– И бросим Шута, – тихо добавил я.
– А еще Риддла и Хеста. Бросим мать и сестру Эллианы, а я нарушу свое слово. Слово, которое дал в присутствии своих герцогов и островитян. – Дьютифул сложил на груди руки, вид у него был при этом несчастный. – Отличный король из меня получится.
– Для Шута мы уже ничего не можем сделать, – сказал Чейд очень мягко, но его слова все равно пронзили меня острой болью. – То, что ты нарушишь данное слово и бросишь в беде родных Эллианы, простительно, поскольку они получили твое слово обманом. И как это часто бывает, все будет зависеть от того, как мы преподнесем свое решение.
– Обман… – Голос Дьютифула звучал едва слышно. – А как бы мы поступили на их месте? Мать и младшая сестра… Неудивительно, что у Эллианы такие грустные глаза. И вот почему церемония помолвки в ее материнском доме показалась мне такой странной. Теперь понятно, почему ее мать не присутствовала при переговорах. Я думал, что «перековка» осталась в прошлом. Я и представить себе не мог, что она коснется и меня.
– Но так случилось. И теперь нам понятно, почему Пиоттр и нарческа так себя ведут, – добавил Чейд.
Я отбросил в сторону всякую осторожность. Слишком высоки были ставки, чтобы я мог спокойно сидеть и выслушивать рассуждения Чейда.
– Мы пойдем сегодня ночью. Дьютифул и я, тайно. Чейд сделал взрывную смесь, которая обладает силой молнии. С ее помощью мы прикончим дракона. А потом мы заберем у Бледной Женщины наших людей – так или иначе. А когда они будут в безопасности…
«Мертвы», – отстраненно подумал я.
– Когда они будут в безопасности, я постараюсь ее прикончить.
Чейд и принц несколько мгновений молча смотрели на меня, потом Чейд кивнул, а принц, похоже, задумался, кто же я такой на самом деле.
– Поразмыслите хорошенько! – неожиданно вмешался Баррич. – Попытайтесь рассуждать спокойно. Я многого тут не понимаю, но вы должны ответить для себя на некоторые вопросы, прежде чем слепо ей подчиниться, вне зависимости от того, чем она вам угрожает. Почему она сама не убила дракона? Почему потребовала, чтобы это сделал ты, а потом вышвырнула тебя из своих владений, когда могла помочь тебе добраться до него? – И, отвернувшись, он пробормотал, ни к кому в отдельности не обращаясь: – Не нравится мне все это. Терпеть не могу дурацкие интриги и заговоры. Я их всегда ненавидел.
Глядя в темный угол палатки, он заговорил снова:
– Власть, честолюбивые замыслы и непреодолимое желание Видящих все перевернуть вверх ногами, пробудить могучие силы и прокатиться на них верхом. Тайны. Вот что убило твоего отца, самого лучшего из людей, каких мне доводилось встречать. Именно это убило твоего отца, а потом Верити, человека, которому я служил с гордостью в сердце. Неужели и следующее поколение должно пасть жертвой интриг, которые уничтожат династию Видящих?
Баррич повернулся к нам и неожиданно мне показалось, что он прекрасно видит Дьютифула.
– Положите этому конец, мой принц. Даже ценой жизни Шута. И ценой вашей помолвки. Немедленно, прямо сейчас. Хватит нести потери, они и без того велики. Ведь единственное, что вы можете сделать для нарчески, – это купить смерть для ее родных. Оставьте все как есть. Возвращайтесь домой, женитесь на разумной женщине и нарожайте кучу здоровых детей. Пусть островитяне сами расхлебывают кашу, которую они заварили. Прошу вас, мой принц, плоть и кровь моего дорогого друга. Откажитесь от своей затеи. Давайте вернемся домой.
Его речь потрясла нас всех, но особенно Дьютифула. Он не сводил глаз с Баррича, явно пытаясь переварить его слова. Неужели ему ни разу не пришла в голову мысль, что он может так поступить? Дьютифул посмотрел на всех нас по очереди, а затем встал. Что-то у него в лице переменилось. Я никогда не видел ничего подобного, не знал, что одно короткое мгновение может превратить мальчика в мужчину, но это произошло. Он подошел к выходу из палатки и позвал:
– Лонгвик!
Лонгвик засунул голову внутрь.
– Слушаю, милорд.
– Найди лорда Блэкуотера и нарческу. Я хочу, чтобы они немедленно сюда пришли.
– Что ты задумал? – шепотом спросил Чейд, когда Лонгвик исчез.
Вместо ответа на его вопрос принц Дьютифул спросил:
– Сколько волшебного порошка у нас есть? И действительно ли он может сделать то, о чем говорил Фитц?
В глазах старика загорелся огонек, который так пугал меня, когда я был его учеником. Я прекрасно понимал, что он не до конца знает, на что способна его взрывная смесь, но был готов рискнуть и поставить на то, что у нас все получится.
– Два бочонка, мой принц. Да, думаю, этого хватит.
Снаружи послышался шорох шагов, и мы замолчали. Лонгвик приподнял полог палатки.
– Мой принц, лорд Блэкуотер и нарческа Эллиана.
– Пусть войдут. – Дьютифул остался стоять, скрестив на груди руки.
Вид у него был суровый, но, мне кажется, он с трудом скрывал волнение. Лицо его превратилось в холодную маску. Когда они вошли, он не поздоровался со своими гостями и даже не предложил им сесть.
– Я знаю, что сделала с вами Бледная Женщина.
Эллиана вскрикнула от неожиданности, а Пиоттр лишь кивнул и сказал:
– Когда ваш человек вернулся, я подозревал, что так и будет. Она связалась со мной и сообщила, что не собиралась раскрывать нашу тайну, но, поскольку теперь вам все известно, я могу открыто попросить вашей помощи. – Он сделал глубокий вдох и опустился перед нами на колени. Я видел, как тяжело далось унижение этому гордому человеку. – Что я и делаю. – Он склонил голову и стал ждать ответа.
Думаю, до сих пор он никогда и ни перед кем не становился на колени. Эллиана сначала побледнела, но тут же ее щеки стали пунцовыми. Потом она сделала шаг вперед, положила руку на плечо дяди и медленно опустилась на колени рядом с ним. И склонила свою гордую голову так, что лицо скрыли роскошные волосы.
Я смотрел на них и хотел ненавидеть за интриги и обман. И не мог. Я знал, на что пошли бы мы с Чейдом, если бы кто-нибудь захватил Кетриккен. Я думал, принц попросит ее подняться, но он стоял и смотрел на них.
– Она связалась с вами? – спросил Чейд. – Каким образом?
– У нее есть способы. – Голос Пиоттра, который так и не поднялся с колен, прозвучал напряженно. – И мне запрещено их открывать. Мне очень жаль.
– Вам жаль? Почему вы не были честны с нами с самого начала? Почему не сказали, что действуете против воли и вас совсем не интересует ни союз с нами, ни брак с принцем Дьютифулом? Что заставляет вас продолжать оберегать ее тайны? Вам запрещено говорить! Что она может вам сделать такого, чего еще не сделала?
Боль и ярость в словах принца невозможно было передать словами. Теперь он знал, что стал всего лишь оружием в руках нарчески и ничего для нее не значит. Это знание унижало и причиняло ему боль. И я понял, что он позволил себе полюбить Эллиану, несмотря на все их разногласия.
Пиоттр сжал зубы и хрипло ответил:
– По ночам именно этот вопрос не дает мне заснуть. Вам известна только самая последняя и страшная атака, которую она предприняла против нашего клана. Долгое время мы твердо выдерживали ее удары и говорили себе: «Хуже уже быть не может, но мы выстояли под ее ударами. Мы не склонимся перед ней». И всякий раз оказывалось, что мы ошиблись. Что еще она может нам сделать? Мы не знаем. И наше неведение о том, куда будет направлен ее следующий удар, – самое страшное оружие Бледной Женщины.
– А вам ни разу не пришло в голову рассказать мне, что ваших родных держат в плену? – сердито спросил Дьютифул. – Неужели вы думаете, что я отказался бы вам помочь?
Пиоттр медленно покачал головой.
– Вы никогда не приняли бы ее условия сделки. Вы слишком для этого благородны.
Принц не обратил внимания на странный комплимент.
– А каковы были условия сделки? – сурово спросил Чейд.
– Если нам удастся заставить принца убить дракона, – ничего не выражающим голосом ответил Пиоттр, – она убьет Эртр и Косси. Их мукам и позору будет положен конец. – Он поднял голову и смущенно посмотрел на меня, но потом все-таки нашел в себе силы и честно добавил: – А если мы доставим ей вас и смуглого человека живыми и невредимыми, она отдаст нам тела наших родных, чтобы мы могли вернуть их в материнскую землю.
Я искал в себе искру гнева, но находил только отвращение. Неудивительно, что они так обрадовались, когда увидели Шута, поджидавшего нас на Аслевджале. Нас продали, точно скот.
– Могу я сказать?
Эллиана подняла голову. Возможно, она уже давно носила в себе глубокую печаль, но я не видел раньше стыда, читавшегося теперь на ее лице. Она словно снова превратилась в маленькую девочку, но в ее глазах застыла тоска умирающей женщины. Она посмотрела на Дьютифула и опустила голову, не в силах видеть боль, которую он не скрывал.
– Мне кажется, я могу вам многое объяснить, – продолжала Эллиана. – Я уже давно не одобряю этого отвратительного обмана. Но долг перед семьей требует, чтобы я попыталась вам объяснить, почему мы… Моя мать и сестра… необходимо, чтобы… чтобы мы… – Она замолчала, потом вскинула голову и с трудом проговорила: – Наверное, я не смогу… вы не поймете, как это важно. Они должны умереть, а их тела должны вернуться в мой материнский дом. Для женщины Внешних островов, для дочери клана нарвала иначе быть просто не может. – Она сжала перед собой дрожащие руки. – Так что благородного решения все равно не было.
– Садитесь, пожалуйста, – спокойно предложил Дьютифул. – Мне кажется, мы все оказались в одном и том же месте.
Он имел в виду вовсе не палатку.
Мы все подвинулись, чтобы освободить место для Блэкуотера и нарчески, – в палатке было тесно. Когда Пиоттр и Эллиана уселись, Баррич вытащил из мешка мою рубашку и набросил мне на плечи. Я с трудом сдержал улыбку. Что бы ни происходило вокруг, он не мог позволить мне оскорбить даму, сидя перед ней с голой грудью. Внук рабыни, он всегда лучше меня разбирался в правилах хорошего тона.
Эллиана сидела, опустив плечи, и я услышал в ее усталом голосе стыд: