Будьте осторожны! Охраняйте свой разум!
И тут же восстановил защиту, поскольку ощутил, как враг вновь пытается проникнуть в мое сознание. Я знал, что мне следует нанести ответный удар или хотя бы выследить противника. Мне пришлось собрать все свое мужество, чтобы вновь опустить стены. И я попытался отыскать врага, ощупывая пространство, пытаясь найти того, кто отравлял мой разум, вызывая злобу к Олуху.
Но я никого не нашел. Да, я обнаружил Чейда, Дьютифула и Олуха, которые поставили защиту. Может быть, стоит связаться с Неттл? Нет, противник может просто не знать о ее существовании; я не стану им показывать свою дочь. Глубоко вздохнув, я вновь поднял стены. И не почувствовал себя в безопасности. У нас появился неизвестный враг, и я не должен узнать о нем все.
— Это те же самые, которые насылали мне плохие сны, — решительно заявил Олух.
— Ну… не знаю. Может быть.
— Я знаю. Да. Это они, делатели плохих снов. — Олух упрямо тряхнул головой.
Между тем дождь усилился. Оставалось надеяться, что лагерь уже разбит и палатки поставлены и у нас будет шанс спрятаться от дождя. Весь день меня донимала сырость — мокрый снег. А теперь еще и дождь промочил насквозь.
— Пойдем, Олух, — предложил я. — До лагеря уже недалеко.
И мы двинулись вперед по раскисшему снегу.
— Не опускай стены Скилла, — посоветовал я. — Кто-то внушает нам плохие мысли. Они не знают, что мы друзья. Они пытаются заставить нас сделать друг другу больно.
Олух печально посмотрел на меня.
— Иногда мы друзья. А иногда деремся.
Это была правда. Как и то, что мне надоело постоянно о нем заботиться. Те, кто желал нам зла, обнаружили источник моего раздражения и постарались его усилить. Так в свое время Верити искал страх и самонадеянность в наших врагах и усиливал эти чувства, заставляя совершать смертельные ошибки. Кто-то очень тонко использовал мои сокровенные мысли. И это меня пугало.
— Да, иногда мы ссоримся, — не стал спорить я. — Но мы никогда не причиняли друг друга вреда. Мы не всегда во всем соглашаемся. Но так часто случается с друзьями. Мы не причиним друг другу вреда даже в те минуты, когда сердимся друг на друга. Потому что мы друзья.
Олух тяжело вздохнул.
— Но я старался сделать тебе больно. На лодке я заставлял тебя стукаться о стенки. Извини.
Пожалуй, мне никогда не приходилось слышать таких искренних извинений. Я должен был ответить ему взаимностью.
— А я сожалею о том, что заставил тебя приплыть сюда на лодке.
— Кажется, я простил тебя. Но я снова рассержусь, если ты заставишь меня сесть на лодку, чтобы плыть домой.
— Что ж, это справедливо, — сказал я после некоторых раздумий, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно.
Олух поразил меня, когда неожиданно остановился и взял меня за руку. Даже сквозь стену Скилла я ощутил его тепло.
— Я всегда сердился на маму, когда она мыла мне уши, — сказал он. — Но она знала, что я ее люблю. И я люблю тебя, Том. Ты дал мне свисток. И пирожное с розовой глазурью. Я постараюсь не быть с тобой злым.
Его простые слова застали меня врасплох. Олух стоял, приоткрыв рот и высунув кончик розового языка, и смотрел на меня своими маленькими круглыми глазками. Маленький, похожий на жабу человечек с мокрым носом. Прошло много лет с тех пор, как мне предлагали любовь на такой простой и честной основе. Как ни странно, во мне пробудился волк. Я почти увидел, как Ночной Волк одобрительно помахивает хвостом. Мы были стаей.
— Я тоже тебя люблю, Олух. Пойдем. Давай поспешим туда, где сухо и тепло.
Когда мы добрались до лагеря, дождь стал совсем холодным, теперь он мешался со снегом. Чейд вышел нам навстречу. Как только он оказался рядом, я предупредил его:
— Держи стены поднятыми. Кто-то старается смутить нас при помощи Скилла — так Верити использовал Скилл, чтобы сбить с толку врага во время войн красных кораблей. Оно… они попытались стравить нас с Олухом. И едва не добились своего.
— Кто за этим стоит? — резко спросил Чейд.
— Люди с плохими снами, — серьезно ответил ему Олух. Чейд нахмурился, а я пожал плечами. Я бы не сумел сказать ничего более определенного.
Этой ночью наш лагерь был малоприятным местом. Все либо промокло, либо отсырело. Нам даже толком не удалось развести костры. Пиоттр вновь отметил границы, а потом рискнул отправиться на разведку. Из шатра нарчески шло слабое свечение — там горела единственная свеча. Шатер Шута являл собой великолепный цветок в ночи, и мне ужасно захотелось присоединиться к нему, но Чейд потребовал, чтобы я сделал полный отчет.
Шатер принца казался тесным из-за развешанной мокрой одежды. Никто не рассчитывал, что к утру она высохнет. Чейд и принц успели переодеться. Толстая свеча в металлической чаше тщетно пыталась растопить снег, засыпанный в маленький котелок. Я вынес куртку и башмаки Олуха наружу, чтобы стряхнуть влажный снег, пока он надевал шерстяной свитер и сухие носки. Когда я вышел из шатра, холодный влажный ветер показался мне особенно неприятным. Вернувшись в палатку, я разложил вещи Олуха сушиться на полу, прекрасно понимая, что завтра утром нам придется одеваться в сырое. Ну, что ж тут поделаешь, с горечью подумал я.
— Да, наше путешествие совсем не похоже на благородные приключения рыцаря, который отправился убить чудовище в честь прекрасной дамы, — кисло заметил я.
— Да, — согласился Олух. — У нас должны быть мечи и кровь. А не дурацкий мокрый снег.
— Не думаю, что тебе больше понравятся мечи и кровь, чем мокрый снег, — хмуро отозвался принц, но сейчас я был готов согласиться с Олухом.
Одна отчаянная битва казалась мне привлекательнее бесконечного хлюпанья по леднику. Впрочем, с моим везением в конечном счете я получу и то и другое.
— У нас есть враг, — объявил я. — Враг, который знает, как использовать против нас Скилл.
— Ты уже говорил, — заметил Чейд. — Но Дьютифул и я успели это обсудить — мы оба ничего не заметили. — Он вылил тепловатую воду в чашу с травами и с сомнением оглядел результат своих трудов.
Слова Чейда сбили меня с толку. Если враг напал на нас с Олухом, почему он не тронул остальных членов группы? Я сказал о своих сомнениях, а потом добавил:
— Почему они атаковали только Олуха и меня? Мы выглядим как самые обычные слуги.
— Всякий владеющий Скиллом должен понимать, что Олух и ты совсем не те, за кого себя выдаете, — заметил Чейд. — Быть может, они почувствовали, насколько силен Олух, и решили избавиться от вас обоих, натравив друг на друга.
— Но почему одновременно не нанести удар по принцу и его верному советнику? Почему не стравить вас и не посеять раздор между теми, кто стоит во главе отряда?
— Да, было бы неплохо знать ответ на твой вопрос, — согласился Чейд по размышлении. — Однако он нам неизвестен. Мы знаем лишь, что вы с Олухом думаете, будто вас атаковали. Мы с принцем ничего не почувствовали, пока вы не вступили в схватку.
— Это произвело впечатление, — добавил Дьютифул, устало потирая виски. Потом он широко зевнул. — Как бы мне хотелось, чтобы все осталось позади, — тихо сказал он. — Я устал, замерз, и у меня нет никакого желания выполнять мою миссию.
— Возможно, это результат тонкого воздействия на тебя при помощи Скилла, — предупредил я. — Твой отец подобным образом использовал Скилл, чтобы сбить с толку рулевых красных кораблей — в результате некоторые их них разбивались о скалы.
Принц покачал головой.
— Мои стены достаточно надежны. Нет, сомнения сидят у меня внутри. — Он смотрел, как Чейд помешивает желтоватый чай.
— Дело не в Скилле, — с горечью сказал Чейд. — Во всем виноват проклятый Шут, который вызвал сочувствие к дракону почти у всех участников экспедиции. Он удачно воспользовался суевериями воинов Хетгарда. Дьютифул, ты должен сохранять решимость. Помни, ты обещал нарческе принести голову дракона к ее материнскому очагу.
— Что было, то было, — веско сказал Пиоттр, приподнимая полог шатра. — Могу я войти?
— Входи, — ответил Дьютифул. — Я не забыл данного мной слова. Но я никому не обещал, что его выполнение доставит мне удовольствие.
За минуту до появления Блэкуотера мой Уит предупредил меня, что кто-то приближается к шатру, но я подумал, что это Свифт или Риддл. Интересно, зачем пришел Пиоттр? И что, теперь он станет дожидаться, пока я уйду? Однако он кивнул мне, словно соглашаясь с моим правом все слышать. Пиоттр не стал вновь говорить о предстоящих нам опасностях, а жестко улыбнулся и сказал:
— Завтрашний день никому из нас не доставит радости. Всем будет трудно. После такого долгого и тяжелого перехода я хочу предложить вам средство, которое помогает нам переносить тяготы трудного путешествия. — Он тяжело вздохнул. — Погода еще больше усложняет нашу задачу. Дождь размывает снег, ослабляя тропу даже в тех местах, где она была надежна. Завтра, когда мы будем преодолевать седловину острова, нам следует опасаться не только расселин, но и схода лавины.
Он говорил и одновременно разворачивал нечто вроде торта, завернутого в темную материю. Я был голоден, к тому же мое обоняние никогда меня не подводило. Для того чтобы он не испортился, Пиоттр пропитал его бренди. Когда он отломил кусок торта, я увидел изюм, кусочки жира и сушеных яблок. Запах бренди усилился. Олух слегка оживился. Я был защищен от его Скилла, но ощутил тревогу. Рыбий жир? Неужели у него будет такой же вкус?
Очевидно, Пиоттр заметил мой алчный взгляд, поскольку улыбнулся и предложил мне первый кусок.
— Ты выглядишь самым мокрым и замерзшим, — заметил он.
Тут он не погрешил против истины, поскольку остальные успели переодеться в сухое. Я с благодарностью принял угощение. Когда я попробовал торт, Пиоттр добавил:
— Это лакомство наши воины называют пирогом мужества. Мы добавляем сюда темный густой мед, сушеные фрукты и укрепляющие травы, после чего обильно пропитываем бренди, чтобы лакомство не портилось. Я могу целый день сражаться или два дня идти, съев кусочек такого торта.