намеревались закрепиться на землях Западнотюркского каганата. В 692 г. войскам Тан удалось преодолеть сопротивление тибетцев и восстановить свои гарнизоны на территории Кашгарии. Однако эти успехи не могли водворить спокойствия в районе. (285). В начале VIII в. положение танского государства резко ухудшилось. Основной причиной этого было усиление второго каганата Восточных тюрок, который вел упорную борьбу с танским государством, а также со своими соседями на западе. Соответственно, все усилия танского Китая были направлены на отражение атак Каганата, войска которого приникали даже в район Великой китайской стены, а на западе вели успешную борьбу с союзниками танского государства. Еще одним серьезным противником Танского Китая был Тибет. На протяжении многих десятилетий правители Тибета предпринимали активные попытки оказывать давление на оазисы Кашгарии и территорию Ганьсуйского коридора. (284). Война с Тибетом шла с переменным успехом, т.к. на территории Джунгарии и Кашгарии постоянно шли междоусобные войны между городами-государствами, которые временами пытались ограничить рост влияния танских властей, а в идеале и вовсе выбыть из их зависимости. Противостояли Танам и войска Тюргешей, занятых в то время созданием и укреплением своего государства. Это племя воевало с тюрками на востоке, с арабами на западе и временами совершало походы в Кашгарию (в 708 г., например, они заняли Аньси). Наместничество в Аньси играло весьма значительную роль в борьбе с тибетцами в Кашгарии. Несмотря на все усилия танских войск, Тибет присоединил к своим владениям значительные территории на востоке Кашгарии (в древности на них жили цяны). (597). В VIII в. позиции Тан в Центральной Азии не укрепились. Война с Тибетом продолжалась несколько десятков лет, то затихая, то разгораясь. В начале VIII в. союзниками тибетцев стали арабы и, несмотря на проведенные Тан в 722-724 гг. походы с целью разъединить союзников, этот ход не дал ожидаемых результатов. В 730 г. Тибет и Танское государство заключили мирный договор. (135, сс. 55-57). За мирным договором последовал захват тибетцами ряда важных областей на подступах к Кашгарии, и в середине VIII в. обстановка в Центральной Азии сложилась уже совсем не в пользу Китая. Тибетское государство достигло пика своего могущества, арабы закрепились в Средней Азии, а не обломках Восточнотюркского каганата был создан Уйгурский каганат, еще более могущественное кочевое государство, почти сто лет господствовавшее в Центральной Азии (780-845 гг.). Поэтому неудивительно, что после мятежа Ань Лушаня, подорвавшего изнутри стабильность Танского государства и подавленного с уйгурской помощью (597), тибетцы уже полностью ликвидировали господство Тан в Кашгарии, а уйгуры стали контролировать гарнизоны наместничеств Аньси и Бэйтин. Последняя попытка Тан закрепиться в Центральной Азии была предпринята в 748 г., когда не запад был снаряжение поход под началом Гао Сяньчжи. Вначале разноплеменная армия добилась-таки некоторых успехов, подчинив себе мелкие владения Тянь-шаньского района, но в 751 г. она была наголову разбита войсками Арабского халифата у реки Талас (Тараз). На этом военная история династии Тан в Центральной Азии заканчивается. Взаимодействие танского Китая с государствами и народами Центральной Азии происходило на гораздо более бурном политическом фоне, чем во времена Хань или Суй. Однако внешняя историческая канва никоим образом не затемняем глубинные причины, снова и снова толкавшие теперь уже правителей танской династии на мысли об усилении влияния в северо-западных землях. Эти мотивы во многом остаются теми же, что и раньше: налицо было стремление обезопасить границы собственно Китая от посягательств кочевых народов (при Тан это были, главным образом, тюрки и уйгуры) и политическое соперничество и войны с Тибетом за влияние в Центральной Азии. Желание контролировать торговлю по Великому шелковому пути и с оазисами Тянь-шаньского региона не ослабевало, а было по прежнему насущным. Как и во времена всех остальных достаточно сильных централизованных государств на территории Китая, танские императоры, добившись усиления страны изнутри, были готовы расширить ее пределы, в частности, в северо-западном направлении. Немаловажным фактором, как всегда являлось дипломатическое и политическое маневрирование в рамках уже упоминавшегося принципа "руками варваров усмирять варваров". Умело союзничая то с одними, то с другими, танский Китай временами добивался укрепления своих ПОЗИЦИЙ В Центральной Азии, но к концу правления династии отступил перед объединенными силами тибетцев и тюрок-карлуков. При Тан не была утрачена традиция сельскохозяйственных военных поселений вдоль Великого шелкового пути, подкрепленная созданием духуфу. Эта практика говорит о стремлении китайских властей хотя бы точечно, спорадически, но укрепиться в этом районе, выдает долгосрочность планов в отношении Центральной Азии - ключевому торговому и политическому району на пути между западом и востоком, однако после завоевания в конце 80-х гг. VIII в. Тибетом Бэйтина и Аньси, даже эти форпосты Тан утратили свое значение. Ко времени Тан уже вполне ясно вырисовывается стратегическая ценность политического влияния на Джунгарию и Кашгарию: владеющее этим районом государство держит в руках нити всех политических событий и взаимодействий в Центральной Азии и сопредельных ей районах Азии вообще; вероятнее всего, что эти земли виделись танским (так же как и ханьским) политикам своеобразным опорным пунктом для организации походов в направлении, в первую очередь, нынешней Средней Азии. 4. ЧИНГИЗИДЫ В СИ-ЮЕ. ОБЩИЙ ИТОГ ДОЦИНСКИХ СВЯЗЕЙ КИТАЯ С ЗАПАДНЫМ КРАЕМ. После Тан, во времена "У дай, ши го" ("Пяти династий, десяти государств", 907-960) и в течение IX-XII вв. влияние Китая на ход дел в Центральной Азии было сведено на нет, т.к. распавшаяся империя ослабла, а на развитие событий в Западном крае в это время гораздо большее влияние оказывало государство тангутов Си-Ся, тибетцы, кидани и другие народы. Единое китайское государство Сун (960-1279), наследовавшее Тан в Китае, было одним из сильнейших в Восточной Азии, но, в отличие от Тан, не претендовало на господство в Центральной Азии и насаждение там китайского миропорядка. Начало XIII в. стало переломным моментом в истории всей Центральной Азии, т.к. в это время консолидированные под эгидой Чингисхана монгольские племена вступили на путь войны. Закончило свое существование тангутское государство СиСя, находившееся к северо-востоку от внутреннего Китая, почти полностью было вырезано его население. (270). Подчинились монголам народы, населявшие территории между рекой Селенга и Енисеем, были покорены киргизы. Монголы не номинально, а фактически претендовали на универсальную власть и вообще не собирались терпеть одновременно со своим государством неподчиненные народы. Вероятно, нет смысла отдельно останавливаться на различиях между китайскими и монгольскими правителями Китая, отметим лишь, что прочная феодальная база, на которую опирались китайские империи и переходный период от кочевого скотоводческого общества к оседлости, характерный для монголов того времени порождали несхожесть целей, методов и последствий завоеваний. Уйгурское княжество Кочо первым в Центральной Азии подчинилось монголам. Еще в 1218 г. оно попало под их влияние, а после было присоединено к империи Чингисхана практически без сопротивления. Помощь уйгуров монголам была весьма велика. Вследствие их мирного сотрудничества с Чингисханом, они занимали политически преимущественное положение среди подчиненных монголам государств. Чингисхан даже называл уйгурского идикута (правителя) своим пятым сыном (228). Известно, что в политическом отношении "Сэму" - "цветноглазые" (немонголы) имели определенный служилый статус в государстве и, как таковые, уйгуры обладали некоторыми выгодами от своих тесных связей с монголами, но и монголы получали от этой "дружбы" немало (228). Уйгуры не только платили высокие налоги, выставляли дозор на путевых станциях, но и служили в монгольской армии, и были полезны своими административными и деловыми качествами. Монголы приняли для своего делопроизводства уйгурское письмо, а монгольские ханы и знать нередко брали уйгуров воспитателями для своих сыновей. В 1271 г. потомок Чингисхана Хубилай был провозглашен в Китае императором новой всекитайской династии Юань, объединявшей Северный Китай, часть Центрального и Монголию. Юаньский Китай, наследуя традициям Хань и Тан, также попытался распространить свои завоевания и на северо-западные земли. Подобно этим прецедентам, на пути осуществления этих попыток встали реальные трудности: так войска Хубилая потерпели поражение в Семиреченском походе, и подчинявшиеся Китаю военные поселения в Кочо были ликвидированы (211, с. 58). В конце XIII века уйгурские идикуты Кочо еще платили дань монголам и присылали в Пекин сыновей в качестве заложников, а с 40-х гг. XIV в. Княжество и вовсе переподчинилось среднеазиатским владетелям Чагатаидам (211; с. 59). Б. П. Гуревич справедливо замечает, что завоевания Хубилая, подобно другим монгольским ханам, его предшественникам, нельзя рассматривать как восстановление древней и средневековой империи времен династий Хань и Тан, "ибо Китай и сам в этот период находился под чужеземным владычеством, а китайский народ был лишь одной из первых жертв захватчиков". (184, с. 5; 404).уревича (209; 184). В своей монографии И.Я. Златкин вскрыл корни конфликта Галдана с Цинами, не сводя его лишь к особенностям его характера, личным симпатиям, антипатиям и взаимоотношениям с тем или иным монгольским правителем в качестве причины драматических событий, обусловивших войну 1688 г. и включение Халхи (Северной Монголии) в состав Цинской империи. (209 с. 157). И действительно, Галдан был не столько инициатором этих событий, сколько человеком, воплощавшим планы и замыслы других, много более значительных сил, стремившихся к созданию объединенного монгольского государства, в идеале, независимого от цинского Китая. Это гипотетическое государственное образование должно было объединить все или большинство районов, населенных людьми, говорящими на монгольском языке и исповедавшими ламаизм, а также Восточный Туркестан. Центр этих сил находился в Лхасе, среди ближайшего окружения далайламы. Основным препятствием на пути осуществления этих планов была, несомненно, Цинская империя, а нехалхаские феодалы. Представляется, что во времена Канси цинский Китай был еще не в состоянии