– Всё хорошо, – сказал я. – Я Конрад. Я работаю здесь в Столлери с Кристофером. Ты Милли, да? Он сказал, ты кудесница.
Она медленно стала видимой: сначала появилась вроде как рябь в воздухе, потом – неясные очертания, которые постепенно уплотнились в фигуру девочки. Думаю, она готова была снова сделать себя невидимой и сбежать, если я поведу себя враждебно. Это была обычная девочка – совсем не такая эффектная как Фэй или Полли, – немного младше Кристофера. У нее были прямые каштановые волосы, круглое лицо и манера смотреть собеседнику прямо в глаза. Я решил, что она милая.
– Не такая уж хорошая кудесница, – уныло произнесла она. – Ты тот мальчик, который был с Кристофером на лестнице, да? Я совершила большую ошибку, попав в те особняки. Из них, похоже, невозможно выбраться.
– Вероятно, тебя удерживала ведьма, – предположил я.
– О, так и есть. Я сначала не поняла. Она казалась доброй, и в любой кухне, куда я попадала, у нее была приготовлена еда, и она всё время намекала, что знает, как меняются здания. Она сказала, что покажет мне, как выбраться, когда наступит подходящий момент. А потом она вдруг исчезла, и как только она пропала, я поняла, что дело в ее вязании – она вроде как ввязывала меня внутрь: думаю, пыталась подчинить. Мне пришлось целый день распускать ее вязание, прежде чем я смогла добраться хоть куда-нибудь.
– Как ты попала сюда? – спросил я.
– Кристофер крикнул на той двойной лестнице, чтобы я поднималась наверх и там нашла комнату с его галстуком на ручке, – ответила Милли. – К тому моменту я настолько устала, что так и сделала.
– Значит, он по-прежнему там?
Милли пожала плечами:
– Наверное. Он вернется в конце концов. У него такие штуки хорошо получаются – девять жизней и всё такое.
Она казалась как-то уж слишком спокойной. Я задумался, не схватила ли ведьма Кристофера вместо нее, поскольку он сильнее, и не поэтому ли Милли удалось выбраться.
– Ну ладно, – сказал я. – Его здесь нет, а ты есть. Считается, что он болен, а я ношу ему еду. Хочешь поужинать, раз уж я всё равно принес ужин?
Милли просияла:
– Да, пожалуйста! Не помню, чтобы когда-нибудь была настолько голодна!
Так что я передал ей поднос. Она устроила его на прикроватном столике, который подтащила так, чтобы он стоял перед кроватью, и начала жадно есть. Пока она ела, яйца с жареной картошкой превратились в картофельную запеканку, но она это едва заметила.
– Понимаешь, мне не на что было купить еду, – объяснила она. – А ведьма готовила только завтрак. Последний завтрак был несколько дней назад.
– Значит, ты сбежала из школы без денег? – спросил я.
– Практически. Деньги Двенадцатой серии не подходят для Седьмой, так что я взяла только то, что было у меня в кармане. Я собиралась стать горничной и заработать денег. Вот только, когда я попала в те особняки, там некому было служить. Но… – она очень серьезно посмотрела на меня – я чувствовал, она особенно хочет, чтобы я поверил ее дальнейшим словам. – Но мне необходимо было сбежать из той школы. Она была просто ужасна: ужасные девочки, ужасные учителя, и учили только танцам, манерам, вышиванию и тому, как поддерживать разговор с послом, и всё такое. Я говорила Габриэлю де Витту, что мне там плохо и я ничему не учусь, но он решил, что я просто валяю дурочку.
– И ты рассказала Кристоферу.
– В самом конце. Только в качестве последнего средства. Габриэль не стал слушать и его тоже. И Кристофер повел себя именно так начальственно, как я и ожидала. Ну, знаешь: «Моя дорогая Милли, ни о чем не беспокойся – я всё улажу». И на этот раз он был даже хуже. Он решил, что мы должны сбежать и поселиться вместе на одном из островов Пятой серии. А когда я сказала, что не уверена, что хочу жить вдвоем с Кристофером… Вот ты захотел бы, Конрад?
– Нет, – уверенно ответил я. – Очень уж он любит делать всё по-своему. И то, как он постоянно отпускает снисходительные шуточки – прямо хочется ему врезать!
– Вот именно! – согласилась Милли.
И всё время, пока Милли ела пудинг – который сначала был рулетом с джемом, а потом стал шоколадной меренгой, – мы разносили в пух и прах характер Кристофера. Это было ужасно весело. Будучи знакомой с Кристофером несколько лет, Милли находила у него два недостатка, в то время как я усматривал только один. Его одежда, сказала она мне, он постоянно суетится, чтобы его одежда была идеальной. Он уже три года такой. Свел с ума всех в Замке Крестоманси, настаивая на шелковых рубашках и строго определенном фасоне пижам.
– И он в любом случае мог бы сделать их, какими нужно, с помощью магии, – поведала мне Милли, – если бы не был так ленив, чтобы научиться этому. Он ведь лентяй, знаешь? Ненавидит заучивать факты. Он знает, что может отделаться, притворившись, будто знает – блефует, понимаешь? Но что меня действительно раздражает, так это то, что он никогда не утруждается запомнить, как человека зовут. Если человек неважен для него, он вечно забывает имя.
Когда Милли это сказала, я понял, что Кристофер ни разу не забыл моего имени – даже если оно было псевдоним. Мне вдруг показалось, что подло обсуждать недостатки Кристофера, когда его здесь нет и он не может оправдаться.
– Да, – сказал я, – но я никогда не видел, чтобы он делал что-нибудь по-настоящему гадкое. Думаю, в глубине души он хороший. И он смешит меня.
– О, меня тоже, – согласилась Милли. – Он мне нравится. Но ты не можешь отрицать, что зачастую он просто сводит с ума… Кто это?
Это снова был мистер Прендергаст. Мы услышали, как он в коридоре изображает мистера Амоса.
– Грант, – позвал он. – Конрад, прекрати прятаться в комнате больного и немедленно спускайся в подвал. Уже подают ужин!
Он оказался ближе, чем мы думали. В следующее мгновение он распахнул дверь и нарисовался в проеме смутной фигурой. Милли дернулась, будто хотела сделать себя невидимой, но потом поняла, что слишком поздно, и вместо этого встала. Мистер Прендергаст скривил лицо, глядя на нее, а его брови поднимались и опускались по лбу, точно две ползающие мыши. Он посмотрел на меня, а потом – на поднос.
– Что это? – спросил он. – Кристофер на самом деле девочка?
– Нет-нет, – ответил я. – Это Милли.
– Она же не еще одна тачка, не так ли?
А когда у Милли на лице появилось выражение полного недоумения, мистер Прендергаст сузил глаза и спросил:
– Так откуда вы взялись, юная леди?
Одно мгновение он выглядел таким крайне серьезным, что у меня по рукам пробежали мурашки.
Вероятно, Милли почувствовала то же самое.
– Э, из Двенадцатой серии, на самом деле, – призналась она.
– В таком случае, думаю, я не хочу знать, – сказал мистер Прендергаст. Он скривил лицо на другую сторону, и я с громадным облегчением вспомнил, что он просто очень хороший актер. – Думаю, лучше ей быть метелкой для пыли.
– О чем вы говорите? – спросила Милли – раздраженная, испуганная, но и почти смеющаяся.
Похоже, мистер Прендергаст всегда производил такой эффект на людей.
– Нельзя же стеснять Конрада, – объяснил он ей, – а это неизбежно, если ты будешь продолжать делить с ним комнату. Так что, думаю, лучше тебе спуститься и превратиться в очередную новую горничную. К счастью, как раз сейчас их так много, что никто не обратит внимания на еще одну. Пойдемте в лифт, оба. Нет, пусть она несет поднос, Конрад. Так она будет выглядеть более правдоподобно.
Едва веря во всё это, мы последовали за мистером Прендергастом к лифту. Находившийся там Хьюго уставился на Милли с угрюмым удивлением.
– Новая метелка, – беспечно сообщил ему мистер Прендергаст. – Юная звезда из «Красотули». Вы еще не знаете этой пьесы – она пока прокатывается в провинции. Но это будет настоящий хит, уверяю вас.
Милли густо покраснела и усиленно не отрывала взгляда от подноса, прикусив губу. Думаю, она пыталась не засмеяться.
Мистер Прендергаст молчал, пока лифт почти не спустился до подвала. Тогда он вдруг спросил:
– Кстати, а где Кристофер?
– Где-то поблизости, – ответил я.
– Он вышел в уборную, – добавила Милли.
– А, – произнес мистер Прендергаст. – Действительно. Тогда всё понятно.
К моему удивлению, больше он ничего не спрашивал. Он просто прошествовал с нами к Среднему Залу, где отвел Фэй в сторонку и что-то зашептал ей. Будто применил магию. Фэй, Полли и две другие девушки немедленно взяли на себя заботы о Милли и увели ее гардеробную горничных. Когда они вернулись, на Милли было полосатое коричнево-золотое платье, как на других девочках, и полагающийся горничной чепчик. И пока мы ужинали, она сидела и болтала с ними и с другими актерами.
Должно быть, Фэй и Полли нашли, где разместить Милли на ночь. Когда я увидел ее на следующее утро на завтраке, ее волосы были зачесаны под чепчик, а Фэй или кто-то еще сделала ей умелый макияж, так что Милли выглядела совсем по-другому и гораздо старше. Думаю, она наслаждалась происходящим. Когда бы я ни встречал ее, у нее был удивленный счастливый вид.
В целом, я старался держаться от Милли подальше. Я страшился момента, когда мисс Семпл обнаружит ее. От мягких, серьезных, рассеянных глаз мисс Семпл мало что ускользало, и я был уверен, она поймет, что до недавнего времени Милли не была настоящей горничной. Тогда запахнет жареным, и, наверное, мистера Прендергаста уволят. Я был уверен, что он сделал Милли метелкой, чтобы его уволили.
Но ни мисс Семпл, ни миссис Бэлдок не замечали Милли весь день. Одной из причин был призрак. Он отвлекал людей тем, что устраивал розыгрыши, стаскивал одеяла с только что застеленных кроватей на детском этаже, разбивал стаканы для зубных щеток и стучал тем красным резиновым мячом по лестницам. Он делал что-то новое каждый раз, когда миссис Бэлдок отводила меня наверх на обучение. Но отчасти отвлекали и изменения, которые запустил Кристофер, нажав ту кнопку в погребе. Всё постоянно перемещалось так, что, если вы что-нибудь положили, а потом повернулись, чтобы