Я усмехнулся. Николетте следовало бы определиться, я ей сын или нет.
– Держи свое мнение при себе! – пошла вразнос матушка. – Вава! Если я сказала «нет», это именно нет!
На всякий случай я кивнул. Женщины – загадочные существа, понять, что они хотят, сложно. Но я имею некоторый опыт общения со слабым полом и давно сообразил: если дама говорит «нет», то очень часто это означает «да». Вот «не знаю» – стопроцентно «нет». А если вам вдруг прошептали «да», радоваться не стоит. Женское «да» можно трактовать как угодно, но только не как полное согласие. Извините, если я запутал вас, после общения с Николеттой у меня пропадает способность четко излагать мысли.
– Сними с меня уродские чехлы, – потребовала Николетта, усаживаясь на заднее сиденье своей роскошной машины.
Я наклонился и начал отдирать пластырь.
– Здорово придумали! – восхитилась Настя, наблюдая за моими действиями. – Сначала не поняла, что вы такое на каблуки надели, а сейчас сообразила. Почти все хозяева требуют от покупателей влезть в бахилки, женщинам в них неудобно, шпильки полиэтилен рвут.
Я молча снимал пластырь. Почему бы дамам не надевать при осмотре квартир обувь на плоской подошве? В конце концов можно прихватить сменные тапки.
– А вы, Иван Павлович, молодец, – чирикала Настя. – Надо же, презервативы на шпильки натянуть… Гениально! Всем про ноу-хау расскажу.
Я замер.
– Что? – взвизгнула Николетта. – Какая гадость! Вава, ты заставил меня разгуливать в… в… в… Фу! Повторить стыдно! Скройся с моих глаз! Не желаю тебя более никогда видеть. Боже! И я в этом ходила?! Александр, поехали!
Шофер послушно схватился за баранку, роскошный «Бентли» покатил к выезду со двора.
Я остался на тротуаре. Кондомы! То-то «накаблучники» показались мне чем-то знакомым, но я не успел сообразить почему – маменька начала злиться, и пришлось спешно орудовать пластырем. Ну, Иван Павлович, ты оказался на редкость скудоумным и невнимательным! Старичок из аптеки сказал же: «Проделайте дырочку для каблучка, потом возьмите изделие номер два». Почему я не вспомнил, что в СССР все провизоры именно так именовали презервативы – «изделие номер два». Кстати, изделием номер один в Советском Союзе считался противогаз. Но все это было так давно! Сегодня я по глупости решил, что старичок имел в виду, что голубые бахилы надеваются на туфли первыми, а потом вторым номером странные мешочки. Однако старичок за прилавком оказался большим шутником… А я-то, я-то хорош! Искренне поверил, что в продаже есть специальный фасон – вариант бахил для шпилек, из двух частей. Есть ли предел тупости господина Подушкина?
Настя тихо хихикнула, я встрепенулся:
– Вас подвезти?
– Спасибо, Иван Павлович, тут метро в двух шагах, до скорой встречи, – сдавленным от сдерживаемого смеха голосом поблагодарила она меня и поспешила вперед.
Я сделал шаг к своему коню, увидел, что «Бентли» Николетты задом несется в мою сторону, и отпрыгнул на тротуар. Николетта высунулась из окна.
– Вава! На этой неделе смотрим очередной вариант. Не смей придумывать какие-нибудь глупые дела. Александр, вперед!
Шикарная машина вновь помчалась в противоположную сторону. Николетта в своем духе. Заявила пару минут назад, что никогда не желает меня видеть, а теперь сказала: «На этой неделе смотрим очередной вариант». Думаю, Аристотель, которого принято считать одним из отцов логики, после общения с Николеттой погрузился бы в пучину депрессии. Маменька начисто опровергает учение великого грека, она яркое свидетельство того, что логики вообще не существует.
Ну ладно, я наконец исполнил сыновний долг, сейчас пообедаю, выпью кофе и займусь делом Брагина.
Глава 11
Супермаркет, про который говорил Артем, именовался не «Тюльпаном» и не «Незабудкой», а «Ежиком». На мой взгляд, более странного названия для продуктового магазина и не придумать. И уж совсем дико выглядел здоровенный, выше меня ростом, картонный еж, который стоял около камеры хранения. У ячеек маячила ярко накрашенная девушка в красной микроюбке, белых ботфортах и зеленой кожаной курточке до талии. Увидев меня, она расплылась в улыбке и кокетливо сказала:
– Вау! Ну и встреча! Я живу в соседнем доме. А ты сюда зачем пришел? Тоже рядом обитаешь?
Я решил, что девица проститутка, пришедшая за продуктами, и пробормотал:
– Да вот, понадобилось кое-что купить.
И сразу рысью двинулся к кассе. А там вежливо осведомился у сотрудницы магазина:
– К кому обратиться, чтобы дать объявление по радио?
– Бытовое или рекламное? – устало поинтересовалась женщина.
– Потерял где-то в зале перчатки, – нашел я подходящий ответ, – новые, дорогие, кожаные.
– Сто рублей, – перебила меня тетка. – Чек отдадите Геннадию. Идите направо в книжный отдел, там найдете зеленую дверь с табличкой «Радио». Стучите громче, ногами колотите, Гена в наушниках сидит.
Я пошел в указанном направлении и довольно быстро отыскал закуток, где на стеллажах теснились издания в бумажных переплетах. Посреди литературной поляны стоял стол, на котором громоздились стопки разноцветных изданий, над ними висело объявление: «Внимание! Акция! При покупке четырех книг четвертая в подарок». Я три раза перечитал «дацзыбао», прежде чем до меня дошел его смысл. Настроение сразу резко улучшилось. Похоже, здесь работают люди с чувством юмора, надо будет после беседы с Геннадием посмотреть ассортимент.
Вопреки предупреждению кассирши, бить в дверь ногами не пришлось. Не успел я один раз постучать, как раздался вопль:
– Открыто!
В небольшой душной комнате в кресле сидел тощий юноша в бейсболке и здоровенных наушниках. Я открыл рот, чтобы изложить свою просьбу, но Геннадий крикнул:
– Что хотите?
– Сделать объявление.
– Чего? Громче говорите! Ни фига не слышу! – завопил парень.
Я молча снял с его головы антифоны и положил их на стол.
– Вау, – рассмеялся Геннадий, – совсем забыл, что уши заткнуты. Объявление сделать хотите? Чек есть?
– А без него никак? – прищурился я.
– Бесплатно даже курица не взвизгнет, – возмутился юноша. – Ну до чего народ жадный стал! За стольник удавится!
Я демонстративно вынул портмоне.
– Хотел вам лично отдать. Зачем хозяина магазина кормить? Он и так не бедный, а у вас небось оклад с гулькин хвост.
– Ваще ни фига жлоб не платит, – пожаловался Гена, пряча купюру. – Вот вам бумага, ручка, пишите, чего сказать надо.
– Можно самому речь произнести? – попросил я.
– Извините, не положено – прямой эфир, – отказал собеседник. – Вдруг гадость озвучите? Выматеритесь?
На стол легли пятьсот рублей.
– Ну… Все равно – нет, – на сей раз с меньшим энтузиазмом не согласился Геннадий.
Я молча прибавил еще тысячу, юноша мгновенно сгреб купюры.
– О’кей. Только сообщите, чего болтать собрались, времени у вас тридцать секунд.
Повесив на лицо выражение не очень умного, но беспредельно счастливого человека, я принялся объяснять.
– Это будет признание в любви: «Дорогая Настя, покорен твоей красотой, выходи за меня замуж». В зале ходит моя девушка, она сюрпризы любит, хочу ей предложение необычно сделать.
Гена откинулся на спинку кресла.
– Мужик, ты гениально придумал. Кольцо купил?
Я похлопал по карману куртки.
– Конечно.
– Супер! Садись на табурет и вещай. Говори прямо в микрофон, но не части́, слова произноси медленно, четко, – давал указания хозяин рубки. – Ну, уан, ту, фри, начинай.
Я прочистил горло и выдал:
– Дорогая Настя! Покорен твоей красотой. Выходи за меня замуж.
– Да ты профи, – похвалил меня Гена, – четко отработал. Беги, дари своей подружке кольцо.
Я прикинулся озабоченным.
– Думаешь, меня везде в магазине слышали? Может, повторить?
Геннадий не смог скрыть радости.
– Не вопрос, гони монету и бубни.
– Плачу тебе и говорю сколько хочу? – уточнил я.
– Разбежался… – заржал диджей супермаркета. – Тайминг – тридцать секунд.
– Здорово ты устроился, – хмыкнул я, – зарплата маленькая, а левак сочный.
– Такие клиенты, как ты, не каждый день бывают, – разоткровенничался Гена. – Обычно дятлы приходят и ноют: «Объяви за так, сторублевки лишней нет». Жлобяры! А чтобы нормальное бабло кто предложил, ваще редкость.
– Люди не догадываются, что можно твоей услугой воспользоваться. Мне бы и самому не допереть, – сконфуженно улыбнулся я, – но недавно я услышал в зале, как женский голос какого-то Артема пугал. Типа, она знает, чего Анна Сергеевна натворила, и всем это расскажет. Неподалеку живу, часто сюда заглядываю, хороший магазин. Тетка вещала, и мне в голову пришло: вот как надо Насте предложение сделать.
Геннадий захохотал.
– Было дело. Приперлась тогда бабень. С деньгами у нее шоколадно, на офигенной тачке катается! «Бугатти Вейрон шестнадцать и четыре Супер Спорт»[7]. Слышал про такую?
– Нет, – на этот раз откровенно ответил я.
– Да ты че, мужик? – оживился Геннадий. – До ста километров в час разгоняется за две с половиной секунды. Максимальная скорость четыреста тридцать один километр. Восьмилитровый, шестнадцатицилиндровый двигатель мощностью тысяча двести лошадиных сил. Крутейшие колеса! Тачка – закачаешься! Цвет кузова у нее алый. Чума! Но мне на такую только облизываться. Жаль, сразу не увидел, на чем тетка прикатила, я б с нее тогда штуку евро слупил. Короче, продешевил я, взял деревянными шесть тысяч. И ведь еще радовался… Но заказчица не в золоте-бриллиантах была. Волосы, помню, темные, не блондинка, точно. В плащике простеньком, в очках с затемненными стеклами. Не красавица, полная, на морде и шее морщины, небось сороковник справила. Она мне сказала: «Свекровь и муж замучили придирками, житья от них нет. Вот тебе деньги, разреши я им кой-чего объявлю. Ходят сейчас по магазину, пусть подергаются».
– А как ты про машину узнал? – осторожно спросил я. – Женщина же не на ней в рубку въехала.