Мидир вздрогнул и закутался в плащ — на башне бушевал ветер. В неверном свете утра или вечера — он совершенно потерял понятие времени — были видны только горы и ели. Он осторожно подошел к парапету и замер, ослепленный чужим мыслесловом.
— Я бы тоже мог это сделать, — определенно, советник.
— Когда-то я считал одного ши своим учителем, — холодный, ну просто ледяной голос не мог принадлежать никому, кроме Мэрвина! — Так вот, этот старый и умный волк отучил меня от этой фразы. Мог, но не сделал. Так и говорить не о чем.
— Наш великий король, Джаретт Великолепный, поручил вам, мой дорогой принц, защиту Черного замка. Но под моим присмотром!
— Я уверен, что вы следили за мной, так что все формальности соблюдены. Я не нарушил слово Джаретта ни в одной запятой.
— Вы подвергли опасности жизнь вашего брата, вы даже не спросили его позволения!
— Мне было некогда. Я еле держал контакт с замком, а если бы он оборвался, то — навсегда. Мой брат помог мне, сам того не зная.
— Этот недоволк делает что хочет.
Мидир вцепился пальцами в парапет до боли, все еще ничего не видя перед собой.
— По Черному замку бегает шаровая молния и пышет магией во все стороны! А мозгов у этой молнии меньше, чем у енота! Я много раз говорил тебе, но ты перестал меня слушать! — слова советника резали уши.
— Сам ты енот! — обернулся Мидир.
Физиономии обоих ши вытянулись, а глаза округлились.
— Ты-ы-ы! — с подвыванием выговорил советник. — Как ты это сделал?! Ты не мог услышать ничего! Ты…
— Есть многое, мой друг советник, этакого, что может быть недоступно вашему пониманию, — улыбнулся Мэрвин. — Но, может быть, уже хватит задерживать меня? Может, мы уже посмотрим на поле боя?
— Нет никакого боя, — хладнокровно сказал советник.
Мэрвин ринулся к Мидиру и, придерживая брата за плечо, перегнулся через парапет.
Егроксы бесились у девятых ворот, вцеплялись каменными челюстями в металл и камень и отрывали кусок за куском. У восьмых ворот, с другой стороны, рвались вперед каменные волки, но не могли ступить дальше нескольких локтей. Скулили, рвались вперед — и падали на спину.
— Чтобы отпустить защиту черного замка, нужно разрешение хранителя, — донесся из-за спины голос советника.
— Так пусть он его даст! Вы что, не видите, что творится? — внезапно Мэрвин, потерявший самообладание, перестал быть просто-принцем и стал куда более близким и понятным Мидиру.
— Вижу, отчего же — не вижу. Не вижу повода лишаться нашей единственной на сей момент защиты. Пусть они прорвут девятые врата, тогда…
— Но тогда погибнут все волки между девятой и восьмой стеной!
— Не так уж их там и много. А вам, как наследному принцу, давно пора уметь жертвовать частью ради целого, — проговорил советник и поджал губы.
— Зато и количество егроксов поуменьшится, — из круглого хода показалась голова хранителя. — Я взвесил все, и план советника — мой принц, прошу прощения — кажется мне куда более разумным.
— Отпустите вожжи, — выговорил сквозь зубы Мэрвин.
Никаких вожжей Мидир не видел.
— Я подчиняюсь только советнику, а он не давал мне такого распоряжения, — хранитель магии всегда выглядел одинаково серо и невзрачно, но сегодня Мидир мог поклясться, что еще и довольно.
— Но там же лазарет! Там же Киринн! — выкрикнул он, осознав главное.
— Что такое жизнь одного волка против спасения всего дома? — скривился советник. — А вам пора учиться выдержанности. Уверен, начальник замковой стражи, будь он в трезвом уме и твердой памяти, сам бы принял это решение.
Мидир прищурился: в руках поднявшегося на башню хранителя — существа почти бестелесного и крайне невзрачного — лежали черные веревки, покрытые шипами. Он подергивал их — и каменные волки словно повиновались движению худых пальцев! Вот о каких вожжах говорил брат!
— Мидир, ты видишь это? — Мэрвин говорил, не разжимая губ. — Можешь что-то сделать? Я — ничего. И я боюсь, правда. Я боюсь, что восьмую стену егроксы смогут прорвать не в одном месте, а во многих, — и обратился к советнику. — Дорогой мой советник, но Слово Джаретта подразумевает также заботу о всех своих подданных. Наш король никогда…
Брат отходил влево, заговаривая зубы хранителю о нужности каждой жизни и о том, что на его неповиновение принцу скажет сам король.
Советник наконец отвел взгляд от Мидира и уставился на Мэрвина. Мидир шагнул брату за спину и спрятался в свою тень. Здесь было не очень удобно перемещаться по ней, пришлось опуститься на четвереньки и прокрасться по самому пыльному краю башни. Мидир чуть было не чихнул, но сдержался. И, когда хранитель вытянул руку, что-то показывая Мэрвину, от души пнул его.
Черный поводок слетел с пальцев хранителя — и был пойман в ладонь брата.
— Отпускаю ваши души, пресветлый Луг вам в помощь, — тихо проговорил Мэрвин. — Спасите наших родных и мой Дом. Спасите всех нас.
Глава 8. Одна цена
Огромные подъемные ворота, хранящие вход в Черный замок, были недоступны для магии, приводились в движение силой двух воротов и фиксировались так основательно, что выбить их было невозможно даже осадным машинам гномов, а сжечь — пламенем драконов.
До сей поры было невозможно.
Снизу грохнуло так, что где-то зазвенело, видимо, повылетали витражи. Дрогнул пол высокой башни, бросая волков на колени. Мидир подскочил первым и ринулся вперед, посмотреть, что там, торопливо бухнулся животом на камень, чуть не потеряв равновесие — и был перехвачен за пояс братом.
— Дай посмотр-е-ерть! — Мидир успел ухватиться за краевой зубец обеими руками и сдаваться без боя не собирался.
— Глупец! Мы можем превратиться в птиц и парить над миром, но если ты не успеешь — тебе не поможет никакая магия! А Черный замок гасит ее, — произнес Мэрвин.
— Сам гр-рупец! — не собирался уступать Мидир.
— Прекрати не слушаться меня перед хранителем и советником, — гневным шепотом выговорил Мэрвин, но Мидир молча изворачивался, подчиняться и спорить не собираясь. — Ну, хорошо, хорошо! Раз настырный, как корни лесных, смотри уже, — смирился Мэллин, тем не менее придерживая брата.
Мидир еще немножко шевельнулся для порядка и чуть-чуть высунулся. Внизу, на широком поле перед замком, клубилась пыль. Через нее по упавшим воротам летели вперед черные звери. Они были похожи на ши во втором облике, только куда крупнее. Один, ярясь от боевой злости, на бегу цапнул проем — и заговоренный металл поддался под каменными зубами, повис жалкими щепками.
Волки бросились на егроксов. Цеплялись за руки и за ноги, прыгали на грудь, отрывали головы. Оторванные конечности ползли обратно, но если повреждений было много — то егроксы падали наземь и уже не вставали.
Однако егроксы, замешкавшись поначалу, отступать не собирались. Грохот и треск стоял такой, словно бой шел рядом.
Мидиру стало тревожно. Если поначалу волки одерживали верх, то теперь егроксы, собравшись с силами, атаковали волков. Ровно до той поры, пока Мидир не увидел на одной из волчьих спин всадника в серо-синей одежде и с двумя рогами. Не успел Мидир подумать, кто это вылетел из замка, не успел удивиться странному шлему, как всадник оглянулся и посмотрел, кажется, прямо на Мидира. Коротко кивнул, сжал бока волка и ринулся вперед, взметнув над головой сияющий меч Нуаду. Одной рукой, потому что второй у него не было. Зато сиял черным пламенем клинок, с которым невозможно проиграть ни одну битву.
— Вот так и поверишь поговорке: «Один ши в поле — воин», — раздался позади кислый голос советника.
Нуаду проходил через ряды егроксов как нож Вогана сквозь вырезку. То есть невероятно быстро и очень четко. Егроксы могли восстанавливаться после укусов каменных волков, но после меча Нуаду их конечности истлевали, а сами они в корчах падали наземь обычным нестрашным песком. И, хотя волшебным созданиям страх неведом, они побежали. Может, их кто-то позвал, может, решили перегруппироваться. Но Нуаду, дошедший почти до конца их воинства, развернулся и бросился обратно. Волки рвали каменные тела, а Нуаду, кажется, успевал всюду. Его меч сверкал черной молнией, пока поле боя совершенно не опустело. Нескольких убегающих егроксов догнали и растерзали волки.
И все это в полном молчании — слышался только треск и шорох. Нуаду еще раз воздел меч, волки выстроились за ним и потянулись обратно в замок. Мидир слетел с зубца, посмотреть, как они будут вставать обратно в стены. Брат наконец отпустил его пояс. Перепрыгивая через ступеньки, он слетел с винтовой лестницы — и наткнулся на Синни.
— Сыночек, подожди, — раздался ласковый мамин голос. Рука Синни пригладила наверняка опять торчащие в разные стороны волосы. Мидир дернулся больше для порядка — он взрослый! — но прикосновение мамы было слишком приятно, и он тяжело вздохнул, показывая, как много всего приходится выносить!
Краем глаза увидел, как в конце проема показался каменный волк. Мягко приблизился, втянул воздух рядом с Синни, лизнул руку Мидиру — и подошел к дырке в стене. Развернулся, присел, затем приподнялся, словно вытягивая за собой каменную кладку. Стена опять закрыла волка до шеи. Огромный глаз подмигнул Мидиру, и морда замерла.
— Я никогда к этому не привыкну, — услышал Мидир голос матери.
— Я тебе помогу! — вскинул голову Мидир.
— И каким образом? — заинтересовалась Синни.
— Я… Я буду удивр-р-ряться сир-р-рьнее тебя!
— Мой мальчик! — пропела Синни. — Спасибо, теперь я спокойна.
— Я уже бор-р-рьшой! — возмутился Мидир своему и хотел было отодвинуться, но платье мамы пахло так по-родному, по-домашнему, что он так и остался стоять, прижавшись к длинной серебристой юбке, расшитой неведомыми цветами.
— Не торопись, — почему-то печально произнесла мама. — Глазом моргнуть не успеешь, а вы уже выросли…
— Кое-кто, похоже, взрослеть не собирается! — раздался голос брата, по-старому холодный и ядовитый.
Мидир замер, зажмурился, глотая внезапные слезы. Никто не мог его так больно обидеть, как брат, и не потому, что знал его слабые стороны. Может, потому что Мидир за это время стал доверять ему?