Я с радостью ухватился за его стремление к смерти. Значит, убив его, я совершу акт милосердия. Я медленно встал на колени и застонал, когда, забывшись, оперся на больную руку. Заглянув в котелок, где горел огонь, я подполз поближе, чтобы раздуть его, и увидел красные глаза углей. Я добавил еще несколько щепок и осторожно подготовил место для кувшина с порошком.
Я тоже когда-то призывал смерть – в те страшные дни, когда находился во власти Регала. Измученный, замерзший, одинокий и голодный, тогда я бы с радостью принял любую погибель – только бы она была быстрой. Я пришел сюда, чтобы убить дракона, и знал, что несу милосердие. Значит, у меня нет никаких причин колебаться. Взяв в руки кувшин со смесью, я палочкой разворошил угли. Скорее всего, Айсфир уже так ослабел, что, даже если мы его выпустим, он не сможет выжить.
Конечно, если бы я умер в подземелье Регала, тогда Кетриккен, скорее всего, никогда не нашла бы Верити и каменные драконы не встали бы на защиту Шести Герцогств. Нет. Я придаю своей особе слишком большое значение. Она отправилась бы одна на поиски своего короля. Но смогла бы она разбудить драконов, если бы Ночной Волк и я не были с ней рядом? Если бы мы не сопровождали ее, если бы Ночной Волк не добывал для нее пропитание, сумела бы она добиться успеха? Осталась бы в живых Кеттл, чтобы помочь Верити вырезать его дракона? Может быть, Шут прав и судьба целого мира зависит от действий отдельных людей, которые те совершают каждый день?
Угли в котелке и взрывная смесь у меня в руке ждали своего часа. Где-то подо мной, во владениях Бледной Женщины, Шут из последних сил старался не касаться каменного дракона, который жаждал поглотить его сущность. Я должен спешить.
Я не мог.
Я застонал и снова попытался понять, есть ли у меня выбор. Что мы выиграем, если освободим дракона? Ничего. Возможно, Айсфир поднимется в воздух, чтобы совокупиться с Тинтальей; возможно, в нашем мире снова появятся драконы. Шут никогда не говорил, что это принесет нам пользу, если не считать его уверенности в том, что драконы и Элдерлинги как-то связаны между собой. Свобода Айсфира ничего мне не даст, Шута же ждет медленная, мучительная «перековка», а мать и сестру нарчески – вечный позор.
Но если я прикончу дракона, Дьютифул получит любовь и благодарность Эллианы. Они заключат брак, будут править долго и счастливо, у них родится много детей, а между Шестью Герцогствами и Внешними островами воцарится мир…
«Думай своей головой, – сказал мне Баррич. – Отбрось догадки и думай». Несмотря на свою слепоту, он увидел положение яснее, чем мы с Чейдом. Мы сосредоточили все свои силы и устремления на заключении брака между Дьютифулом и Эллианой и на том, что мы должны убить дракона. Только сейчас, в самую последнюю минуту, я вдруг вспомнил урок Чейда, который он преподал мне много лет назад: «Задай себе вопрос: что будет потом? Кто выигрывает?» Словно застрявшую телегу, я вытащил свои мысли из привычной колеи и задумался. Мы убьем дракона. Бледная Женщина отпустит мать и сестру нарчески и отдаст мне Шута. А что потом? Кто выигрывает?
Принц Видящих убьет дракона Внешних островов. Что произойдет дальше? Ответ открылся мне с такой ясностью, словно я вдруг обрел дар предвидения Шута. Это оскорбление, нанесенное жителям Внешних островов, не только помешает драконам вернуться в наш мир, но и станет событием, которое объединит всех островитян, и они выступят против Шести Герцогств. Вместо брака и надежного мира снова начнется война. Чейд, Дьютифул и я являемся последними наследниками престола Видящих по мужской линии; сомневаюсь, что кому-нибудь из нас удастся покинуть остров живым.
А Неттл? Если Кетриккен откроет происхождение моей дочери и объявит ее наследницей Видящих, позволят ли ей островитяне спокойно править Шестью Герцогствами? Сомнительно. Не слишком надежный мир, который нам удавалось поддерживать последние пятнадцать лет, будет нарушен. Бойня начнется прямо здесь, на Аслевджале, а потом распространится на наши земли. И на сей раз никто не разбудит каменных драконов, и Элдерлинги не придут к нам на помощь. На наши берега вернутся смерть и «перековка».
А Бледная Женщина будет править своим царством в будущем, которое она создала.
Сердце отчаянно забилось у меня в груди от мыслей о том, что я едва не натворил. Как и предсказывал Шут, право принимать решение перешло ко мне. Только чудом я не исполнил волю Бледной Женщины. Я положил пальцы на следы, оставленные пальцами Шута на моем запястье, и попросил:
– Прости меня. Прости за то, что я сделаю так, как ты хотел.
Затем я бросился на ледяной пол и направил дракону все свои чувства и ощущения, призвав на помощь Дар и пробуждающуюся Силу.
Моя Сила напоминала легкого, трепещущего на ветру мотылька, но Дар был могуч, и Айсфир уловил мое присутствие. Я чувствовал опасность, которую таил в себе его взгляд, как жертва чует поблизости охотящегося хищника. Но я не дрогнул, я швырнул в него все, что имел, словно вдруг превратился в дикого зверя, который отстаивает свою территорию.
Я не мог передать ему свои мысли при помощи Дара, но надеялся, что он заинтересуется мной. Стоит ему прикоснуться своим сознанием к моему, и он узнает все, что знаю я. Он узнает, что на свете есть еще один дракон, что она летит к нам и что дорогу ей указывает чайка.
Я знал, что он чувствует мое присутствие, но для него я не был ни пищей, ни сородичем, иными словами – представлялся мошкой, недостойной внимания. Его мысли коснулись меня, и он снова попытался уйти в смерть и забвение.
Меня охватила паника. Сейчас, когда я так нуждался в Силе, она тлела во мне, точно крошечный уголек, и я не мог докричаться до Айсфира, который хотел только одного: тишины и забвения. Я предпринял новую попытку: превратил свою Силу в тонкий наконечник стрелы и направил его в сторону дракона.
Вот ты где! Я думала, ты умер! Я уже много ночей ищу тебя. Что случилось, почему ты пропал?
Неттл подхватила мою ничтожную Силу, словно пловец – утопающего. Она притягивала мои мысли к себе, но я попытался ее оттолкнуть.
Неттл, уходи. Не сейчас. У меня нет на тебя времени.
И, только почувствовав ее обиду, я вдруг понял, что совершаю ошибку.
Нет, вернись, подожди. Ты мне нужна!
Она остановилась на границе моих ощущений, и я уловил трепещущие на ветру обрывки ее сна. Она была охотницей, волосы завязаны в тугой хвост, в руках ловчая сеть. Я бросился к ней и взмолился:
Неттл, вернись! Прошу тебя! Мне нужна твоя помощь!
Зачем? – холодно спросила она.
Я обидел ее своим резким ответом, после того как она меня так долго искала и нашла. Думаю, она забыла, что сама первой закрыла от меня свои мысли. Мне очень хотелось ей все объяснить, но у меня не было времени. Я уже почти не чувствовал дракона, пройдет еще несколько мгновений – и мой Дар перестанет его воспринимать.
Помоги мне разбудить дракона! – взмолился я. – Он погружается в свой сон в поисках смерти. Но если ты сможешь до него дотянуться, может быть, тебе удастся вытащить его из гибельного сна.
Но… Сумеречный Волк? Изменяющий? Это правда ты? Ты просишь меня это сделать? Ведь раньше ты предостерегал меня, говорил, что я даже имени ее не должна произносить вслух. А теперь хочешь, чтобы я разбудила ее для тебя?
Это другой дракон. – А затем, зная, что у меня осталось совсем мало времени, я вышел на дорогу, которой всегда избегал раньше. – Прошу тебя. Сделай это для меня, поверь мне и не задавай вопросов. У нас нет времени. Я бы тебе все объяснил, но сейчас я не могу. Когда все закончится, ты узнаешь, что происходит. Я прошу тебя, только один раз, просто доверься мне. Разбуди для меня дракона. Помоги мне поговорить с ним.
Какого дракона?
Этого! – Я отчаянно пытался показать ей Айсфира при помощи Силы и Дара, но он уже исчез. – Подожди, подожди! – умолял я. – Сейчас он уходит на глубину, но он здесь, поверь мне. Подожди и посмотри вместе со мной. Он скоро вернется.
Ты в порядке? Почему ты еще не вышел? Ты положил порошок в огонь? – услышал я испуганный голос Дьютифула, который ворвался в наш разговор с Неттл.
Еще пару минут, мой принц. Я должен кое-что сделать.
Затем, когда дракон неожиданно всплыл на поверхность моего восприятия, я поспешно позвал Неттл:
Вот! Вот он! Дотянись до него! Скажи ему, что он не последний в мире дракон. Расскажи про Тинталью. Она летит к нему, чтобы разбудить его и вернуть в наш мир драконов.
И тут, словно глас судьбы, в наш разговор ворвался Чейд:
Фитц, что ты делаешь? Неужели ты нас предашь? Предашь меня после стольких лет? Предашь престол Видящих и свою собственную кровь?
Я делаю то, что должен! – послал я ему ответ, чувствуя, как иссякает моя магия.
Не знаю, слышал ли меня кто-нибудь. Я обнаружил, что лежу на животе на полу, дракон снова исчез. Около самой моей головы раскалился докрасна котелок. Кувшин с порошком стоял возле моей руки. Тогда я призвал свою магию и швырнул ее в мир. Надеясь, что Неттл меня услышит, я умолял ее:
Скажи ему, что он должен забыть о смерти и выбрать жизнь. Он должен выбрать борьбу и тяготы жизни, ее боль и радости, ее красоту. Скажи ему, что Тинталья жива. Расскажи обо мне.
Я попытаюсь, – неуверенно ответила Неттл, которая продолжала поддерживать со мной связь, хотя я ее больше не видел. – Я не вижу дракона, о котором ты говоришь. Но ты можешь показать мне его, показать его сон. Может быть, я смогу в него войти и отыскать его там.
Я удерживал не слишком надежную стену Силы против угроз, проклятий и протестов Чейда и озадаченных вопросов Дьютифула, а сам, прижимаясь к ледяному полу, пытался привлечь внимание дракона к себе. Время мчалось с невероятной скоростью и одновременно тянулось невыносимо медленно. Мне нужно было добраться до него как можно быстрее, прежде чем Чейд начнет действовать против меня – физически и Силой. Я не сомневался, что он попытается остановить меня.