гай. Это долго? А как получится – и он положил руку на патронташ, который Колька хотел опять навесить на себя. Все это, – кивнул очкарик на ружье, нож и патронташ – останется у нас на время ведения следствия. А как же я? мне ж в лес без ружья ни шагу, видишь там какие околачиваются? Вижу. Не надо было стрелять. Ну не стрелял бы я, не было тут ни меня ни их. Ну, это еще будем разбираться кто прав, кто виноват. Вот это ни хрена себе! – ругнулся Колька. Ладно, что еще можешь показать? А вот в мешке их вещи: – котелок, ложки, всякая мелочь их патроны с этих вот ружей и с пистолета. С отцом мы их отобрали, пришлось повозиться. Где отец? Да дома говорю, высадили его по дороге, когда этих везли сюда. Давай данные своего отца и кто вез вас. Потея и отдуваясь Колька называл, что знал. Лыжи чьи? Мои вот эти, а эти их. Так. Следователь мельком поглядывал за решетку, где уже очухивался Кабан, елозил по полу, подтягиваясь к стенке, чтобы быть сидя на полу. Услышав, что Колька показывал какие – то вещи из их мешка, он вдруг крикнул: – делаю заявление, никаких вещей у меня нет и тем более ружей и патронов. И в никаком лесу я не был. Подставили меня. Погоди, дойдет и до тебя очередь – отмахнулся от него следователь. Понятых прошу смотреть сюда!, – и взяв котомку он вытрусил ее содержимое на стол. Перепиши все – кивнул он ведущему протокол. Один за другим он брал патроны и разряжал их. Все патроны были – "жаканы", с огромными, рваными кусками свинца. Подержал на ладони несколько патронов и спросил: Пистолет где? У него в кобуре – указал Колька на Длинного. Кроме писаря и понятых все зашли за решетку в камеру. Следователь подошел к Кабану и долго рассматривал его. Тот заерзал и опустил голову. Ну – что, специалист по кассам и где что плохо лежит, по коровьим хвостам, ты господин Кабанков Вениамин Иванович, еще и сохатинкой балуешься? Сколько душ загубил, считая человеческие? Не шей мне начальник чего не надо. Ты спутал меня с кем-то. Не Кабанов я. Фю! – присвистнул очкарик. Нехорошо отказываться от имени давшего родителями. Ну, а к делу пришьется все, что твоих паскудных дел касается. Как бороду перестал приклеивать, так люди тебя узнавать стали. Не поймали бы тебя лесники, все равно бы скоро тебя взяли. Такие дела творил – проходило, из – под расстрела убежал, завалил охранника. Сошло все. А вот на коровке Калмыка прокололся. Меченая она, бывшая подсобного хозяйства. Ну, а гуртовщик что принял ее у тебя – родич завхоза подсобного хозяйства, тут же сообщил ему. Ай, яй – яй! На коровьем хвосте проколоться. Ну, а за убитого охранника пойдешь под расстрел. Нет на мне мокрухи, не я его убил, не я! – Заверещал Кабан. Петров. Я! – ошибку клеишь начальник! Ага, значит Петров – Ты? Да, и документы есть! – только дома, – дергался Кабан. Ну, что ж! Петров так Петров. Только у убитого Петрова родинки на правом плече нет. А у тебя? Давайка, посмотрим! Наклонился к нему очкарик. Если нету, придется тебя отпустить. Суки вы, гады! Завыл и задергался Кабан – долбя головой стену. Молчать! Хлопнул в ладоши, будто выстрелил следователь. Кабан замолчал. Вот еще пистолетик охранника найдем и крышка вам Вениамин Иванович. Пистолет ты не пришьешь, не у меня он, – ослабился Кабан. А где, кому подарил? Не дарил я. Косил глазом он на кобуру Длинного. Пить – пить! – простонал Длинный. Чиков переглянулся со следователем. Просит человек – надо дать. Чиков выскочил за дверь. Очкарик сел на корточки перед Длинным: – Как же ты так неосторожно?, в районную больницу тебя надо скорей, вылечат. Конечно инвалидом стал, но можно и так жить. А вот так людей калечить – разберемся. Чиков принес алюминиевую кружку воды и приподняв голову Длинного стал поить его. Стуча зубами тот долго пил и выпил всю воду. Устало откинувшись, он стал шарить глазами вокруг, что- то припоминая. А почему я связан? – спросил он. Вот мы и разбираемся – почему? Следователь коснулся веревок, которыми был связан Длинный. Зачем человека связанного держим? – и сделал вид, что пытается развязать узлы на поясе. И как бы случайно завернул полу фуфайки. Смотрим все сюда быстро! – сказал очкарик и расстегивая кобуру высунул оттуда пистолет. Длинный тужась поднял голову пытаясь разглядеть, что же там. Из кобуры этого гражданина, на ваших глазах я вынул боевой пистолет марки – Макарова за номером 015273, – не заряжен. Надо же! Номер этого пистолета совпадает с номером пистолета похищенного у убитого охранника тюрьмы. Охо – хо! – запечалился следователь. Кабан, свинья, падла! Ты какую мне пушку подсунул? Мокруху хочешь, на меня повесить? Я тебя из – под земли достану! – Змеей извивался Длинный. Очкарик похлопал Длинного по груди и заметив шнурок на шее потянул его вверх. Вжав голову в плечи Длинный не позволял ему снять шнурок. Надавив коленом на живот следователь легко снял шнурок и потянув его вытащил мешочек. Не мое это! Суки подбросили! бесновался Длинный. Следователь же спокойно растянул горловину мешочка, опять обратился ко всем: Смотрим сюда! И на табуретку, на пустой мешок медленно высыпал на него содержимое мешочка. Посыпались кольца, серьги, цепочки и желтые кусочки разной формы. Золото, золото! Зашептали бабы. Ну, золото или другое что, определит экспертиза. Но то, что цепочки срывали с шеи, отчего некоторые порваны – это точно. И то что вот эти кусочки метала были зубами у людей и их выдергивали щипцами – это тоже факт. Тут много людей стали мертвыми из – за этих вещей. По прихоти вот таких душегубов. Не мое это! Пока я без сознания валялся, подсунули мне все это! И Длинный снова задергался как паралитик. Очкарик что – то шепнул милиционеру и тот быстро сдернул с обеих ног Длинного валенки. Из голенища со стуком выпали два ножа. Один большой с засохшей кровью, другой маленький. Запахло прелыми портянками. Из нагрудного кармана он вытащил смятую пачку сторублевок. Он подозвал понятого мужика и дав карандаш показал как им отсчитывать ювелирные изделия. Мужик долго считал, сбивался и никак не мог сосчитать. Тогда следователь пригласил баб и те быстро все пересчитали. Изделий оказалось 86 штук. Порывшись в портфеле, очкарик достал маленькие весы и взвесил это. Оказалось 324 грамма. Людей – то сколько загубили гады, – шептались бабы и денег полные карманы. Убивцы – они и есть убивцы! Длинный метался, кричал на Кольку: Падла я в землю тебя втопчу, что ты со мной сделал. Колька невозмутимо дымил самокруткой. Когда очередь дошла до Кабана, он уже был готов к результату. Его нож и деньги конечно были у него. На манер Длинного он тоже все отрицал. Но как – то вяло. Не хочешь признать и хрен с тобой, тебе хватит и прошлых заслуг, чтобы расстрелять, а признался бы может быть и жив бы остался.
Горелую балку копнуть надо, там у них "малина" – база так называемая, встрял Колька. Там может еще бандюги есть и ворованное точно там они сохраняют. Услышав это, Кабан завертелся и заорал: – Начальник делаю заявление: – Все с тобой, все! – махнул на него рукой следователь Прокурора давай, хочу передать в собственность государства большие ценности. И без тебя передадим. А вот хрена без меня чего в Горелой балке найдете. А я добровольно сдам. Ах, ты сука! – рванулся к нему связанный Длинный – один хочешь откупиться? И изогнувшись связанными ногами долбанул Кабана сверху в живот. Тот утробно хрюкнул и отодвинувшись в угол продолжал орать: – Он не знает! Я только знаю! Вон возьми хотя бы мой котелок, что валяется в углу. Никто не знает что он золотой, а я знаю. Ну, возьми! опять заорал Кабан. Все недоуменно переглядывались. Милиционер осторожно, двумя пальцами взялся за дужку котелка, который был до нельзя закопчен, а внутри наверное никогда не мылся. Че рот разинул, поскреби его ножом! – не умолкал Кабан. Следователь молча кивнул головой. Милиционер поскреб ножом бок котелка, появились желтые полосы. Милиционер поскреб еще больше. Среди копоти блестела желтая заплата. Золото! – ахнули бабы. Золотой или нет, экспертиза определит, – стараясь быть невозмутимым сказал очкарик. Но видно было, что он был сбит с толку. И таких вещей у меня скоко хошь. Так что подумай начальник есть смысл расстреливать меня не узнав тайну имеющегося богатства? Да от меня пользы будет государству в сто раз больше чем от тебя. Очкарик вконец растерялся. А Длинный тем временем продолжал наседать на Кабана. Ты падла один не выкручивайся, вместе по мокрым делам ходили, а теперь один хочешь откупиться? Запомни, замочат меня, а ты жив останешься недолго подышишь. Кореша у меня везде есть. Так что бери меня в долю! Прищурившись Кабан глядел на Длинного, что-то соображая, потом выдал: – хоть и групповухой пахнет, мы с этим гражданином сдаем большие ценности на поднятие социалистического государства после военной разрухи. Слышь, писарь, так и записывай. Мы раскаиваемся за свои преступления и хотим помочь государству. Ишь ты! Закрутил головой Чиков – смотрика строчит как по конституции. А че думал? – повернулся к нему следователь, он же полгода в одиночке сидел перед расстрелом. Кодексы заучил назубок. А как этого записывать в протокол? – возник писарь, тыча в Длинного. Как твоя фамилия? – обратился к нему следователь. А, пиши: – гражданин без пальцев, – криво усмехнулся Длинный. Ну что, ж, без пальцев так без пальцев. Смотри не останься без головы: – отпарировал очкарик. Ну, так что там у Вас в Горелой балке? Поехали туда – увидишь, покажем и посадим под роспись – захохотал Кабан. Ну это еще вилами писано по воде. Пока этого хватит – кивнул следователь на кучку драгоценных изделий и котелок. А Горелая балка не уйдет, стояла до сих пор, постоит и еще. Давай расписывай понятых. Ну и запиши конечно про Горелую балку, сигнал необходимо зарегистрировать. Ты чего начальник, один хочешь заслугу получить? Горелая балка – последнее мое спасение, так что не вздумай отбросить наша добровольное заявление. Да пошел ты со своими признаниями, весь праздник испортил! – повернулся он к Чикову и устало уселся на топчан. Отпустив понятых и Кольку, он велел подогнать воронок под самую дверь каталажки. Волоком перетащили Кабана и Длинного в воронок и по разным углам рассадили прямо на металлическом полу. Ружья и вещи задержанных следователь отнес в кабину. Замкнул заднюю дверь воронка и ключ положил себе в карман. В воронке для охраны бандитов сидели в длинных тулупах писарь и милиционер с пистолетами в руках. Металлический кузов – вагончик, так называемый воронок был без окон, с тусклой лампочкой на стенке к кабине водителя. Все было выкрашено в черный цвет, – поистине – черный ворон. Суки, все почки отморозим! – дергался Кабан, – мы ценные сведения дали, посадите нас на лавки. Ага, щас! Хохотали охранники. Насидишься в камере согреешься! Пол бетонный, лежак каменный, параша духмяная, чашка оловянная. Мелко задрожали стены воронка, это заработал двигатель. Чиков подошел к кабине воронка и спросил следователя: – а голову сохатого куда? А хоть собакам! Ты бы лучше сохатиной угостил. Так в лесу мясо лесники спрятали, этих тащили, пропади они пропадом! В том – то и дело. Знаешь сколько бумаг придется поднимать? Тьфу, ты не поймешь вас! – Чертыхнулся Гошка. То увеличивай раскрываемость преступлений то вроде как не того поймали. Да, ладно тебе, просто мы устали все. Собачья работа. Это верно – согласился Чиков. Ну, а сохатиной как-нибудь угощу. А рога спилю заберешь потом. Лады. Ехать надо. Да, а что с Горелой балкой делать будем? Ей давно надо заняться,