, остановил их криком: А ну, стой, бери – каждый свою амуницию! И догнав их навесил каждому на плечо по ружью. Не вздумайте бросить их, стрелять буду! Кабан лихорадочно переломил стволы. Пусто – разряжены. Пу, хоть опираться на них вместо палок можно, – бормотал он. Я те обопрусь – не снимать из-за спины! Рявкнул Егор – все пошли! Хорошо, хорошо! Угодливо закивал Кабан. Канава проторенная от волочившейся головы, была в кровавых бусинках, подобно клюкве на снегу. Кабан охал. Хватался за колено, Длинный деревянно волочил свою пораненную ногу. Быстрей пошевеливайся! – прикрикивал Колька, – по светлу если не успеем, трудней будет идти. А нам спешить некуда, может последний раз свежим воздухом дышим, – парировал Длинный. Батя, дай-ка мне пару патронов с дробью, я им сейчас задницы подлечу. Угроза подействовала, бандиты пошли быстрей. Забравшись на взгорок, Егор заметил, что лыжня раздваивается. Одна идет к ним домой, это утром они пришли оттуда, а другая пошла в сторону. Затащив с трудом на взгорок голову рогача, бандиты повалились в снег тяжело дыша. Егор задумчиво продолжал смотреть на лыжню, уходящую в сторону. Бандюги тоже украдкой поглядывали туда о чем-то перешептываясь. Подошедший Колька с ходу заявил: – Батя, эта лыжня в Горелую балку приведет, давай-ка сходим туда, поглядим, что там и как. Там же часть барака от скита осталась – там их логово. Этих давай свяжем, лыжи отберем, пусть полежат, сопли поморозят. Если и развяжутся, далеко не уйдут, пойдем, догоним. Колька незаметно подмигнул отцу. Да я вот тоже думаю: Давно хочу Горелую балку и скит проверить, да повода все не было. Догадывался, что там дела темные, а все недосуг. Давай-ка пойдем, вяжи их крепче, их лыжи и ружья придется забрать. Если уйдут или сдохнут, доказательства у нас налицо будут. Их трофеев хватит для любого суда. Главное браконьеров и бандюг обезвредили, а там как они сдохнут, не наша забота. А может, их просто пристрелить? А Кольша? Да вот тоже так думаю, давясь смехом, отвернулся Колька, видя, какими дикими глазами смотрят друг на друга Кабан и Длинный. Да вы че, ребята! – почти враз заорали они: – бросите нас на замерзание или пристрелите, какая польза вам? А если в скит пойдем, большая польза всем будет! Ну-ка, ну-ка, скажи че там у вас? – прищурился Колька. Да в сто раз больше того, что ты у нас отобрал. И Длинный выразительно похлопал себя по груди, намекая на мешочек и деньги. А может в тыщу? – засмеялся Колька. Может и так, точно не знаю! – горячо подтвердил Длинный, резво вставая. Но веревка хитроумно повязанная Колькой, не позволила ему выпрямиться до конца, и он опять шмякнулся в снег. Кабан трясся и стучал зубами то ли от страха, то ли от холода и обхватив голову руками безучастно глядел в снег. А Длинный продолжал наседать на охотников: Пойдемте, поделимся добром – вам и вашим детям хватит на всю жизнь! Это разве жизнь у вас? За копейки по лесам и болотам шастать – ловить неизвестно кого и зачем? А тут заживете! А че ты по болотам шаришься, да по тайге, если такой богач? – огорошил его Егор. Масляную прямо жизть развел. Учуял, что конец приходит и завертелся. А ну, подъем! И вперед! Куда? – опешил Длинный. А за мной! – весело крикнул Колька и катнулся со взгорка по лыжне в сторону дома. Батя, съедешь последним, когда я их тут приму! – снизу крикнул Колька. А, суки, выведали все, а теперь на попятную? В рот, в нос вас, падлы! А ну, вставай, чего расселся? – заорал Длинный на Кабана. И вскочив в диком прыжке буквально потащил за собой встающего Кабана вместе с головой рогача. Но потащил вниз по другой от Кольки лыжне. Не балуй, зараза! – рявкнул Егор и чуть приподняв ружье не целясь выстрелил поверх головы Длинного в ближайшую сосну. Противно заскрипев нарезная пуля-жакан, чуть ли ни с воробьиное яйцо размером «бухнула» – рубанула сосновый сук толщиной с руку. Тухло запахло пороховым дымом, и перебитый сук мягко шлепнулся в снег в двух метрах от Кабана. Тот плашмя сунулся в сугроб, закрывая голову руками, чем остановил движение Длинного. Вспугнутая стайка снегирей обиженно улетела вниз. Длинный дернулся было еще раз, но от собственного рывка свалился в снег и с перекошенным от усилия и злобы лицом закричал: – Стреляй, сука, вот он я! Не дождешься легкой смерти, будешь фордыбачить – изуродую, но властям живым сдам! Понял? А ну, сворачивай к той лыжне! Длинный и Кабан молча стали двигаться к той лыжне, по которой уже наверх поднимался Колька, держа ружье наизготовку в обеих руках. Балуют? – спросил он отца. Да вот смотри, ихним жаканом стрелил калибр-то ружья один и вон че получилось – ответил Егор. Смертельный заряд. Еще девять таких патронов осталось. Для следствия побереги, – ответил Колька. А свое ружье крупной дробью заряди, а то ненароком убьешь наповал жаканом. И то, – согласился Егор перезаряжая ружье. Мало ли чего – и Колька опять покатился вниз. Длинный и Кабан осторожно спускались вниз уже по нужной лыжне, к Кольке. На самом крутяке голова рогача крутнулась несколько раз и набрав скорость закувыркалась вниз, увлекая за собой привязанных к ней мужиков. Свалившись в кучу, они долго вставали, матерясь и выплевывая снег, загораживая друг друга, пытаясь освободиться от веревок. Не балуй, ребята! – спокойно подошел к ним Колька внимательно оглядывая их. Стреляем метко, видим хорошо и как бы глядя в сторону, вдруг резко прыгнул к Длинному и вытянутой из хомута Лыжины свободной ногой подсек его ногу. Длинный охнул, так как удар пришелся по больной ноге и осел в снег, а Колька деловито и спокойно выворачивал ему руку, в которой был зажат небольшой нож. Как это я проглядел? – сокрушился он. От боли Длинный изогнулся, выпустил нож, и свободной рукой схватил Кольку за горло своими громадными мосластыми пальцами стал душить, медленно выворачиваясь из-под него. Одной рукой Колька держал заломленную руку бандита, другой удерживал свое ружье. Угадав затею Длинного Кабан отклонился назад и натянутой обледенелой веревкой, которая связывала их, дернул Кольку по переносице. Словно молния ударила в Колькины глаза, и он на секунду ослабил свой хват на руке Длинного, чего вполне хватило, чтобы тот выдернул свою руку и ухватился за конец дула ружья. Сознание Кольки меркло, дышать было нечем. Егор суетился около, проваливаясь в глубокий снег, отпихивая от ствола Кабана. И тут грянул выстрел. Егор уже замахнулся прикладом своего ружья, чтобы ударить Длинного, как грохнул выстрел, в стороны полетели какие-то кровавые ошметки. Дикий крик Длинного, сучившего ногами с окровавленной поднятой правой рукой, хрипы Кольки, держащегося за свою шею одной рукой с покрасневшим лицом и закрытыми глазами, крики Кабана, дергающегося на снегу – все это сильно смутило Егора. Он со всего размаха долбанул прикладом почему-то Кабана по выставленной заднице, от чего тот взвыл: – А меня то за что? – и вторым ударом приклада ружья перетянул Длинного по животу. Тот дернулся и затих. Брось, батя, убьешь! – хрипло выдавил Колька, вставая на колени, и вогнал в пустой ствол патрон. Егор с разинутым ртом смотрел на сына: – живой Кольша? Скоко с ними ишщо хлопотать? – перестреляю скотов и точка. Ниче, батя, теперь сговорчивей будут, совсем уж нечем им воевать. Мотая головой и отхаркиваясь он подошел к Длинному и бросил ему на лицо горсть снега. Тот замычал и заохал, и открыв глаза попытался сесть, удерживая израненную руку здоровой. Допрыгался? – пнул его в бок Колька. Пол ладони и трех пальцев начиная от мизинца как не бывало. Длинный молчал, скрипел зубами и ерзал по снегу на заднице, поливая кровью вокруг себя, заметно бледнея лицом. Колька повесил ружье себе за спину и выдернув нож из ножен на поясе скомандовал отцу: – Батя, садись ему на ноги и ствол ружья упри ему в кадык, чтоб не поднимался. Перевязать надо скота, а то изойдет кровью, труп тащить незачем. И он тонкой веревкой перетянул руку Длинного ниже локтя, кровь литься перестала, только капала. Рукав фуфайки весь мокрый от крови, замерзнет и культя заморозится. Длинный в беспокойстве затих. Тихо лежал и Кабан. Давай, батя, стереги их! – и Колька, нарубив ножом сосновых веток, сложил их под деревом, где разгреб снег до земли, и зажег их. Образовавшуюся кучку золы и пепла он пересыпал на брезентуху и часто помешивая, рассыпал тонким слоем, остужая ее. Потом все это сыпал в огромную рукавицу Длинного. Наступив своей ногой на здоровую его руку, быстро нахлобучил рукавицу с золой на израненную. Длинный задергался, замычал и затих, лишенный свободных движений своего тела. Кабан украдкой поглядывая за действиями мужиков и молчал. Колька походил по истоптанному в свалке снегу, попинал его и нашел, что искал: небольшой нож, отнятый у Длинного чуть не натворил большой беды. Разрезав веревку, соединяющую Кабана и Длинного, он как-то хитро завязал его на первом и попинав его своим валенком в бок приказал: Поднимайся и вперед, один попрешь голову сохатого! А он? – живо сел Кабан. Он тебе не помощник. Кабан живо вскочил на ноги. Короткая веревка от его пояса шла к голове рогача. Не мигая глядя на Кольку, он пытался воткнуть свои валенки в хомуты лыж-коротышек. Не получалось. Руками помоги! – взревел Колька. Ага, ага, щас! Наконец всунул он валенки в хомуты лыж. Давай, пошел! Приказал Колька. Батя, иди за ним, будет дурить бей наповал, никаких рук и ног. Хватит, навозились! – остервенился Колька. Кабан как трактор буровил лыжню головой рогача. Часто оглядываясь