— О, Киринн! — восхитился Мидир. — Научи! А как ты это сделал?
Начальник замковой стражи задумчиво посмотрел на него.
— Это не я, мой принц.
— Гор-р-ршки сами по себе не пр-р-ропадают! — сложил руки на груди Мидир.
— Это сделали вы. Возможно, даже не желая этого. Я увидел горшок в ваших руках только тогда, когда вы поставили его на мой стол, — и со значением провел по нему широкой ладонью, стряхнув на каменный пол остатки того, во что превратился горшок.
Пол Черного замка чавкнул — и поглотил крошку.
— И что это значит?
— Значит, надо как-то донести до нашего короля, что вам уже пора начать заниматься с магами.
Киринн потянулся к книжной полке, на которой лежал очень большой и тяжелый том в аккурат между зубами виверны, отделанными серебром, и рогатым фоморским шлемом.
Младший принц поначалу испугался.
— Это что, генеар-р-рогии? Ир-р-ри история? Их мне хватает! Не хочу! — для пущей доходчивости сложил руки на груди и отвернулся.
— О нет, мой принц, это не то и не другое. Это легенды и сказки, — Киринн заглянул в лицо отвернувшегося Мидира и показал обложку. — Тут очень мало про генеалогии и историю, тут больше выдумка и приключения. Но если вам не интересно…
— Ты сказар-р-р «прикр-р-рючения»? — Мидир тут же сменил гнев на милость. — Если так, то давай почитаем, Киринн! Я не пр-р-ротив!
Начальник стражи не удивился, снова уселся на диван, дождался, пока Мидир устроится рядом, и лишь потом расположил фолиант — так, чтобы он тоже мог заглядывать на страницы. И первым, что бросилось второму принцу в глаза, стала картинка: яркая, многоцветная, напоминающая витраж на самом верху левой башни, только не пыльный и темный, а чистый и выставленный на солнце.
На картинке были изображены два ши или человека — мужчина, протягивающий руки к небу, и женщина, уносимая чем-то, похожим на грозовые тучи. Мидир с любопытством разглядывал картинку, а Киринн молчал и тоже ничего не говорил, как будто дожидался, пока принц насмотрится.
— А что это с ними происходит? — Мидир поднял голову и удивился, Киринн, похоже, разглядывал как картинку его самого. — И почему ты так на меня смотр-р-ришь?
— С ними происходит много всякого по сюжету сказки, мой принц, а именно тут у законного мужа похищают законную жену, — начальник стражи вздохнул грустно. — А смотрю я на вас так внимательно, потому что вы мне интересны, мой принц.
— Это чем это? — Мидир еще на всякий случай насупился: за спинами одних волков всегда любили поболтать другие волки, часто болтали они про младшего принца.
— Про вас ходят самые разные слухи, мой принц, — Киринн не отводил глаз и не пытался свести все в шутку или в глупость, мол, маленький волк еще ничего не понимает в больших разговорах. — В том числе, будто бы вы обязаны пугать всех, будто вы настолько черный, что черно и само ваше сердце.
Мидир слышал такое о себе, всегда краем уха и едва-едва, но разговоры ходили, пусть получить подтверждение от Киринна он не рассчитывал. Второй принц нахмурился и глянул на начальника стражи исподлобья.
— Ты им вер-р-ришь? Я пр-р-равда чер-р-рный! Тор-р-рько не знаю, почему самый чер-р-рный, но да! Может, и самый!
— Нет, мой принц, я им не верю, после сегодняшнего дня — совсем не верю, сердце у вас настоящее и очень живое, не вздумайте обращать внимание на слухи, — наставительно прихватил Мидира за плечо, снова заглядывая в глаза.
— И даже то, что ты бер-р-рый, тебе не мешает? — Мидир поднял руку и дернул волка за выбившуюся снежную прядь. — Бер-р-рые вор-р-рки нехор-р-рошего мнения о чер-р-рных, тебе дор-р-ржно быть обиднее всех! Р-р-разве нет? Вы же живете не в Чер-р-рном замке, а в своем, Бер-р-ром, котор-р-рый внутр-р-ри Чер-р-рного, в гр-р-ранице стор-р-рицы! Мар-р-ренький Бер-р-рый замок!
Отвечать Киринн не торопился, повздыхал, привлек Мидира под своей рукой поудобнее, приобнимая и делясь теплом.
— И тут вы правы, мой принц, но только отчасти. Цвет мешает жить многим белым волкам, и я думаю, что это наше проклятье. Мы слишком высокомерны, заносчивы и самоуверенны, мы ищем и находим повод поставить себя сугубо отдельно, а такой путь ведет лишь к раздорам и потерям. К счастью, я добился: белые стражи, даже не находясь на страже, не возвращаются на ночь в Белый замок, а остаются в Черном, но это единственная и довольно маленькая победа, мой принц. Я надеюсь, что вашему батюшке хватит хладнокровия, чтобы белые волки и черные волки и впредь составляли единый дом.
Киринн нахмурился, раздумья его ушли в совсем невеселый край, и Мидир задрал голову, требуя ответа на свой конкретный вопрос:
— Ты тоже бер-р-рый! И никуда не уходишь! И у тебя есть вор-р-рчонок, и я тоже вор-р-рчонок, но чер-р-рный! Тебя это не задевает? Что ты ср-р-ружишь чер-р-рным вор-р-ркам?
Начальник замковой стражи вернулся от своих раздумий в конкретную комнату офицерского крыла Черного замка, улыбнулся Мидиру, потрепал по голове, взлохмачивая всю прическу. В иное время Мидир бы возмутился — ему еще перед подданными показываться, но теперь не стал, ожидая ответа.
— Разве похоже, что меня это задевает, мой принц? Да — это был бы плохой ответ. Нет, конечно, меня это не задевает, и я не хочу, не желаю белым волкам отдельного дома, отдельного королевства. Иначе огромная спесь разрастется еще более, и кровопролитие будет неизбежно. А тогда — нас на самом деле довольно мало, мой принц — белых волков попросту уничтожат. Нет, я вижу силу в одном, общем доме Волка, и совершенно не вижу разницы между черными волчатами, белыми, серыми, рыжими или даже в перьях. Да-да, поговаривают, среди неблагих есть и такие!
— Не видишь? Совсем-совсем не видишь? — Мидир прищурился, оглядел Киринна так и этак, дождался кивка. — Тогда тебе надо пр-р-ровер-р-рить зр-р-рение! Мы же отр-р-ричаемся! Цветом!
Начальник стражи уставился на Мидира во все глаза, а потом прихватил щекотно за шею, заставляя втянуть голову в плечи и вовсе не подобающе для принца рассмеяться.
Так и потянулась вереница дней — Киринн сидел под домашним арестом, Мидир с Воганом изыскивали способы пронести ему новые закуски, а на танцы второй принц совершенно позабыл ходить, так как играть с Киринном в фидхелл или читать удивительно занятные книги ему тоже понравилось, равно как и осваивать двуручник. Чтобы страдания начальника стражи не были напрасными, Мидир совсем не пропускал фехтование, о чем красочно и в подробностях не уставал рассказывать за ужином отцу, маме и брату. Мэрвин куксился, мама ойкала, отец хмыкал то ли одобрительно, то ли осуждающе.
Видимо, Киринн поговорил с Джареттом, и после танцев на следующей неделе Мидиру пришлось осваивать совершенно новую область — магию. Магия удавалась Мидиру до странного хорошо, он легко осваивал начала, хотя на первых занятиях учителя ужасались цвету его ауры и манере поглощать чужие заклинания. Мидиру сложно давался контроль этой своей способности, особенно потому, что волки-маги действительно этого боялись. А его темная аура бросалась на трепещущие в страхе заклинания так, словно они были законной добычей.
Папа несколько раз отчитал Мидира, хотя выглядел при этом совершенно довольным и черные глаза его блестели гордостью. Мидир совсем запутался — что радует папу, а что не радует — но во имя спокойствия собственного, маминого и учительского старался держать своенравную ауру в узде. К счастью, на тренировки по фехтованию вернулся начальник стражи, да и доискиваться его внимания в свободное время Мидиру ничто — и никто — не мешал.
Благодаря этой своей привычке Мидир и стал свидетелем неожиданного обмена любезностями между молодым стражем и Киринном. Второй принц как раз направлялся за белым волком, надеясь застать его, пока Киринн не завершил проверку постов — тогда оставался шанс покататься у него на плечах, и как раз на самом верху левой башни дома нашел аж двоих белых волков, притормозил и осторожно выглянул снизу, с лестничного пролета, из-за центральной колонны.
— Надеюсь, ты понимаешь.
Киринн явно закончил какую-то большую фразу: он тяжко вздохнул. Наверное, фраза была действительно большой, раз в груди такого крупного ши не хватало для нее воздуха.
— Да… Я, ну, ты, хм, — стражник помялся перед начальством, покаянно опустил голову, переложил алебарду из одной руки в другую. — Прости меня, прости, отец, я не хотел!
Мидир уставился на того самого белого волчонка во все глаза и не понимал только одного — зачем вообще было скрывать, что это сын Киринна.
— Конечно, я тебя прощаю, даже не сомневайся… дочь.
Вот теперь Мидир очень быстро все понял — и почему Киринн так бережно обнимает более тонкого и щуплого стражника, и почему так загадочно говорил о волчатах, которых один, а как будто двое! Потому что дочь начальника замковой стражи тоже захотела быть воином! Но отец Мидира, король Джаретт, конечно, ничего подобного бы не допустил! И ей пришлось притвориться сыном! Если не вообще чужим волком.
— Отец! Только больше так не говори, кто-нибудь может услышать, — молодая стражница настороженно отодвинулась, прислушиваясь, присматриваясь к пролету.
Мидир приложил все усилия, чтобы смотреться исключительно темненькой тенью Черного замка.
— Если бы там был кто-то чужой, я бы понял. Я очень по тебе скучаю и в очередной раз напоминаю: не лезь ты в первые ряды, Олли, просто не лезь! Найдутся стражники сильнее — и пожалуйста! Твоя сила в скорости, не пытайся быть образцовым волком! Не получится. Будь волчицей!
— Отец! — недовольная стражница позволила себе топнуть ножкой на родителя и начальника.
Само по себе в голову Мидиру пришло, что ему самому похожий жест бы отец не простил! Киринн же вздохнул, повел широкими плечами, нахмурился.
— Белых волков не так и много, Олли, а белых волков в страже и вовсе мало. Буду надеяться, хоть это тебя образумит, иначе однажды может быть поздно, — похлопал ее по дрогнувшему плечу, отвернулся и пошел к лестнице.
Мидир спешно припустил вниз, а потом стремительно поднялся так, чтобы топтать и пыхтеть, чтобы слышно было всем. Поэтому второй принц не удивился, когда его подхватили знакомые руки в латных перчатках, придержали, чтобы Мидир не напоролся и не ударился о черненый доспех, подняли на уровень лица.