. Мама говорит, что он все время прощается с ней, подходит, обнимает и держит так, словно кто-то может ее в любое мгновение отнять. Мне трудно объяснить… Он ведет себя так, будто ему удалось завершить трудное дело. И будто он готовится в долгий путь.
А что он тебе сказал? – Я изо всех сил старался скрыть свой ужас.
Ничего. Как и матери – во всяком случае, так она утверждает. Он привез всем нам подарки. Смешные игрушки для младших братьев и изящные головоломки для старших. Для мамы и меня он купил шкатулки с деревянными бусами, не грубыми, а покрытыми такой изящной резьбой, что бусинки кажутся лучше любых камней. И лошадь, чудесную маленькую кобылу…
Я ждал, уже понимая, что она скажет дальше, но все еще надеясь на чудо.
А сам он теперь носит серьгу, вырезанный из дерева шарик. Я никогда не видела, чтобы он носил серьги. Даже не знала, что у него в ухе есть дырочка.
Интересно, говорил ли Баррич с лордом Голденом? Быть может, Шут просто оставил подарки у королевы Кетриккен, чтобы она передала их Барричу. У меня на уме вертелось множество вопросов, но я не мог задать ни одного из них.
А чем ты занимаешься сейчас? – спросил я.
Обрабатываю фитили. Ужасно глупое и скучное занятие. – Неттл ненадолго замолчала. – У меня есть послание для тебя.
Сердце замерло у меня в груди.
Да?
«Если тебе еще раз приснится волк, – сказал мой отец, – то передай ему, что он должен был давно вернуться домой».
Скажи ему…
Что сказать человеку, которого не видел шестнадцать лет? Передать, что ему не следует бояться моего возвращения? Что я не стану ничего у него отбирать? Что я люблю его, как любил раньше? Нет, не то. Сказать, что я его простил? Нет, ведь Баррич никогда не желал мне зла. Такие слова лишь увеличат бремя, которое он взвалил на себя. Мне хотелось сказать ему тысячи вещей, но я не осмеливался ничего передавать ему через Неттл.
Так что же сказать? – отвлекла меня от размышлений охваченная любопытством Неттл.
Скажи ему, что я не могу подобрать слов. И что я ему благодарен уже много лет.
Слишком мало, но я заставил себя остановиться. Нельзя поддаваться минутным порывам. Мне нужно очень тщательно обдумать слова, которые будут обращены к Барричу через Неттл. Я не знаю, что ей известно и о чем она догадывается. Я мог лишь предполагать, что знает Баррич о моей жизни после нашего расставания. Лучше жалеть о непроизнесенных словах, чем о тех, что уже никогда не вернуть.
Кто ты?
Я должен дать ей ответ. Имя, которым она могла бы меня называть. И мне пришло в голову только одно слово.
Изменяющий. Меня зовут Изменяющий.
Она кивнула – немного разочарованная, но все же довольная. В ином месте и времени Дар предупредил меня, что рядом со мной появились люди. Я стал выходить из сна, и Неттл неохотно меня отпустила. Я вернулся в собственное тело и некоторое время лежал с закрытыми глазами, напрягая все свои чувства. Я находился в каюте, рядом тяжело дышал Олух. Я ощутил запах масла, которым менестрель смазывал дерево арфы, и услышал шепот Свифта:
– Кажется, он спит.
– Нет, я не сплю, – спокойно ответил я, осторожно убирая руку с плеча своего подопечного. Потом я сел. – Я просто старался успокоить Олуха. Он серьезно болен. Очень жаль, что мы не могли оставить его на берегу.
Свифт продолжал с сомнением смотреть на меня. Менестрель Кокл двигался практически бесшумно, натирая корпус своей многострадальной арфы маслом. Я встал, наклонив голову, чтобы не задеть о низкий потолок каюты, и посмотрел на сына Баррича. И хотя он всячески избегал общения со мной, никто не освобождал меня от долга по отношению к нему.
– Ты сейчас чем-нибудь занят? – спросил я у Свифта.
Он посмотрел на Кокла, словно рассчитывал, что менестрель вступится за него. Но тот молчал, и Свифт ответил:
– Кокл собирался сыграть несколько песен Шести Герцогств для жителей Внешних островов. Я хотел их послушать.
Я вздохнул. Если я намерен сдержать слово, данное Неттл, нужно, чтобы мальчишка держался поближе ко мне. Однако я уже испортил с ним отношения, пытаясь отправить домой. Слишком большая строгость не позволит мне завоевать его доверие. Поэтому я сказал:
– Можно многому научиться, внимая песням менестреля. Прислушивайся также к тому, что говорят и поют жители Внешних островов, постарайся запомнить хотя бы несколько слов их языка. Позднее мы поговорим о том, что тебе удалось узнать.
– Спасибо, – холодно сказал он.
Ему было трудно благодарить меня – тем самым он признавал, что я имею над ним власть. Я не стал продолжать и просто кивнул, разрешая ему уйти. Кокл отвесил мне изящный поклон, и на мгновение наши глаза встретились. Я с удивлением прочитал в них дружелюбие.
– Редко удается встретить солдата, который ценит знания, а еще реже того, кто считает менестрелей их источником. Благодарю вас.
– Это мне следует тебя благодарить. Мой принц просил меня заняться обучением парня. Быть может, ты сумеешь показать ему, что учеба может приносить и радость. – И тут мне в голову пришла еще одна идея. – Я бы хотел присоединиться к вам, если, конечно, не помешаю.
Он отвесил мне еще один поклон.
– Почту за честь.
Свифт вышел первым, он не слишком обрадовался, когда увидел, что я иду с ними.
Матросы с Внешних островов ничем не отличались от тех, которых я встречал в других местах. Жизнь на корабле так однообразна, что моряки рады любому развлечению. Те, кто был свободен, собрались на палубе, чтобы послушать пение Кокла. Превосходная сцена для менестреля – голая палуба, ветер, развевающий волосы, и солнце за спиной. Матросы принесли с собой работу – так женщины приходят слушать баллады, взяв вышивание или вязание. Один плел из старых веревок коврик, другой что-то лениво вырезал. Внимание, с которым они слушали Кокла, подтвердило мои подозрения. Большая часть команды Пиоттра владела языком Шести Герцогств. Случайность ли это? Даже те, что занимались парусами, прислушивались к пению.
Кокл спел несколько традиционных баллад, посвященных монархам из династии Видящих. У него хватило ума пропустить песни, в которых говорилось о долгой и кровавой вражде с Внешними островами. К моему облегчению, баллада о башне острова Олений Рог так и не прозвучала. Свифт внимательно слушал песни. Особенно он заволновался, когда Кокл запел балладу о Древней Крови. Я наблюдал за матросами-островитянами, мне было любопытно, увижу ли я на их лицах такое же отвращение и ненависть, какое выказывал к Одаренным народ Шести Герцогств. Но нет, матросы выслушали песни о чужеземной магии с вежливым интересом.
Когда Кокл закончил, один из матросов встал и широко улыбнулся, отчего татуировка на его щеке, изображающая кабана, растянулась. Он отложил в сторону свою работу и отряхнул деревянную стружку с груди и штанов.
– Думаете, это могучая магия? – вызывающе спросил он. – А я знаю магию посильнее, и вам будет полезно о ней узнать заранее, – быть может, вам придется с ней встретиться.
Он ногой подтолкнул своего товарища, сидевшего на палубе рядом с ним. Явно смущенный присутствием такого количества слушателей, матрос вытащил из-за пазухи маленькую деревянную дудку и стал наигрывать простой и грустный мотив, а его товарищ хриплым голосом запел песню о Черном Человеке с острова Аслевджал. Он пел на языке Внешних островов, используя диалект местных бардов, разобрать который было нелегко даже мне. Черный Человек охраняет остров, говорилось в песне, и горе всем, кто придет туда с недостойными намерениями. Он – страж дракона или даже сам дракон в человеческом обличье. Черный Человек – черный, как дракон, «нечто неизвестное», как и сам дракон, сильный, точно ветер, и такой же неуязвимый и неумолимый, как лед. Он перегрызет кости трусливым, рассечет плоть безрассудным, он…
– За работу! – неожиданно прервал песню Пиоттр.
Он отдал приказ жестко и весело, напомнив нам, что является не только хозяином, но и капитаном корабля. Матрос, который пел песню, замолчал и вопросительно посмотрел на него. Я ощутил напряжение; кабан на щеке не оставлял сомнений – это был воин Аркона Бладблейда. Большинство воинов носили татуировку кабана. Пиоттр едва заметно покачал головой, о чем-то предупреждая матроса, и тот виновато опустил плечи, но все же запальчиво спросил:
– Какая работа? Ведь мы сейчас свободны от вахты!
Губы Пиоттра изогнулись в добродушной улыбке, но взгляд не оставлял сомнений: дерзости капитан не потерпит.
– В свободное от вахты время, Рутор, твой долг – отдыхать, чтобы работать в полную силу, когда потребуется. Вот и отдыхай, а развлекать наших гостей предоставь мне.
Из каюты у него за спиной показались Чейд и принц, которые с любопытством наблюдали за происходящим. За ними стоял Уэб. Наверное, Пиоттр услышал песню, когда разговаривал с ними, извинился и поднялся на палубу. Я потянулся к Чейду и принцу:
Тебе известна легенда о Черном Человеке с острова Аслевджал? Который якобы охраняет дракона? Именно эту песню прервал сейчас Пиоттр.
Я ничего не знаю. Нужно будет спросить Чейда в более спокойной обстановке.
Чейд? – Я попытался вступить с ним в прямой контакт.
Ответа не последовало. Он даже не взглянул в мою сторону.
Похоже, он вчера перенапрягся.
Он пил сегодня чай? – с подозрением спросил я.
Вчерашнее напряжение для Чейда, новичка в магии, было огромной нагрузкой, однако старик двигался с прежней легкостью. Эльфийская кора? В таком случае я ему завидую. Он ею пользуется, а мне отказывает?
Каждое утро он пьет какую-то отвратительную смесь. Я не знаю, что он туда добавляет.
Я не подал виду, что меня это беспокоит – принц ничего не должен заподозрить, – и твердо решил похитить у Чейда немного травы, чтобы определить, чем он пользуется. Старик слишком легкомысленно относится к своему здоровью. Он сожжет свою жизнь, пытаясь решить проблемы Видящих.