Хьюго прошагал к панели.
– Хорошо, – сказал он, сняв с крючка сбоку что-то вроде телефонной трубки, и лампочка тут же перестала вспыхивать.
Когда она погасла, я посмотрел на нее. Под лампочкой находились белые буквы: «Спл ГР». Все лампочки были снабжены такими же непостижимыми этикетками. «Клдв, – прочитал я. – Кмн звтрк, Стлв, Экнмк, Внн Г, Кншн». Единственная понятная надпись находилась в центре нижнего ряда. Она гласила: «Мистер Амос».
Тем временем из похожей на телефон штуки щелкал далекий голос. Он звучал нервно и повелительно.
– Уже иду, милорд, – сказал ему Хьюго.
Он повесил трубку и повернулся к нам.
– Мне надо идти. Придется оставить вас здесь с мисс Семпл. Она наша младшая экономка. Не могли бы вы провести этих Стажеров по подвалу? – спросил он у леди.
– Конечно, – ответила она. – Иди быстрей. Он начал звонить еще три минуты назад.
Хьюго ухмыльнулся нам всем и понесся обратно наверх по каменным ступеням. Мы остались с мисс Семпл, которая одарила нас веселой мягкой улыбкой:
– И как вас зовут?
– Конрад Т… Грант, – ответил я, вовремя вспомнив о своем псевдониме.
С Кристофером было абсолютно то же самое.
– Кристофер…э-э… Смит, – сказал он и немного отодвинулся от нее назад.
– Конрад и Кристофер, – сказал она. – Две К.
И мы оба отшатнулись назад, когда она набросилась на нас, чтобы расправить наши шейные платки.
– Гораздо лучше! – сказала она. – Я как раз размещала ваши дежурства на доску объявлений. Идите посмотрите.
Ощущение, что я в школе, возросло еще больше. Всю стену рядом с лестницей занимала длинная-длинная доска. Толстые черные линии разделяли ее на части, и над каждой частью имелся черный заголовок. «Горничные, Лакеи, Персонал Гостиной, Кладовая, Прачечная, Кухня, – прочитали мы и в самом конце рядом с лестницей нашли: – Стажеры». Под каждым заголовком были пришпилены списки и графики, но, опять же как в школе, висели и другие, менее официальные объявления, разбросанные по доске. Большое розовое гласило: «Вечеринка для горничных в четверг, в 8.30. Добро пожаловать всем». Когда мы подошли, мисс Семпл с недовольным восклицанием сняла его. Еще одно синими буквами гласило: «Шеф-повар требует вернуть шляпу НЕМЕДЛЕННО!» Это мисс Семпл оставила. Как и желтый листок: «Миссис Бэлдок всё еще хочет знать, кто разбросал булавки в оранжерее».
Подойдя к колонке Стажеров, мы увидели два больших листа, аккуратно разлинованных на семь частей соответственно дням недели. Время суток – с шести утра до полуночи – было обозначено слева, и каждый час разделяли линии. Каждое отделение, созданное таким образом, заполняли четкие серые тонкие буквы. «6.00, – прочитал я на левом листе. – Собрать обувь, чтобы отнести в сапожную комнату для чистки. 7.00 – присоединиться к лакеям в подготовке комнаты для завтрака. 8.00 – на дежурстве в комнате для завтрака…» Мои глаза с возрастающим ужасом пробежали до: «14.00 – Тренировка в прачечной. 15.00 – Тренировка в кладовой и кухонном крыле № 3 с двумя младшими поварами». Почти с облегчением время от времени я встречал квадрат с простой надписью: «Мистер Амос». С тревогой я добрался до последнего отделения внизу: «23.00-00.00 – на Вызове в Верхнем Зале». Плохо, подумал я. Я не нашел ни единой свободной минутки, чтобы вызвать Ходока, как только узнаю, кто в ответе за мой Рок. И отделений с временем для еды здесь тоже, похоже, не было.
Кажется, Кристофер пытался скрыть еще большую тревогу, чем я.
– Просто катастрофа! – пробормотал он, просматривая убористо заполненный правый лист. Он ткнул пальцем в один из немногих пустых квадратов. – Э, похоже, кто-то забыл заполнить этот квадрат.
– Никакой ошибки, – ответила мисс Семпл высоким веселым голосом – она принадлежала к тем милым добрым людям, которые начисто лишены чувства юмора. – У вас обоих есть два свободных часа в среду после полудня и еще два – утром в четверг. Так положено по закону.
– Рад слышать! – слабо произнес Кристофер.
– И еще час для себя в воскресенье, чтобы вы могли написать домой, – добавила мисс Семпл. – Целый выходной день вы получаете через каждые шесть недель, и вы можете…
На другом конце фойе зазвенел колокольчик. Мисс Семпл развернулась посмотреть.
– Мистер Амос! – она бросилась туда и сняла трубку.
Пока она говорила: «Да, мистер Амос… Нет, мистер Амос…» – я спросил Кристофера:
– Почему ты сказал, что это катастрофа?
– Ну… – ответил он. – Грант, ты знал, что мы будем настолько заняты, когда пришел устраиваться на работу?
– Нет, – скорбно произнес я.
Кристофер собирался сказать что-то еще, но мисс Семпл повесила трубку и поспешила через фойе обратно, путанно объясняя:
– Вы можете брать два свободных дня подряд каждые три месяца, если вам так больше нравится, но подвал мне придется показать вам позже. Поспешите наверх, мальчики. Мистер Амос желает поговорить с вами перед Подачей Чая.
Мы побежали наверх по каменным ступеням. Как позже ночью сказал Кристофер, если мы что и поняли к тому моменту про Столлери, так это то, что всегда следует выполнять пожелания мистера Амоса, и быстро.
– Раньше, чем он их озвучит, если возможно, – добавил Кристофер.
Мистер Амос ждал нас в каменно-деревянном коридоре наверху. Он курил сигару. Волны едкого голубого дыма окружили нас, когда он сказал:
– Не пыхтите. Персонал никогда не должен выглядеть торопящимся, если только Семья лично не велит поторопиться. Это ваш первый урок. Второй – расправьте шейные платки, оба.
Он с раздраженным видом ждал, пока мы ощупывали белую ткань, пытались не пыхтеть и не кашлять от дыма.
– Второй урок, – сказал он. – Каждую секунду помнить, что вы – лишь живые предметы мебели, – он три раза ткнул в нас сигарой, по разу на каждое слово: – Живые. Предметы. Мебели. Поняли?
Мы кивнули.
– Нет, нет! Вы должны говорить: «Да, мистер Амос…»
– Да, мистер Амос, – хором произнесли мы.
– Уже лучше, – сказал он. – В следующий раз произносите это энергичнее. В качестве мебели вы стоите рядом со стенами и прикидываетесь деревянными. Когда Семья попросит у вас что-либо, вы подаете это или делаете это со всей возможной грациозностью и точностью, но не вздумайте заговорить, если только Семья не обратится к вам лично. Что вы скажете, если графиня отдаст вам личный приказ?
– Да, ваша милость? – предположил я.
– Нет, нет! – сказал мистер Амос, выпуская на меня клубы дыма. – Третий урок. К графине и леди Фелиции следует обращаться «миледи», к графу Роберту – «милорд». Хорошенько запомните эти уроки. Вы вот-вот будете показаны графине во время Подачи Чая. В данный момент вы присутствуете, только чтобы наблюдать и учиться. Наблюдайте за мной, наблюдайте за дежурным лакеем, а в остальном ведите себя как два стула возле стены.
Его глаза цвета камня выжидающе уставились на нас. Мгновение спустя мы поняли почему и снова хором произнесли:
– Да, мистер Амос.
– И от стульев было бы немного больше пользы. А теперь повторите то, что я сказал…
К счастью, в этот момент внизу в фойе пронзительно зазвенел колокольчик.
– А, – произнес мистер Амос, – графиня Звонит к Чаю.
Он погасил сигару о стену, которая в этом месте уже стала черно-серой оттого, что об нее гасят сигары, и положил потухшую сигару в карман жилета. Затем он вытянул обе руки, точно пингвин, чтобы выпростать манжеты из-под рукавов, и тряхнул толстыми плечами, чтобы пиджак сел как следует.
– Следуйте за мной, – велел он и через обитую зеленой тканью дверь протиснулся в вестибюль.
Мы вышли следом за его важной грушеобразной спиной в центр громадного вестибюля с черным полом.
– Ждите здесь, – прогудел его голос по всему пространству.
И мы ждали, пока он подходил к одной из больших дверей на другом конце вестибюля и осторожным толчком открывал обе их половины.
– Вы звонили, миледи? – донесся до нас его ровный, глубокий, полный уважения голос.
Вероятно, в комнате кто-то что-то ответил. Мистер Амос поклонился и попятился в вестибюль, осторожно прикрыв двери. Следующие несколько мгновений я едва мог видеть или слышать что бы то ни было, поскольку понял: прямо сейчас я увижу того, кто в ответе за мою дурную карму. Я узнаю, кто это, и мне придется призвать Ходока. Сердце бешено колотилось, и я едва мог дышать. Должно быть, у меня было странное выражение лица, поскольку Кристофер одарил меня удивленным изучающим взглядом, но не успел ничего сказать. В этот момент лакей по имени Эндрю задом наперед вышел из далекой зеленой двери, осторожно таща тележку с полдником.
Позже в тот день Кристофер сказал, что именно в этот момент у него возникло ощущение, будто он находится в церкви. Мистер Амос жестом велел нам пристроиться по бокам от Эндрю, в то время как сам прошагал перед тележкой и широко распахнул двери – так, чтобы мы с грохочущей между нами тележкой торжественной процессией могли прошествовать в комнату. Но вышло не совсем гладко. Как раз в тот момент, когда мы дошли до дверей, Эндрю пришлось остановить тележку, чтобы пропустить вперед молодую светловолосую леди.
Она была очень красивой. Мы с Кристофером были в этом согласны. Мы оба на нее уставились, хотя и заметили, что Эндрю старательно не смотрит на нее. Но она, похоже, не видела ни меня, ни Кристофера, ни Эндрю, хотя и кивнула мистеру Амосу и сказала:
– О, хорошо. Я как раз успела к Чаю.
Она прошла в комнату и беспокойно уселась на один из нескольких шелковых диванов – напротив леди, которая уже там находилась.
– Матушка, только представь…
– Тише, Фелиция, дорогая, – велела другая леди.
Потому что церковная служба еще продолжалась, и другая леди – графиня – не хотела ее прерывать. Она принадлежала к тем людям, которым необходимо, чтобы всё было четко и совершалось в правильном порядке.
Если на графиню посмотреть мельком, можно было подумать, будто она ровесница леди Фелиции. Она была такой же светловолосой и такой же стройной, а благодаря темно-лиловому платью ее лицо казалось чистым и нежным, почти как у подростка. Но стоило ей пошевелиться, и сразу становилось видно, что она годами училась грациозно двигаться. А когда она говорила, ее лицо принимало ужасно