моего отца. И таким образом останется вакантной нынешняя должность мистера Хьюго – камердинера графа Роберта. Моя цель – обучить на эту должность более одного кандидата, чтобы, когда придет время, у графа Роберта был выбор. Имея это в виду, я намереваюсь назначить вас двоих на должность Стажеров, и рассчитываю, что вы будете видеть друг в друге соперников в борьбе за честь стать в свое время настоящим камердинером. Естественно, я буду рекомендовать графу того из вас, кто наиболее заслужит мое одобрение.
Потрясающая удача! Мое лицо расплылось в облегченной улыбке.
– Спасибо! – произнес я, а потом добавил: – Мистер Амос, сэр, – чтобы начать уже быть почтительным.
Кристофер тоже выглядел испытывающим облегчение, но и слегка озадаченным.
– Э, разве вам не надо посмотреть мои рекомендации, сэр? – спросил он. – Одна из них просто блестящая.
– Оставь их себе, – ответил мистер Амос, – для собственного ободрения. Единственная рекомендация, в которой я нуждаюсь – мое умение наблюдать, отточенное долгими годами тщательного изучения юных претендентов. Ты, конечно же, заметил, с какой легкостью я разглядел, кто из твоих товарищей подойдет для обучения на кухню, кто является потенциальными горничными, а кто может стать только помощником садовника. Я могу сделать это за считанные секунды, и почти никогда не ошибаюсь. Не так ли, мистер Хьюго?
– Очень редко, – согласился Хьюго с другой стороны комнаты.
Ни один из нас не заметил, как он вошел. Мы оба подпрыгнули.
– Отведи Кристофера и Конрада в их комнаты, мистер Хьюго, покажи им дом и познакомь с графиком работы, – сказал мистер Амос. – Рад сообщить, что у нас есть двое Стажеров.
– Да, сэр. Где они будут есть? – спросил Хьюго.
Мы поняли, что это важный вопрос. Мистер Амос серьезно посмотрел на нас, перевел взгляд на потолок и покачался с пятки на носок.
– Действительно, – сказал он. – Средний Зал будет их базой, как только им начнут пользоваться, но поскольку сейчас им не пользуются… Боюсь, не Нижний Зал. Молодые люди слишком склонны к баловству со служанками. Думаю, мы скрепя сердце должны поступить так же, как временно поступили с лакеями, и позволить им есть в Верхнем Зале до тех пор, пока не закончится период траура по покойному графу и Столлери снова не заполнится гостями. Покажи им, будь любезен. Я хочу, чтобы они подобающе одетыми присутствовали, когда я стану Подавать Чай.
Хьюго раскрыл дверь, рядом с которой стоял, и в своей приятной манере пригласил:
– Следуйте за мной.
Когда я подобрал свой пакет и прошел за Кристофером через эту дверь, меня вновь охватила тревога, но уже другого свойства. Я чувствовал себя так, словно случайно попал в священнослужители, не имея к этому призвания. Я ожидал, что Кристофер чувствует то же самое, но, когда Хьюго провел нас в медлительный коричневый лифт («Строго для персонала, – сказал он. – Никогда не приводите членов Семьи или их друзей к этому лифту») и нажал кнопку «Ч» – чердак, – я заметил, что Кристофер в полном восторге, и восторг в нем так и бурлит, словно он только что победил в игре. Он выглядел так, как я себя чувствовал каждый раз, когда дядя Альфред умолял меня продолжать готовить.
Пока лифт вяло взбирался наверх, Кристофер, видимо, не в состоянии был сдержать свою радость.
– Скажите-ка, – набросился он на Хьюго, – а мы с Конрадом научимся вашему фокусу входить в комнату сквозь щель между половиц? Я однажды читал книгу, в которой слуга всегда просачивался внутрь как беззвучная жидкость, но вы просочились скорее как беззвучный газ! Вы просто вдруг оказались здесь! Это магия?
Хьюго ухмыльнулся. Теперь я видел, что он сын мистера Амоса – я заметил сходство. У него были такие же большие губы и обрубленный нос, но у Хьюго это выглядело мило. Во всем остальном он настолько отличался размером и формой и казался настолько иным человеком, что сложно было представить, как он заступает на место отца, когда мистер Амос подаст в отставку.
– Вы научитесь, как входить в комнату, – сказал он, прислонившись к стенке лифта. – Отец заставлял меня тренироваться часами, прежде чем позволил войти в комнату, где находилась Семья. Но предупреждаю вас: главное, чему вам предстоит научиться – как оставаться на ногах четырнадцать часов подряд. Персонал никогда не садится. Еще вопросы?
– Сотни, – сказал Кристофер. – Так много, что прямо не знаю, с чего начать.
Это явно было правдой. Он прервался и уставился в стену, пытаясь выбрать.
Я воспользовался паузой, чтобы спросить:
– Мы должны называть вас мистер Хьюго?
– Только в присутствии моего отца, – ответил Хьюго, снова ухмыльнувшись. – Он очень строг на этот счет.
– Потому что вы наследуете должность дворецкого? – словно неудержимая сила спросил Кристофер.
– Верно, – ответил Хьюго.
– Лучше вы, чем я! – воскликнул Кристофер.
– Действительно, – грустно ответил Хьюго.
Кристофер одарил его проницательным взглядом, но больше ничего не сказал до тех пор, пока лифт, наконец, не добрался до чердачного этажа.
– Боже мой! – воскликнул он тогда. – Крысиный лабиринт!
Мы с Хьюго засмеялись, поскольку помещение наверху действительно походило на крысиный лабиринт. Благодаря световым люкам в низкой крыше были видны разбегающиеся во всех направлениях узкие деревянные коридоры с рядами дверей. Там было тепло и пахло деревом. «Я же здесь заблужусь», – подумал я.
– У вас будет одна комната на двоих вон там, – сказал Хьюго, показывая путь по коридору, который выглядел точно так же, как все остальные.
Все двери были выкрашены в одинаково унылый красно-коричневый цвет. Хьюго открыл ничем не отличавшуюся от остальных дверь.
– Вы должны стараться не шуметь здесь сильно, – заметил он. – Вы будете среди старшего Персонала.
За дверью обнаружилась свежая белая комната с покатым потолком и двумя узкими белыми кроватями. Маленькое низкое окно выходило на голубые горы, и в него лился солнечный свет. Пахло теплой побелкой. Здесь был ковер, комод и отгороженный занавесками угол, чтобы вешать там вещи. Куда приятнее, чем в моей комнате дома. Я посмотрел на Кристофера, ожидая, что он привык к куда более шикарным спальням. Но я забыл, что он только недавно провел месяц в цыганском фургоне. Он с удовольствием огляделся:
– Мило. По-компанейски. В два раза больше фургона. Э… уборная?
– В конце коридора, – ответил Хьюго. – Угловая комната в каждом коридоре – всегда уборная. А теперь пойдемте – получите униформы. Сюда.
Я торопливо бросил свой пакет на одну из кроватей, гадая, найду ли я когда-нибудь его снова, и мы последовали за Хьюго обратно в коридор.
– Одну секунду, – Кристофер снял свой узкий шелковый галстук и обмотал его вокруг ручки снаружи двери. – Теперь мы сможем найтись, – и спросил Хьюго: – Или это не дозволено?
– Понятия не имею, – ответил Хьюго. – Не думаю, что кому-нибудь прежде приходило в голову так поступить.
– В таком случае вы все, должно быть, обладаете поразительным чувством направления, – сказал Кристофер. – Это уборная?
Хьюго кивнул. Мы оба заглянули за дверь, и Кристофер одобрительно кивнул:
– Всё необходимое. Куда лучше, чем оловянная лохань или живая изгородь. Полотенца?
– На бельевом складе рядом с униформами, – ответил Хьюго. – Сюда.
Он провел нас зигзагами по узким коридорам в место с более крупным, чем обычно, световым люком. Двери здесь были реечные, хотя и того же красно-коричневого цвета, что и все остальные. Хьюго открыл первую реечную дверь.
– Лучше возьмите каждый по полотенцу, – сказал он.
Мы вгляделись в комнату в два раза больше, чем та, которую отвели нам, заставленную полками, на которых стопками возвышались полотенца, простыни и одеяла. Мне показалось, этого достаточно для целой армии.
– Сколько здесь Персонала? – спросил Кристофер, когда мы взяли по большому красно-коричневому полотенцу.
– В настоящий момент у нас осталось только пятьдесят человек домашней прислуги. Когда мы снова начнем принимать гостей, мы дойдем почти до сотни. Но период траура по графу Рудольфу продлится еще две недели, так что до тех пор у нас очень тихо. У вас полно времени, чтобы освоиться. Униформы здесь.
Он подвел нас к следующей реечной двери. Комната за ней была еще больше. Полки там походили на полки в общественной библиотеке, и все они были загромождены одеждой. Стопка за стопкой чистых белых рубашек, стена бархатных бриджей, аккуратные башни сложенных жилетов, кипа за кипой полосатых чулок, рейки с накрахмаленными белыми шейными платками и еще полки, отведенные под фартуки в желтую полоску. Под полками стояли картонные коробки с туфлями с пряжками. От мощных чар против моли у меня заслезились глаза. Кристофер расширил глаза, но я лишь смутно видел, как Хьюго обходит ряды, проверяет ярлыки, окидывает нас измеряющим взглядом, а потом берет с полок предметы одежды.
Мы получили каждый по две рубашки, два фартука, четыре пары кальсон, четыре пары чулок, один жилет и одну пару бархатных бриджей. В завершение Хьюго сложил на растущий ворох в наших руках шейные платки, а затем – по полосатой ночной рубашке каждому.
– Вы знаете, какой у вас размер обуви? – спросил он.
Мы не знали. Хьюго выхватил из картонных коробок рулетку и быстро выяснил. После чего он достал из коробок туфли с пряжками и велел нам померить их, умело проверяя, докуда доходят наши пальцы и становятся ли на место пятки.
– Важно, чтобы туфли не причиняли дискомфорта, – сказал он. – Вам придется подолгу стоять на ногах.
Я понял, что он прекрасный камердинер.
– Хорошо, – сказал он, бросая поверх ночных рубашек по паре сверкающих туфель. – Идите переоденьтесь в униформы, остальное уберите, и я жду вас возле лифта через десять минут.
Он достал из кармана жилета изящные золотые часы и проверил время.
– Управьтесь за семь минут. Иначе я не успею показать вам дом. В четыре часа я с графом Робертом уезжаю в Ладвич.