Айсфир с диким ревом катался по снегу, стараясь последним усилием высвободить ногу и кончик крыла. Он не обращал ни малейшего внимания на людей, распростершихся на ледяном полу рядом с ним, но меня это нисколько не успокоило – дракон был голоден и не мог думать ни о чем другом. Впервые в жизни я почувствовал себя беспомощной жертвой, добычей для другого, более крупного хищника. Взывать к нему было бесполезно, мои слова произведут на него не больше впечатления, чем мольбы испуганного кролика на волка. Мы с Ночным Волком никогда не пытались разговаривать со своим обедом, пока он еще оставался живым. Дракон тоже не станет.
– Шут, какую страшную силу ты выпустил в наш мир? – простонал я.
Дракон еще раз дернулся и начал выбираться из ямы. Его размеры производили впечатление. Айсфир поудобнее поставил лапы на скользящих глыбах льда и начал вытаскивать наружу хвост. Хвост оказался длинным, казалось, ему не будет конца, но вскоре он весь очутился на поверхности и лежал у ног дракона, точно свернутый кольцами хлыст. В следующее мгновение Айсфир поднял голову и издал дикий крик, который постепенно становился все громче, и вскоре я уже ничего не слышал вокруг себя.
Крик дракона стал первым звуком, который я услышал после взрыва, и он разбудил во мне новые ощущения – да еще все тело у меня дрожало от дикого топота могучих ног Айсфира.
Потом дракон опустил голову к телу Орла. Даже несмотря на то что он был мертв, то, что ждало его, привело меня в ужас. Айсфир обнюхал тело, сдвинул куски льда, придавившие его, осторожно взял в зубы и стряхнул налипший снег, – так Ночной Волк стряхивал листья с пойманной рыбы. Дракон ел, как чайка, – подбросил в воздух тело Орла, а потом широко раскрыл пасть, и кусок мяса, который когда-то был человеком, на половину провалился в глотку.
Волк во мне не видел в этом ничего особенного: мертвый человек вполне может стать пищей, а дракон не сделал ничего сверхъестественного – просто съел падаль. Я и сам так поступал в тяжелые времена и не раз воровал у медведя часть его добычи, после того как он, насытившись, засыпал. Но Орел был человеком, командиром, он ел вместе со мной, и мы не раз встречались глазами, когда сидели у костра. То, что он стал обычным куском мяса для существа, которое мы разбудили, разрушало мое представление о мире.
Именно в этот миг я до конца осознал, какую могучую силу мы впустили в наш мир. Не каменного дракона, напитанного душами героев и проснувшегося, чтобы спасти нас, а существо из плоти и крови, которое прежде всего думает о том, чтобы остаться в живых и которому нет до нас, людей, никакого дела.
Я поднял глаза, пытаясь отыскать путь к отступлению. Я находился не прямо перед Айсфиром, но вполне мог стать его добычей. На краю ямы собирались перепачканные кровью люди, с удивлением наблюдавшие за тем, что происходит внизу. Я разглядел Баррича, не выпускавшего плеча Свифта, и Кокла, в глазах которого зажглось так хорошо знакомое мне выражение, – менестрель старался все как следует запомнить, чтобы потом сочинить великую балладу. Рядом с ним стоял Сивил со своим взъерошенным котом. Мне никак не удавалось найти Дьютифула и Чейда, и я испугался, что они погибли. Потом я увидел прямо перед собой ногу в сапоге, но тело скрывал толстый слой снега. Кто это?
Вдруг я увидел, что Свифт поднял руку и, тыча в меня пальцем, что-то быстро сказал Барричу, и этот старый болван выкрикнул слова, которые я угадал:
– Фитц! Беги оттуда, спасайся, Фитц!
Дракон повернулся на его крик. Его серебряные глаза остановились на человеке, нарушившем тишину, и Айсфир поднял голову на длинной шее.
– Нет! – заорал я, но мой крик показался мне самому мышиным писком.
Баррич, видимо, понял, что привлек к себе внимание дракона, потому что быстро повернулся и с силой оттолкнул Свифта. Мальчишка отлетел в сторону и упал лицом в снег. А потом, безоружный, Баррич выпрямился и посмотрел на дракона.
В этот момент земля снова задрожала, ушла из-под моих ног, и я потерял равновесие. Айсфир широко расправил потрепанные крылья и вцепился когтями в стены ямы. Люди бросились бежать, когда он начал выбираться наверх, а в следующее мгновение лед в том месте, где он только что стоял, провалился и в полу туннеля образовалась огромная дыра. Хватаясь за стены, я силился понять, что произошло, и решил, что попытки Айсфира высвободиться и взрывы ослабили потолок огромного тронного зала Бледной Женщины и он обрушился.
Глядя на огромные куски льда, падающие вниз, я отчаянно надеялся, что ее погребло под обломками. Потом в моей душе родилась надежда, что из-за обвала откроется проход внутрь, я смогу спуститься вниз, не попасть под дождь из ледяных глыб и спасти Шута, пока он еще жив. Правда, более вероятно, что такой проход тут же заполнит снег и лед. Какая-то часть моего сознания пыталась утешить меня, твердя, что так для Шута будет лучше, что он умрет быстро и избавится от страданий, но другая вопила:
– Нет! Нет, нет, нет! Шут! Нет!
Словно в ответ на мой крик, внизу, подо льдом, возникло какое-то движение, и я в ужасе уставился на шевелящиеся куски льда, не в силах понять, что же там происходит. Движение прекратилось.
Я прижался к ледяному выступу и вскрикнул от неожиданности, когда Дьютифул схватил меня за запястье.
– Выбирайся! – заорал он, и я вдруг сообразил, что он уже некоторое время пытается до меня докричаться и отвлечь от рушащегося туннеля и дракона, рвущегося на свободу.
Остальные убежали, осталось лишь два безжизненных тела, но я не понял, кто это.
Напрягаясь изо всех сил, Дьютифул потянул меня наверх, и я, упираясь ногами в стены, в конце концов вылез из ямы.
– Где Чейд? Нам нужно убираться отсюда! – крикнул я, и Дьютифул махнул рукой, показывая, что остальные побежали вниз по склону в сторону лагеря.
В следующее мгновение он широко раскрыл рот, и я увидел, что от ужаса у него чуть не вылезли глаза из орбит. Я резко развернулся, потому что Дьютифул смотрел вниз, в яму. Моим глазам предстало жуткое зрелище: словно огромная уродливая жаба, проснувшаяся после зимней спячки, из-под снега выбрался и лез наверх дракон Бледной Женщины. Живым он был ничуть не более красивым, чем спящим, – перед нами возникло тусклое серое существо, грубо вырезанное из камня и пожравшее души множества самых разных людей. Мой Уит подсказал мне, что он смертельно голоден и готов проглотить все, что попадется на его пути.
Неожиданно на меня налетел такой сильный порыв Скилла, что я едва устоял на ногах. Это был не просто голод ненасытного существа, один-единственный человек доминировал в драконе, который злобно ревел внизу. Я понял, что Бледная Женщина отдала его каменному чудовищу в последней дикой попытке его разбудить. И она добилась своего.
Робред пришел! Я пришел убивать, пожирать и покорять вас. Я жажду плоти землепашцев. Сегодня я вам отомщу! – Его взгляд остановился на Айсфире. – Дракон Шести Герцогств, пришел твой час. Ты умрешь!
Каменный дракон бросился вперед и сжал челюсти у основания хвоста Айсфира. Затем, упираясь ногами в землю, потащил за собой в яму.
XXVДраконы
Во время войн красных кораблей многие материнские дома неохотно платили дань Кебалу Робреду и Бледной Женщине, отдавая им мужчин своих кланов. Те, кто отказывался выполнить требования, были наказаны и подверглись «перековыванию» – так это называется здесь, в Шести Герцогствах. В основном женщины и дети. В результате мужчины кланов оказывались в очень сложном положении. «Перекованные» женщины становились позором клана. Однако ни один материнский дом не позволял мужчине убить женщину, за это ему грозила смерть. Получалось, что у мужчин был единственный выход – стать воинами Робреда, чтобы спасти свой клан от уничтожения. Мужчины, которые в конце концов возвращались в материнские дома, были уже не теми, что их покидали. После войны многие из них, очевидно, умерли во сне. Кое-кто утверждает, будто их отравили женщины, потому что они больше не были послушными сыновьями своих кланов.
С ясного, безоблачного неба на землю обрушилась серебристо-голубая молния. Она помчалась прямо в яму, голова вытянута вперед, могучий хвост рассекает воздух, пасть с рядами острых, точно кинжалы, зубов широко раскрыта. Словно разъяренная кошка, набросилась она на дракона, который был Кебалом Робредом, и сомкнула челюсти на его горле. Когти заскрежетали по чешуе, когда Тинталья попыталась вцепиться в него. Неожиданное нападение отвлекло дракона, он открыл пасть, собираясь зарычать, и Айсфир отскочил от него.
ОТОЙДИ ОТ НЕГО. УХОДИ, ПОДНИМИСЬ В ВОЗДУХ. НЕ ПЫТАЙСЯ СРАЖАТЬСЯ С НИМ НА ЗЕМЛЕ! – выкрикнула Тинталья.
Это не был язык, но я ее понял. Не думаю, что все люди догадались, что она заговорила. Естественно, Айсфир сообразил, что предупреждение обращено к нему, и что-то ей ответил, но я не уловил смысла его слов. Возможно, мне было легче понимать Тинталью, потому что мы уже встречались с ней. Так или иначе, я увидел, что Айсфир выбрался из ямы, стараясь оказаться как можно дальше от сражающихся драконицы и каменного чудовища.
Я понимал, что Тинталья не сможет долго удерживать Робреда. Она была самкой и потому значительно уступала Айсфиру в размерах.
Каменный дракон был массивным и тяжелым, в то время как Тинталья отличалась изяществом и подвижностью, но она была значительно легче его. Рядом с Робредом она казалась соколом, вступившим в бой с быком. Несмотря на то что Тинталья налетела на своего врага, точно порыв ветра, она явно не причинила ему никакого вреда. Ее зубы вонзились ему в шею, но я не увидел крови, острые когти задних лап оставили на боках каменного дракона лишь бледные царапины. Они ему были не страшны. Робред неуклюже встряхнулся, пытаясь сбросить Тинталью со спины, но она держалась крепко, продолжая сражаться оружием, которого он не боялся. Так женские ноготки бессильны против кожаных доспехов воина. А может быть, у Робреда вообще нет крови и он целиком сотворен из камня, оживленного волей Бледной Женщины, подумал я.