— Скачи, Авель, скачи…
— Нет, без тебя нет, — я натянула уздечку, сдерживая рвущегося вперёд коня. А он, словно почувствовав грозящую нам опасность никак не желал замедлить скорость своего бега.
— Авель, я тебя прошу, я тебя умоляю, — крик Тёрма заглушил топот копыт одинокой лошади, стремительно нагоняющей нас сзади, — я задержу их.
Полковник развернулся, в его руке тускло поблескивал обнаженный клинок. Мне наконец удалось развернуть коня, и в этот момент в лучах восходящего солнца из-за только что минованного нами поворота выскочил одинокий черный конь.
Камерлинец вскинул меч, готовясь нанести удар.
— Нет, Тёрм, остановись! — мой крик опередил его на долю секунды. Уже готовое опрокинуть коня оружие замерло в полузамахе, а скакавшее во весь опор животное, затормозив всеми четырьмя копытами, замерло в метре от нерешительно переминавшегося с ноги на ногу Тёрма.
— Верный! — крикнула я, окончательно узнавая своего пропавшего друга. Тот потянулся вперёд и призывно заржал. Губы его были разорваны в кровь, из одного стремени торчал блестящий сапог.
— Тёрм, садись в седло, быстрее… — гудение всё приближалось.
Тот, вытаскивая из стремени застрявший сапог, снова выругался. Ну будет время я ему покажу как ругаться при даме. Сапог полетел в кусты. Термарель начал влезать в седло, и только потому с каким трудом ему это давалось, я поняла, насколько он устал. И этот запалившийся задохлик собирался сражаться с Повелительницей роя?
Но устраивать профилактический разговор о геройстве не было времени, и мы пустились вскачь. Пока удавалось сохранять дистанцию, мы даже немного оторвались, но постепенно лошадь подо мной начала сбавлять скорость. Если бы не идущая под уклон дорога, нам бы пришлось совсем туго. Судя по изменившейся местности мы приближались к окраинам Усманских болот. Перспективы убежать по дороге у нас не было. Оставалась только одна последняя надежда — нам было просто жизненно необходимо как можно быстрее прорваться к жаберам. Я вновь пришпорила лошадь, и мгновением спустя мы на полном скаку влетели в полосу густого тумана, прямо на наших глазах поднявшегося от поверхности земли, несмотря на вставшее над горизонтом солнце.
— Тёрм, за мной, — я пришпорила коня и повернула туда, откуда откровенно несло сыростью.
— Авель, что ты делаешь? — вознегодовал мой спутник, видя, что я ухожу в сторону от основной дороги, но тем не менее, сдержав коня, повернул следом за мной.
— Доверься мне, — не тратя сил на объяснения, я продолжила свою скачку.
Местность всё время шла под уклон, и мы скатывались всё дальше в лощину. Клубы тумана заволокли окружающее нас пространство. Гудение за спиной немного стихло, словно пущенная вслед за нами ищейка сбилась со своего следа. Почва становилась всё влажнее и мягче. Ноги коней проваливались в грязь по щиколотку, но они, с трудом выдирая ноги, бежали, почти не сбавляя скорости. Лошадь подо мной стала покрываться пеной.
— Тпру, — выкрикнула я и, постепенно натянув поводья, остановила сделавшую своё дело конягу. Верный, словно давно ждав этого, затормозил всеми четырьмя копытами, едва не скинув своего седока на землю.
— Вот ведь скотина безрогая, — Тёрм в сердцах выругался, — ты кого должен слушаться меня или её?
Верный потянулся мордой в мою сторону.
— Ну иди к ней, иди, — похлопав коня по крупу, снисходительно разрешил камерлинец и, спрыгнув на землю, чуть не по колено погрузился во влажную почву. А Верный, призывно заржав, легким шагом потрусил в мою сторону.
— Ну не надо, — я попыталась отпихнуться от слюнявой морды, но тщетно. Он так и норовил щипнуть своими влажными губами мой нос.
— Соскучился, — усмехнулся Терм.
— Ага, — согласилась я, и Верный заржал и, будто оправдываясь, опустил голову вниз, — Ишь ты… — я погладила конскую гриву и оглянулась на другую лошадку. Она лежала на влажном мху, устало хлопая глазами.
— Она больше не вынесет тяжести наездника, — будто в пустоту сказала я.
— Что? — Терм тоже о чем-то задумался.
— Если ехать, она падет меньше, чем через лигу…
Полковник развел руками:
— Пойдем пешком.
— Да, у нас нет другого выхода, — я взяла Верного под уздцы и пошла вперед. Терму ничего не оставалось, как забрав лошадку, двинуться вслед за мной. Вскоре под нашими ногами захлюпала вода. справа и слева от нас заколыхались бездонные трясины, и лишь на тропинке, по которой мы шли, оставалась относительно твердая почва.
— Авель, ты знаешь куда мы идём? — я кивнула. Какое-то чувство заставляло думать, что это действительно так. — Скоро твёрдая земля закончится, — мне нечего было возразить справедливости его слов, — и тогда нас всё равно нагонят. Авель, ты это понимаешь?
Я кивнула, словно рустанский болванчик.
— Чего ты молчишь, Авель? — Тёрм нервничал, а я по-прежнему молчала, вслушиваясь в окружающее пространство и шестым чувством выбирая направление. Пока мне везло… Но ноги проваливались всё глубже и глубже, а я уже начала всерьёз жалеть и сомневаться в правильности принятого решения…
Гудящий звук возник совсем рядом. Словно до поры до времени враги прятались в полосе тумана и вот теперь, нагнав нас, бросили таиться. Тёмная, едва угадываемая тень мелькнула над моей головой и, хлопая перепончатыми крыльями, исчезла в вышине.
— Афин, мне нужна твоя помощь, Афин, — прошептала я, вовсе не надеясь на её действительное проявление.
— Пригнись, — негромко скомандовал Терм, когда жужжащее существо ринулось вниз. Я упала на колени и потянула за собой коня, но едва успела, острые как бритва когти цапнули по густой гриве Верного, срезав волосы до самой кожи и даже слегка её поцарапав.
— Ложись, ложись! — я настойчиво тянула Верного за уздечку, и тот, наконец-то послушавшись, завалился набок. Тёрм уже спешил в мою сторону. Его лошадь лежала в грязной луже, но не пыталась поднять даже голову.
Повелительница роя спикировала вновь. Но густой туман играл на нашей стороне, надежно укрывая наш маленький отряд от взора скворховой Матушки. Я схватила притороченный к луке седла лук, но пущенная мной стрела лишь коснулась чёрных перьев и, не причинив ни малейшего вреда, упала в болото. Чёрное существо рассерженно загудело и с нового разворота опустилось ещё ниже. Нам пришлось упасть, вжаться в мокрую, холодную почву болота. Рассерженный гул стал ещё сильнее. Озлобившаяся Арабел ринулось вниз с бешенной скоростью и, не заметив в тумане растущего впереди куста, зацепилась за него опущенными вниз лапами. Треск ломаемого кустарника, разъярённое шипение, шелест сминаемых крыльев и громкий всплеск от падения в лужу тяжелого тела.
— Прикончим её, — Тёрм вскочил на ноги и бросился в сторону барахтающегося в грязи тела.
Верткое и подвижное в воздухе существо оказалось неуклюжим и неповоротливым на земле. Огромные крылья, растопыренные в разные стороны, цепляли кочки и росший повсюду низкорослый кустарник, острые когти проваливались в ил. Повелительница Арабел бестолково толклась на одном месте. Топкая почва не позволяла ей оттолкнуться и вновь подняться в воздух, её чёрные жвала беспрестанно щелкали, в злобе выплёвывая жёлтую ядовитую слюну. Пожалуй и на этот раз удача была вместе с нами. Но похоже и сама Повелительница понимала это. Мы не успели приблизиться к ней, когда она вновь перевоплотилась. Теперь перед нами стояла высокая, молодая женщина. Я не испытывала к ней никаких чувств, кроме одного расчетливого желания убить, уничтожить это существо. Но нельзя было отказать ей в красоте — чёрные густые волосы, чуть горбинкой нос, тонкие изящные губы, надменно поднятые брови и чёрный буравящий насквозь взгляд. Только было ли это её настоящей сущностью? Сомневаюсь.
— Остановитесь, — она не приказывала, она молила, она упрашивала нас, и Тёрм, повинуясь звукам её голоса, неожиданно замер, а я ощутила бьющий, давящий напор магии. Но чёрное волшебство лишь слегка касалось меня, обтекая и не причиняя ни малейшего вреда, зато камерлинца сжимало, скрючивало, пригибало к земле неумолимой волей чужого разума. Я, ощущая вязкость старинного колдовства, поспешила вперёд. Мёч в моей руке вибрировал от бьющего в него потока силы.
— Остановись, — молитвенно сложив руки, просила Повелительница, на её глазах навернулись слезы, но чёрный взгляд по-прежнему оставался взглядом беспощадного убийцы.
Я взмахнула мечом, окончательно отметая от себя паутину магического кокона.
— Убей её, — уже совсем другим, скрипучим и угрожающим, голосом приказала Арабел, и я услышала, как заскрежетал зубами стоявший позади меня Тёрм, — убей!
Я успела развернуться, но на то, чтобы защититься, у меня уже не хватало времени. Тёрм держал рукоять меча обеими руками, дрожавшее острие было нацелено мне в грудь. Я не успевала ни отпрыгнуть, ни подставить свой клинок. Лицо моего спутника было искажено мучительной судорогой.
— Убей, — вновь взревело чудовище за моей спиной.
— Нет! — вскричал Тёрм, и я увидела, как его короткий меч изменив направление скользнул вниз.
— Нет! — я не услышала своего голоса и рванулась вперёд под острие меча, но слишком поздно. Оружие Тёрма уже окрасилось алым цветом его крови. Клинок почти по самую рукоятку вошёл в живот, и полковник повалился на землю. На его губах играла слабая, но победная улыбка.
— Тёрм! — но он уже закрыл глаза, и горе, поглотившее мою душу, вспыхнуло ярким пламенем окутавшей меня ненависти, — ты сдохнешь, тварь, — ничего не видя от заливающих глаза слёз и стряхивая их движением ресниц, я повернулась к Матке лицом, — ты сдохнешь, — повторила я вновь и взмахнула мечом, готовая срубить голову ненавистной твари. Изо рта Арабел стремительно высунулся толстый раздвоенный на конце язык и, захлестнув мою руку, вырвал из неё блеснувшее в воздухе оружие… Теперь уже она стояла передо мной, поигрывая оружием, но мне было всё равно. Я её не боялась. Ненависть к этому существу оказалась столь велика, что я, не задумываясь, бросилась вперед и едва не угодила