ы, выглядя весьма решительно настроенными. Хьюго был так полон решимости, что походил на бульдога. Затем Антея совершила едва заметный магический жест, и графиня подняла взгляд и увидела их. Вскочив на ноги, она понеслась к ним в вихре голубого шелка.
– Что всё это значит? – произнесла она торопливым сердитым шепотом. – Я не позволю так беспокоить моих гостей!
Леди Мэри подняла взгляд, и злобно посмотрела на Антею. Рядом с черными волосами и сияющей кожей моей сестры, леди Мэри совершенно потерялась. Она была будто выцветшая фотография и знала это.
На другом конце комнаты, рядом с маленькими чашками и рюмками мистер Амос тоже поднял взгляд. Он вытаращился. Потом пронзил свирепым взглядом. Если бы взгляды могли убивать, Хьюго вместе с Антеей рухнули бы замертво.
Но уже медленно и нервно вставала леди Фелиция. Она так выделялась в своем белом платье, что большинство гостей повернулись посмотреть, что она делает. Они посмотрели на нее, а потом – на Хьюго и Антею. Разговоры смолкли. Встал граф Роберт и прошел вперед с другого конца Салона. Все уставились и на него тоже. Одна леди достала лорнет, чтобы лучше видеть.
– Прошу прощения за беспокойство, – произнес граф Роберт, – но у нас есть пара объявлений.
Графиня стремительно повернулась к нему и начала складывать лицо в одно из своих: «Почему, дорогой?» Она мило кипела от ярости. Мистер Амос, судя по его виду, тоже кипел, только не мило. Но, прежде чем кто-либо из них успел заговорить, главная дверь на дальнем конце Салона открылась, и в проеме нарисовался мистер Прендергаст.
– Достопочтенная миссис Франкония Тесдиник, – объявил он звучным актерским голосом.
После чего он попятился, пропуская в комнату мою мать.
Она выглядела еще более неопрятно, чем обычно. Волосы были собраны в большой неаккуратный пучок – будто воронье гнездо. В каком-то шкафу, где оно, должно быть, провисело лет двадцать, если не больше, она откопала длинное желтое шерстяное платье. От времени оно приобрело цвет хаки. Даже со своего места я видел дырки, проеденные молью. К платью она добавила расшитую стеклярусом сумку, которую, видимо, купила в магазине игрушек. И она вплыла в громадную комнату так, будто была одета столь же элегантно, как графиня.
Никогда в жизни я еще не испытывал такого стыда. Мне хотелось забраться в какую-нибудь дыру и закопаться там. Я посмотрел на Антею, уверенный, что она должна чувствовать себя не менее ужасно. Но сестра разглядывала нашу мать почти восхищенно. С расплывшейся на лице нежной улыбкой она сообщила Хьюго:
– Моя мать – любительница пошутить. Я знаю это платье. Она хранит его, чтобы смущать им людей.
Моя мать проплыла через комнату, будто королева, пока не оказалась лицом к лицу с графиней.
– Добрый вечер, Доротея, – поздоровалась она. – Похоже, ты стала гораздо утонченнее с тех пор, как вышла замуж за деньги. Что стало с твоей мечтой стать актрисой? – она повернулась к леди с лорнетом и пояснила: – Понимаете, мы с Доротеей вместе учились в школе.
– Действительно, – ледяным тоном ответила графиня. – Что стало с твоей мечтой писать, Фанни? Кажется, я не читала ни одной книги, написанной тобой.
– Это потому, что ты всегда плохо умела читать, – парировала моя мать.
– Что ты здесь делаешь? – вопросила графиня. – Как ты попала внутрь?
– Обычным способом. На трамвае. Охранник у ворот прекрасно меня помнил, а милый новый дворецкий впустил меня в дом. Он сказал, у него есть инструкции насчет бедных родственников.
– Но почему ты здесь? Ты поклялась на моей свадьбе, что ноги твоей больше не будет в Столлери.
– Имеешь в виду, когда ты вышла замуж за того актера? Ты должна понимать, что только самая неотложная причина могла привести меня сюда. Я пришла…
Ее прервал мистер Амос. Его лицо приобрело странный цвет, и, кажется, он дрожал, когда подошел к моей матери. Он положил ладонь на ее изъеденный молью рукав:
– Мадам, полагаю, вы слегка переутомились. Позвольте проводить вас к нашей экономке?
Моя мать бросила на него короткий презрительный взгляд:
– Помолчи, Амос. Тебя это совершенно не касается. Я здесь исключительно для того, чтобы не позволить моей дочери выйти замуж за этого сына Доротеи.
– Что? – воскликнула графиня.
– ЧТО? – еще громче воскликнула с другого конца комнаты леди Мэри и вскочила на ноги. – Здесь, должно быть, какая-то ошибка, милочка. Роберт женится на мне.
Граф Роберт кашлянул:
– Никакой ошибки. Ну или совсем чуть-чуть. Пока вы трое не решили мою судьбу вместо меня, я должен сказать, что уже решил ее сам, – он подошел к Антее и положил ее ладонь себе на руку. – Это одно из объявлений, которые я собирался сделать. Мы с Антеей поженились две недели назад в Ладвиче.
По всей комнате пронеслись резкие вздохи и шепотки. Моя мать и графиня уставились друг на друга с почти идентичным возмущением. Граф Роберт счастливо улыбнулся им, а потом – всем таращившимся гостям, словно его заявление было самой радостной новостью на свете.
– А сегодня утром в Столлстиде Хьюго женился на моей сестре Фелиции, – добавил он.
– Что? – прогремел мистер Амос.
– Но она не могла, дорогой, – произнесла графиня, – я не давала своего согласия.
– Она совершеннолетняя. И не нуждается в твоем согласии, – ответил граф Роберт.
– А ну-ка послушайте, юный лорд, – сказал мистер Сейли, вставая и надвигаясь на графа Роберта. – У меня договоренность…
Мистер Амос перебил его, внезапно проревев:
– Я запрещаю это! Я запрещаю всё!
Все уставились на него. Его лицо побагровело, глаза выпучились, и, казалось, он давится от ярости.
– Я отдаю здесь приказы, и я запрещаю! – крикнул он.
– Он сошел с ума, – сказала какая-то герцогиня рядом со мной. – Он всего лишь дворецкий.
Мистер Амос услышал ее.
– Нет, я не дворецкий! – прогремел он. – Я граф Амос Тесдиник из Столлери, и я не позволю, чтобы мой сын женился на дочери самозванки!
Тут лица всех присутствующих обратились к графине, причем у моей матери с ужасно саркастическим выражением. Графиня развернулась и укоризненно протянула руки к мистеру Амосу.
– О, Амос! – трагично произнесла она. – Как ты мог? Зачем ты нас так выдал?
– Какая жалость, правда? – произнес Хьюго, обняв леди Фелицию.
Мистер Амос повернулся к нему – такой злой, что его лицо стало пурпурным.
– Ты! – закричал он.
Кто знает, что могло произойти. Мистер Амос швырнул в Хьюго и леди Фелицию молнию заклинания. Хьюго вскинул руку и, похоже, отослал заклинание обратно. Вступила леди Мэри, стрельнув шипением прямо в Антею. Моя мать развернулась и послала в леди Мэри жужжащие рои колдовства. Леди Мэри закричала и ударила в ответ, из-за чего воронье гнездо волос моей матери рассыпалось по плечам. Мистер Сейли, Антея, граф Роберт и некоторые гости тоже швырялись магией. Комната жужжала от нее, словно потревоженное осиное гнездо, и к этому примешивались визги и крики. Несколько кресел опрокинулось, когда большинство гостей попытались отступить к Банкетному Залу.
Мистер Прендергаст снова распахнул двери. Его голос перекрыл остальной шум:
– Лорды, леди и джентльмены, пожалуйста, внимание! Встречайте Королевского Чрезвычайного Уполномоченного!
Глава 19
Заклинания остановились, крики замолкли. Все уставились на новоприбывших. Мистер Прендергаст встал в стороне от дверного проема и объявлял каждого входившего. Их была целая толпа. Первые двое – крупные важные мужчины в темных костюмах – немедленно встали по бокам от мистера Амоса.
– Сэр Саймон Колдвелл и капитан Уильям Форсайт, – прогудел мистер Прендергаст, – личные чародеи его величества короля.
Мистер Амос с пораженным затравленным выражением переводил взгляд с сэра Саймона на капитана Форсайта, но, когда по бокам от графа Роберта встали две нарядно одетые леди, у него сделался немного более счастливый вид.
– Принцесса Вильгельмина и мадам Анастасия Дюпон, королевские колдуньи, – объявил мистер Прендергаст.
Услышав это, граф Роберт сильно побледнел.
При объявлении следующей группы побледнели уже многие гости.
– Миссис Хэвлок-Хартинг, королевский прокурор, – нараспев произнес мистер Прендергаст. – Мистер Мартин Бейнс, юрисконсульт его величества. Лорд Констант Гудвеллский и леди Пирс-Уиллоби, верховные судьи короля…
Я забыл остальных, но все они являлись представителями закона, а миссис Хэвлок-Хартинг, в частности, была чистым ужасом: серая, суровая и безжалостная. Расходясь по комнате, чтобы освободить дорогу следующей группе людей, все они одаривали проницательным взглядом каждого, находившегося в Салоне.
– Главный комиссар полиции, сэр Майкл Уизерби. Инспекторы Хэнбёри, Кардросс и Гоуринг, – прогудел мистер Прендергаст.
Вошли люди в полицейской форме.
Примерно тогда до меня дошло, что это те люди, которых графиня велела послу отправить в гостиницу в Столлчестере. Я был слегка ошеломлен дерзостью графини. Я попытался представить всю их толпу в «Гербе Столлчестера» или в «Королевском Олене» – а, может, и там и там, учитывая, как их много, – но мое воображение отказывало. Графиня явно поняла, что натворила. Она спрятала лицо в ладонях. Когда вошла инспектор Гоуринг и с каменным выражением лица встала рядом с ней, у графини сделался такой вид, словно она сейчас упадет в обморок. Двое других инспекторов встали рядом с мрачным Хьюго и будто пожелтевшим мистером Сейли, а главный комиссар прошагал через Салон и встал у дверей в Банкетный Зал. Те из гостей, которые тихонько пробирались к этим дверям, поспешно сели обратно.
– Личные чародеи Королевского Уполномоченного, – объявил мистер Прендергаст, и потянулась еще одна группа серьезных мужчин и женщин.
Они принесли с собой холодное, чистое жужжание магии, которое почему-то напомнило мне о Ходоке.
– И, – провозгласил мистер Прендергаст, – по специальному запросу его величества короля – Королевский Чрезвычайный Уполномоченный, монсиньор Габриэль де Витт.