– Ты размышлял над тем, что происходит, по пути вниз?
– Чтобы не думать о сухой трухе и трещащих досках, – ответил он, – или о расстоянии до земли. И я понял, что Милли могла застрять в одной из других вероятностей, прямо за этой. Возможно, она не заметила, какая часть особняка двигается… О нет!
Мы оба поняли одно и то же в один и тот же момент. Чтобы вернуться в знакомый нам Столлери, когда произойдет очередной сдвиг в сторону, мы должны находиться на вершине башни. Мы посмотрели друг на друга. Встали, потащив за собой пса, и отступили туда, откуда могли увидеть во всю высоту сооружение из некрашеного дерева – двигающееся и колыхающееся на ветру – и разваливающуюся лестницу, зигзагами поднимающуюся по нему. С земли это выглядело еще хуже, чем сверху.
– Не думаю, – признался Кристофер, – что смогу заставить себя карабкаться по этому еще раз.
– И в любом случае мы ни за что не сможет поднять туда пса… Погоди-ка! Пес не мог быть на чердаке, когда попал сюда. Он живет в парке.
– О, какое облегчение! Грант, ты гений! Тогда давай сядем на нужной границе и подождем.
Так мы и сделали. Кристофер внимательно прошагал слева-направо, а потом – вперед-назад, пока не нашел место, в котором странность чувствовалась сильнее всего. Он решил, что нужным местом является кусок скалы футах в сорока от башни. Мы сели, прислонившись к нему – пес, чтобы было теплее, сидел между нами, а ветер сдувал в бок наши волосы и шейные платки, – пристально смотрели на заброшенную парадную дверь башни, и ждали. Над головой проносились серые облака. Прошла целая вечность.
– Забавно, – сказал Кристофер, – у меня совершенно нет никакого желания исследовать здание. А у тебя, Грант?
Я передернулся. Ветер почти стонал в покореженных бревнах, и я слышал, как где-то внутри раскрываются и снова захлопываются двери. Я надеялся, что только из-за ветра.
– Нет, – ответил я.
Позже Кристофер сказал:
– Мои носки превратились в дырки, которые скрепляют петли. Если их вычтут из нашего жалования, сколько эти штуки стоят?
– Они шелковые. Возможно, всю последнюю неделю ты работал даром.
– Вот зараза.
– Как и я. Только я теперь испортил две пары. Сколько мы уже тут сидим?
Кристофер посмотрел на часы. Было почти полшестого. Если в ближайшее время не произойдет очередной сдвиг, мы опоздаем на вечернее дежурство. Внутри башни хлопнули все двери одновременно, заставив нас подпрыгнуть.
– Полагаю, я это заслужил, – сказал я.
– Почему? – спросил Кристофер.
– Потому что… – я вздохнул и решил, что могу признаться. – Возможно, всё это моя вина. Понимаешь, у меня плохая карма.
– Какая еще плохая карма?
– Что-то, чего я не сделал в прошлой жизни, а теперь не делаю и в этой жизни тоже…
– Ты несешь полную ахинею, – заявил Кристофер.
– Возможно, в твоем мире такого не бывает.
– Бывает. Я, между прочим, изучал это как раз перед тем, как уйти. И уверяю тебя, мой дорогой Грант…
– Если ты только в процессе изучения… – начал я.
И тут мы оба поняли, что деревянная башня теперь стала сооружением из темного камня. Без малейшего предупреждения, или помутнения, или рывка в сторону, она стала вдвое шире, хотя и осталась такой же заброшенной. Она была построена из длинных брусков темного сланца, и слегка наклонялась внутрь, к концу сужаясь в квадратную верхушку – высоко-высоко над нами. Перед нами зиял каменный дверной проем, из которого вырывался сырой и довольно гнилой запах. Лестницы больше не было.
– Странно, – произнес Кристофер. – Я не почувствовал изменений. А ты? Что скажешь, Грант? Рискнем заглянуть внутрь?
– Это больше похоже на дом, чем деревянная штука, – сказал я. – К тому же, мы застряли здесь, если не сделаем что-нибудь.
– Верно. Пошли.
Мы встали и поволокли пса к пустому квадратному дверному проему. Внутри пахло ужасно, и там было абсолютно пусто. Свет проникал сквозь крошечные окна – на самом деле просто щели между сланцевыми плитами, – и мы увидели, что лестница теперь внутри. Она зигзагами шла по одной из стен и представляла собой просто ступени без какого-либо ограждения с наружной стороны. Как всё остальное, они были из сланца, но такими старыми, что вроде как наклонялись наружу – к пустому центру помещения. И проблема состояла в том, что здание было куда выше деревянной башни.
Я сказал себе, что это не хуже Столового утеса. Кристофер сглотнул.
– Стоит поскользнуться, – произнес он, – или оступиться, и мы станем пищей для Чемпа. Но думаю, я смогу приклеить нас магией к ступеням, если мы будем держаться рядом.
Пес поначалу отказывался входить внутрь. Я знал, дело в запахе в сочетании с видом этой лестницы, но Кристофер весело объяснил, что бедняга Чемп живет в парке, и, вероятно, ему запрещено входить внутрь дома. Это могло быть правдой. Как бы то ни было, Кристофер подтащил сопротивляющееся животное к основанию лестницы. Здесь Чемп уперся всеми четырьмя гигантскими лапами и не желал двигаться. Мы попробовали подняться на небольшое расстояние и соблазнительно позвать его, но он просто ушел к середине темного, вонючего пола и снова начал выть.
– Безнадежно! – сказал Кристофер.
Он спустился и привязал шейный платок к ошейнику Чемпа, чтобы вести его. Он потянул. Шейный платок растянулся. Чемп перестал выть, но дрожал с ног до головы и по-прежнему отказывался двигаться.
– Может, он знает что-то, чего не знаем мы? – предположил я.
Я положил руку на ступеньку над головой, и она была склизкой. Здорово было бы получить предлог не взбираться по этой штуке.
– Он знает ровно то, что знаем мы. Просто он трус, – сказал Кристофер. – Чемп, я отказываюсь накладывать чары принуждения на простую собаку. Давай же. Становится поздно. Ужин, Чемп. Ужин!
Это сработало. Чемп рванул наверх по лестнице. Меня впечатало в сланцевую стену – сначала псом, а потом Кристофером, которого пес потащил за собой, и мне пришлось карабкаться с маниакальным усердием, чтобы догнать их. Мы с бешеной скоростью поднялись по первым трем зигзагам, но потом, когда пустое здание вокруг нас будто превратилось в глубокий вонючий колодец, Чемп, похоже, понял, что дыхание ему еще понадобится, и замедлился.
Так стало хуже. Я взбирался, скользя спиной по шершавой стене и изо всех сил надеялся, что чары Кристофера достаточно сильны. Некоторые ступени наверху были разбиты, и еще больше наклонялись наружу. Чтобы не думать об этом, я спросил:
– Почему ты сказал, что мой злой Рок, моя карма – полная ахинея?
Мой голос разносился вокруг безжизненным гудением. Когда Кристофер ответил сверху, его голос добавил еще безжизненного эха:
– Не думаю, что у тебя есть карма. Ты чувствуешься новым и свежим. Либо это твоя первая жизнь, либо предыдущие были безупречны.
Я знал, он ошибается. Он заставлял меня выглядеть прямо-таки младенцем.
– Что ты имеешь в виду? – прогудел я.
– Как леди Фелиция, – разнесся эхом ответ. – Не думаю, что она перерождалась больше одного раза в самом крайнем случае. Сравни ее с графиней, Грант. Вот где самая настоящая старая душа!
– Имеешь в виду, у нее плохая карма?
– Не обязательно. Ничего особо плохого из прежних времен, думаю. Хотя, заметь, на этот раз она накопит кармы, если хочешь знать мое мнение.
Это убедило меня, что он просто строит догадки.
– Ты ведь не знаешь наверняка, да? – крикнул я. – Другие люди могут видеть мой Рок! Они сказали мне!
– Кто, например? – спросил Кристофер.
– Например, мой дядя Альфред и мэр Столлчестера. Вот!
К этому моменту стало плохо слышно. Место наполняло эхо, а Чемп наверху хрипло дышал, как будто шейный платок душил его, но я уверен, что точно расслышал ответ Кристофера:
– Если хочешь знать мое мнение, Грант, они, вероятно, чуяли свой собственный запах.
– Перестань называть меня Грантом в этой снисходительной манере! – крикнул я ему.
Не думаю, что он услышал. Чемп в этот момент нырнул в сторону. Я думал, он просто прыгнул на следующий зигзаг, но оказалось, лестница закончилась. Вытянув вперед руку, которой держал шейный платок, Кристофер дернулся за Чемпом и пропал из поля зрения. На мгновение мне показалось, что они исчезли, но боком поднявшись следом, я обнаружил квадратный сланцевый коридор, ведущий сквозь верхнюю часть стены. Свет в конце коридора озарял каждую склизкую плиту, и Чемп галопом тащил Кристофера вдоль него. Я помчался за ними, ожидая выйти на крышу.
Но мы вылетели на широкие половицы в помещении, наполненном теплым запахом дерева, где свет проникал сквозь ряд пыльных окон, выходящих на горы над Столлчестером. На потолке осыпалась штукатурка, а вокруг – будто работающий вдалеке двигатель – чувствовались другие люди, живущие и двигающиеся вокруг.
– Грант, – прошептал Кристофер, – думаю, мы вернулись.
Он выглядел ужасно. Дело не только в том, что он был бледен, дрожал, а его носки порвались – он весь был покрыт темной слизью и паутиной. И если спина его жилета о чем-то говорила, мой был испорчен. Бриджи-то точно. И носки. Опять.
– Давай проверим, – сказал я.
Мы тихонько пробрались обратно по коридору, из которого, похоже, только что пришли. Теперь он был деревянным. В конце него мы попали к полосе краски на стене. После этого нам осталось лишь заглянуть за угол, чтобы увидеть: мы определенно в Столлери. Эндрю и Грегор как раз выходили из склада одежды, поправляя свежие накрахмаленные шейные платки. Вдалеке бегали, кричали, входили и выходили люди. Мы видели, все прихорашиваются для ужина и Трапезы после него. Мы спрятались обратно в помещение с окнами.
– Лучше подождать, пока они уйдут вниз, прежде чем брать другую одежду, – сказал я.
– Одобряю первую часть твоего плана, – ответил Кристофер. – Но ты забываешь про Чемпа. Нам надо и его принимать во внимание. Мы должны пойти вниз, как есть. Тогда, если кто-нибудь нас увидит, мы можем сказать, что нашли его застрявшим в канализации. А если никто нас не увидит, мы выпустим его из ближайшей двери, чтобы его нашел Смедли, а