«Проводить меня куда? Говорите понятнее, сэр!»
Выдающиеся глаза омрачились грустью. — «Я — Балиф, правая рука Беседующего Сильваноса. Ты понимаешь? Я тот, кто расширил королевство, принеся штандарт Сильваноса к великим северным горам, сражался…»
Смех Гилтаса прервал его. — «Потребуются не просто античные доспехи и необычный акцент, чтобы убедить меня в таком вздоре. Что случилось, почему Кит-Канан не пришел?» — пошутил Гилтас.
«Он не может», — ответ был крайне серьезен. — «Вы встретите его, если пожелаете. Он эльф среди эльфов».
Это было чересчур. Гилтас отмахнулся от безумца и направился прочь. — «Играй свои игры с кем-нибудь другим. Мне нужно заботиться о королевстве».
«Нет, не нужно».
Улыбка на лице Гилтаса замерла, и он оглянулся. — «Что ты сказал?»
«Этого королевства больше нет. Пока мы беседуем, вы лежите, умирая, на соломенной постели в Долине Молчания».
Несмотря на эти возмутительные слова, Гилтас не рассмеялся. Спокойная уверенность в голосе незнакомца заставила его задуматься. Но дворец вокруг него был материален, его волос касался слабый ветерок при прохождении придворных, и он цеплялся за реальность, которую видел.
«Если вы — Балиф, почему так хорошо выглядите? Герой Сильваноса был поражен ужасным проклятием и умер в изгнании».
«Моя смертная жизнь давно закончилась. Моя внешность такая, какой я ее выбрал, так же, как и ваша. Сейчас вы выглядите полным сил и здоровья, но на самом деле, вы практически кожа и кости, и едва можете дышать, ваши легкие сильно испорчены».
Отрицая все это, Гилтас снова собрался отвернуться, но Балиф взял его за руку. С мягким, но непреклонным давлением, рука Гилтаса была поднята к его собственному горлу. Бившийся там пульс, и в самом деле, было очень медленным, очень затрудненным.
«Ваша жизнь угасает. Когда это случится, вы сможете проследовать со мной в следующий мир».
«А если я откажусь?»
«Тогда вы будете вечно странствовать по этой земле, еще одна неупокоенная душа в Долине Молчания».
Гилтас вспомнил ужасающее одиночество, которое он ощущал в призраках долины. Это воспоминание пришло вместе со всеми остальными. Его любимый город, дворец, все эти люди — они не были плодом магии, а лишь созданными им самим иллюзиями. Его город был стерт с лица Кринна. Одинокое и смертельно больное, его сознание отыскало несколько последних мгновений мира перед тем, как поддаться смерти.
«Не так я ожидал умереть», — прошептал он.
«Так редко бывает. Пойдем».
Гилтас уклонился от протянутой руки Балифа, но проследовал за сильванестийцем в тронный зал. Свободный от посетителей, зал был не больше, чем эхом в его сознании, слабой копией того, что было утеряно навсегда. Балиф запрокинул голову, оценивая огромные размеры зала и колонны из золота и полированного кристалла, что поднимались к сводчатому потолку, раскрашенному в тона летнего неба.
«Как красиво», — сказал он, как и все, прежде незнакомые с великолепием Квалиноста.
«Было». — Слезы смочили щеки Гилтаса. — «Могу я кое-что спросить?»
«Можете спросить. А я могу не отвечать».
«Почему ваша судьба такая тайна? Вы были среди величайших эльфов эпохи. Почему вас отправили в забвение?»
Статный сильванестиец наградил его таким пристальным взглядом, что Гилтас подумал, что мог обидеть его.
«Вы отправляетесь в путешествие в неизвестность, и это единственный терзающий вас вопрос?» — произнес Балиф.
Гилтас смущенно пожал плечами. — «Мне всегда это было интересно».
Балиф поведал историю своего возвышения, своего падения и о своей жизни после того падения. Многое из этого соответствовало слухам и предположениям, в которые был посвящен Беседующий с Солнцем и Звездами, но причина и финальные последствия изгнания Балифа потрясли его до глубины души. Он отвел взгляд, на пол, колонны, куда угодно, лишь бы не на тень древнего героя.
«Мне жаль тебя», — сказал он.
«Как только ты покидаешь мир смертных, жизненные заботы становятся всего лишь суетой и абсолютно неважны. Так было со мной, так будет и с тобой. Пойдем, осталось мало времени».
Трон Квалинести стоял на помосте, омываемый золотистым светом. Его позолоченная спинка, вырезанная в форме солнца, отражала свет с болезненной яркостью. Балиф протянул руку к пустому креслу.
«Вот ваш портал, Беседующий с Солнцем и Звездами. Вам нужно всего лишь воспользоваться им, и все ваши заботы закончатся».
Все его заботы закончатся. Это одновременно утешало и ужасало. Гилтас не хотел умирать, не хотел покидать Кериансерай. И так много осталось несделанного. Храбрый страдающий народ нуждался в его предводительстве. Но он был так болен. Иллюзия или нет, ощущение свободного дыхания было пьянящим. Он ощущал себя молодым и здоровым, как и следовало. Все, что ему нужно было сделать, это сесть на свой трон и борьба закончится.
Звук голосов тянул его ближе к помосту. Голоса шли от сияющего трона, говоря все разом, но не в унисон. Этот звук напоминал рокот океанских волн, ритмично и успокаивающе поднимаясь и опускаясь. Скоро он станет частью этого звука, его собственный голос вольется в этот хор мертвецов.
Следопыт.
Он остановился. Этот голос пришел не из трона. Он неуверенно бросил взгляд на Балифа. Сильванестиец вглядывался в дальний конец иллюзорного зала. Там не было видно совсем ничего. Изображение зала приемов просто таяло в темноте.
Гилтас Следопыт, вернись!
Голос был незнакомым, но сильно тянул его. Его нога, поднятая, чтобы шагнуть на помост трона, снова опустилась на пол.
«Идем», — торопила тень Балифа. — «Присоединяйся к нам».
Он хотел, хотел стать единым с такими величайшими эльфами прошлого, как Кит-Канан, Балиф, Сильванос, Сильверан, и с теми, кто был очень дорог его сердцу — его отцом и его матерью, которая погибла вместе с Квалиностом, чтобы спасти всех их. Это счастливое воссоединение требовало от него сделать единственный шаг на помост и сесть на свой трон.
Гилтас Следопыт, именем богини, я приказываю тебе! Вернись!
С понимающей улыбкой, Балиф сказал: «Ступай с богами Великий Беседующий. Больше ты меня не увидишь».
Тело сильванестийца побледнело до полупрозрачного силуэта, а затем исчезло. Все вокруг Гилтаса, напоминавшее красоту Квалиноста, также растворилось, становясь сбивающим с толку беспорядочным нагромождением серого и коричневого, прежде чем постепенно превратиться в лоскутную крышу его палатки в Инас-Вакенти. Над ним плавало лицо женщины-человека. Завитки белых волос обрамляли сморщенное обеспокоенностью лицо.
Губы женщины шевелились, но он не мог разобрать слов. Делая дрожащий вдох, он прохрипел: «Что?»
Женщина резко скрылась из его поля зрения, и ее место занял кто-то, кого Гилтас знал. Кериан, обветренная и загорелая, стала на колени у его постели и взяла его лицо в свои руки.
«Кто тебе сказал, что ты можешь умирать?» — прерывисто произнесла она. В ее глазах блестели слезы, и Гилтас забеспокоился. Львица никогда не плакала на публике.
«Не плачь, любовь моя», — проскрежетал он. — «Я встретил Балифа. Он поведал мне свою правдивую историю».
Она обозвала его дураком, и он улыбнулся, довольный, что развеселил ее.
Этот глубоко личный момент нарушило возвращение женщины-человека. Он положила ему на лоб влажную тряпку. Кериан представила ее как Са'иду, верховную жрицу Храма Элир-Саны.
«Она спасла тебе жизнь», — добавила Кериан.
Он чувствовал странную противоречивость от того, что был спасен. В руках у него была вечная слава Квалиноста. А теперь у него была лишь стерильная безысходность Молчаливой Долины.
Нет, не только это. Он взял Кериан за руку. Его собственная была холодной, но ее была теплая как солнышко.
«Ты слышала, как я звал тебя?» — спросил он. — «Я воспользовался каменной платформой».
«Конечно. Я прибыла так быстро, как только могла», — ответила она, улыбаясь.
Его глаза закрылись, и Кериан посмотрела на Са'иду. Жрица сжимала кулон, который носила на шее. Обычно, этот амулет из золота и сапфира был скрыт у нее под мантией, но сейчас она крепко держала его в правой руке. Глаз Элир-Саны, символ богини-целительницы.
«Он будет отдыхать. Его душа едва не отбыла, но он вернулся». — Са'ида рассматривала истощенное тело Беседующего. Эльфы от природы были стройными, более грациозной расой по сравнению с людьми, но Беседующий с Солнцем и Звездами выглядел не больше, чем скелетом под тяжелыми одеялами. Во сне он выглядел еще хуже, чем многие виденные ей трупы. Она покачала головой. — «Чахотка — отвратительная болезнь среди моего народа. У вашего же она омерзительна».
Кериан отвернулась. Реакция Са'иды заставила ее взглянуть на Гилтаса новыми глазами. Милосердная Э'ли, они прибыли как раз вовремя!
В палатке Беседующего было много народу. Кериан кивнула Трусанару, и он ответил на этот жест взглядом разгорающегося облегчения. Повернувшись, он оттеснил остальных на более уважительное расстояние. Атмосфера отчаянной неопределенности сменилась осторожным оптимизмом.
Кериан коснулась лица своего мужа. Оно сильно вспотело, но было заметно холоднее, чем когда она прибыла. Са'ида мягко но настойчиво оттянула ее от спящего мужа. Они вышли из тесноты палатки на прохладный утренний воздух.
«Он исцелился?» — спросила Кериан.
Верховная жрица потерла руки, неуклюже сгибая пальцы, словно они причиняли ей боль. — «Это не было исцелением, леди. Беседующий был на краю пропасти; я проводила его обратно домой, вот и все».
Она пояснила, что Беседующему потребуется курс лечения. Его исцеление будет долгим и сложным процессом. Чахотка была глубоко сидевшим недугом. Требовалось уничтожить корень и ветви, иначе она вернется.
«Ты сказала ему?» — спросила Са'ида.
Кериан, все еще переваривавшая сказанное жрицей, растерялась. — «Сказала кому? Что?»
«О ребенке, которого носишь».
Львица была потрясена, и Са'ида сразу поняла, что та не знала о своем собственном положении. Жрица извинилась, что так прямо преподнесла эту новость.