— Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь?
— Скажу! Что ты! Не выиграр-р-р! Потому что я — не проиграр-р-р!
Мэрвин опять издал какой-то странный звук, Мидир даже замер — непонятно было, то ли всхлипнул, то ли простонал, то ли опять вздохнул. Ему воздуха мало, что ли? Так часто вздыхать?
— Это потому ты вздыхаешь, что невыспар-р-рся, я знаю, Кир-р-ринн всегда так говор-р-рит, когда я часто вздыхаю!
— Сдавайся, Мидир. Просто. Сдавайся. Пожалуйста.
По голосу было не разобрать, что там Мэрвин обо всем этом думал, поэтому Мидир подменил свою руку на руку своей тени и развернулся лицом.
— Нет, а все-таки ты не выспар-р-рся!
Мэрвин почему-то заорал и отпрыгнул, выпуская руку его тени на волю.
— Так тоже от недосыпания бывает, — Мидир шагнул ему навстречу, пытаясь успокоить шального взрослого. Что он там на ужин пил? — Ты, гр-р-равное, не вор-р-рнуйся!
— Что ты сделал?! — Мэрвин попятился, и Мидир перестал подходить. — Как ты освободил руку?!
— Взяр-р-р, как еще-то? Взяр-р-р обр-р-ратно!
— У кого взял? — Мэрвин как-то очень странно реагировал.
— То есть как «у кого»? У тебя! — обвиняюще ткнул пальцем в брата. — Это ты меня держар-р-р! Нечестно! Ты сдерар-р-р подножку!
— Сделаешь тут… Подножку… А вдруг не так и неправ был советник? — Мэрвин забормотал о своем.
— Советник, по-моему, никогда не пр-р-рав, жар-р-рь, папа меня р-р-редко спр-р-рашивает! Я бы ему сказар-р-р!
— Ну, допустим, а как ты свою руку у меня, как ты выражаешься, взял? — Мэрвин подошел чуть ближе, будто наконец признав Мидира.
Мидир приосанился важно.
— Я поменяр-р-р свою р-р-руку на р-р-руку моей тени! Пр-р-равда, забавно? — для демонстрации помахал ладонью и возле нее — тенью руки, но в другую сторону.
— Очень, очень забавно, — Мэрвин побелел, но подошел поближе, коснулся макушки уже совсем иначе, почти погладил.
Мидир зажмурился от удовольствия.
— Ты только никому не говори, что умеешь так делать, хорошо? — Мэрвин пытался говорить холодно, но у него не очень получалось, и Мидир обрадовался больше. — Пообещай мне!
— Ну что ты кр-р-ричишь, никто не знает, Кир-р-ринн тоже сказар-р-р, что говор-р-рить, что я так могу, что моя тень тоже бойкая, не надо.
— Это ты так не говоришь?
— Это я так показываю! — Мидир опять помахал перед носом непонятливого брата обеими левыми руками.
— Я понял, не говоришь, — Мэрвин зажмурился, покачал головой, пробормотал: — Невыносимые младшие братья…
— Ты так говор-р-ришь, как будто у тебя есть кто-то еще? Хотя мама говор-р-рила, что они с папой…
Мэрвин застонал и закрыл лицо руками.
— Тебе бор-р-рьно? Мама говор-р-рила, что над новыми вор-р-рчатами р-р-работать пр-р-риятно!
Мэрвин застонал громче.
— У тебя гор-р-рова все-таки бор-р-рит, да? Да? Невыспар-р-рся?
— Видимо, да, — Мэрвин был мрачнее ненастной ночи. — Очень сильно не выспался. И кому ты еще показывал свою бойкую тень? Надеюсь, не маме?
Мидиру не понравился этот тон.
— Мама бы очень дор-р-рго визжала. Конечно, не показывар-р-р, за кого ты меня пр-р-ринимаешь! Даже Кир-р-ринн сначала не поняр-р-р так сир-р-рьно, что чуть тень мне не отр-р-рубир-р-р, пр-р-редставр-р-ряешь? А стр-р-ражники не знают, но, может быть, подозр-р-ревают что-то, вздр-р-рагивают иногда, когда я их щипаю в коридорах. Один, молодой, даже вскрикнул.
— Да? С чего бы это? — вытер лоб и откинул волосы Мэрвин.
— Я решил, что наконец кому-то понравилось и продолжил общаться.
— Общаться, да, — протянул Мэрвин. — То есть кусать ноги из темноты?
Мидир замахал руками: взрослые вечно не дают закончить и обращают внимание не на то!
— Но потом он куда-то пропал. Видимо, уср-р-рар-р-ри. Ему наверняка обидно, а мне скучно. Что?
— Ничего, — хотя по лицу Мэрвина было понятно, что там не одно «ничего», а по крайней мере пять, и все они огромные.
— Да я тор-р-рько тебе показывар-р-р свою тень, не вор-р-рнуйся! — произнес Мидир самое убедительное.
— Это действительно утешает, да, — Мэрвин все равно говорил так, будто не поверил. И не утешился.
Вот и пойми этих взрослых!
— Мидир, второй наследный принц дома Волка, — Мэрвин говорил без обычной напыщенности, и Мидир приосанился, желая соответствовать столь высокому званию. — Пожалуйста, будь сдержан в словах и в общении. Особенно — в общении!
— Да я! — ударил себя в грудь Мидир. — И так ни с кем не общаюсь! Может, я бы и общался — но это со мной никто не общается!
— Киринн, — выговорил Мэрвин и смотрел куда-то мимо Мидира.
— Что Киринн? Он же мой Вотыты! — выдал Мидир так, словно это все объясняло. И отец, и брат — оба косились на Киринна не слишком дружелюбно.
— Нет, Киринн. Он должен был быть…
Мидир обернулся и огорчился. Он так увлекся, что не почуял появления Киринна!
Еловые лапы пошевелились, и на поляну, освещенную лунными лучами, вылетел тенью огромного белого волка начальник замковой стражи. В прыжке обернулся ши, рявкнул:
— Мэрвин, Мидир, в замок, скорее! Все потом, бе-ги-те!
Мидир втянул голову в плечи от подобной неучтивости и решил, что сейчас совершенно точно все пропало. Мэрвин окончательно озлится, ни за что Киринну нарушения глупых правил не простит! Но брат замер лицом на мгновение, а затем рявкнул Мидиру еще грознее Киринна:
— В Дом! Не смотри назад, пока не добежишь до моста!
Осознание какой-то неведомой и оттого еще более грозной опасности пронзило Мидира.
Он моргнул, и осознал себя уже зверем, со всех лап несущимся по ночному лесу. Серыми переливчатыми тенями раскинулся мир, обоняние, слух и зрение неимоверно обострились. Все было знакомым, кроме одного. Сухой, неприятный запах ворвался в ноздри, подозрительный шорох напомнил Мидиру шум гальки на перекатах.
В далекой дали раздался вой каменных зверей Черного замка, тревожный, многоголосый. Что означало только одно: кто-то напал на Дом Волка, и судя по всему, кто-то из Дома Камня. Мидир припустил еще быстрее, очень надеясь, что брат и его воспитатель несутся следом. Но их запахи слабели, а потом и вовсе растворились за спиной. Мидир обернулся у моста, как и обещал: он всегда держал слово, если не мог повернуть его в свою пользу, используя неточности и уловки. Обманывать Мэрвина и Киринна, конечно, не хотелось, но если они настолько отстали… Как Мидир может их бросить?!
Никого не было видно, только лунный свет падал мертвенными полосами сквозь мрачные облака, очерчивая далекую линию Вороновых гор, цепочку елей и раскинувшуюся перед черной громадой замка равнину.
— Разрешите, второй принц, у меня приказ наследника. Нам надо закрыть ворота, — коротко кивнул стражник, намекая, что стоит отойти, потесниться и спрятаться за безопасными стенами, пока будут смыкаться створки.
— Нет, нельзя! Как же это? — оторопел Мидир, еле переводя дыхание. — Они сейчас прибегут! Ты не понимаешь? Там Киринн и Мэрвин!
Взрослый волк, стоящий так близко, тоже слышащий опасный шорох камня, ничего, ну совершенно ничего не понимал! Или попросту так выглядел!
— На нас напали. У меня приказ, — повторил стражник снова, хмуро, ничего не говоря по-настоящему.
— Я… — обернулся Мидир вокруг в поисках поддержки.
Все волки готовы были исполнить мысленный приказ наследника, пусть он и грозил самому брату смертью. Позвать мыслесловом? Мидир бы, конечно, дозвался, но если Мэрвин сражается? Или создает заклинание? Нет, не стоит его отвлекать. Поискать маму или советника? Нет времени. А что говорит Слово?
Мидир выдохнул и представил, что на его месте сейчас брат. Или отец. У них всегда получалось сказать так, чтобы даже помыслить о пренебрежении приказом было нельзя.
— Я, в отсутствие короля, Мэрвина и Киринна, за главного в своем Доме. И я приказываю всем, кто считает себя волком, ждать моего брата и начальника замковой стражи.
Волк сверкнул глазами, но перечить не посмел. Потянулись долгие минуты ожидания. Деревья за равниной неровно качались, то и дело заставляя подозревать, что Мэрвин с Киринном вот-вот покажутся, и всякий раз обманывая ожидания. Мидир сердито сопел, старался не очень сжимать кулаки и поменьше думать о том, что могло так сильно задержать двух взрослых и опасных волков. Второй принц, чувствуя себя особенно маленьким и бесполезным, продолжал вглядываться в кромку леса. Он первым увидел рассвет, его острым зрением не зря гордился отец — но теперь даже оно не позволяло ему увидеть, что творилось с братом и Киринном.
— Мой принц, мне жаль, но я… — стражник подошел близко, будто собирался оттаскивать его против всех приказов.
— Вот же они! — радостно воскликнул Мидир.
Огромный черный волк вырвался из леса так, будто протаранил настоящую стену, с усилием, упруго отталкиваясь лапами, поселяя в груди желание бежать тоже, дальше, глубже, увеличивая расстояние между собой и несомненной опасностью. Мидир едва устоял на месте. Его привело в чувство осознание: бежал Мэрвин очень тяжело, удерживая какого-то рыжего бессознательного волка за холку. Если Мидиру не показалось, волки выдохнули одновременно. Все-таки они тоже, как и Мидир, переживали за Мэрвина и Киринна! Просто изображали из себя истуканов, а присяга связывала по рукам и ногам, не давая возможности оспорить самоубийственные приказы брата.
Чужая радость вдруг померкла. Стражник выругался, как показалось Мидиру, не то что над головой, а прямо под небесами.
Мидир еще подумал — почему?
Мидир еще подумал — откуда тут взяться рыжему волку?
В следующий момент закружилась голова от плохого предчувствия. Вопросы были правильными, но узнавать ответ Мидир расхотел.
И новая мысль, непрошенная, ударила наотмашь. Мидир переступил с ноги на ногу, чтобы не упасть от резкой дурноты. Мэрвин держал в пасти не рыжего, а белого волка. Побуревшего от собственной крови и рваных ран.
Мидир прикусил губу и проморгался.
Когда путь до рва и ворот сократился вдвое, он увидел черные тени, быстро приближающиеся к волкам. Не животные и не ши, а словно сложенные друг на друга булыжники! В серых сумерках подступающего рассвета они смотрелись особенно грубыми, отталкивающими, будто не желающие уходить вслед за ночью кошмарные сны, нашедшие выход из грез и явившиеся по душу непослушных волчат.