ись ему для Шэньси, а остаток использовался для нужд армии Цзо Цзунтана. Позже, после того, как департамент государственных сборов учредил некоторые специальные поступления из различных провинций для нужд армии, общий планируемый объем денежных дотаций был доведен до 8 млн. лянов в год. Цзо жалуется на то, что с тех пор, как он приехал в Шэньси и Ганьсу, он получал менее 5 млн. лянов в год, а необходимые расходы составляли все же не менее рассчитанной суммы 8 млн. лянов ежегодно. (40, цз. 46, л. 35). Цзо Цзунтан приводит и конкретные цифры: "Дефицит накапливался из года в год и составил большую сумму. Вот почему я смог выдать полную плату своим людям сначала только за два месяца, и едва сумел выдать единую месячную плату позже... Все же до конца 12 года правления Тунчжи (16 февраля 1874 г. - д.Д.) было просрочено к выплате 8.200 и более тыс. лянов, вдобавок к чему недоставало 300 тыс. лянов в пенсионном фонде. С другой стороны, различные провинции и налоговые управления недодали моей армии более 30 млн. лянов ранее уже просроченных субсидий... поэтому сейчас /мне/ даже труднее справляться, чем в прошлом годы. Грядущая кампания в Синьцзяне потребует более дальних перевозок для снабжения /армии/ и будет стоить еще больших денег..." (40, цз. 46, л. 36). Как можно видеть, Цзо Цзунтан говорит о "предстоящей кампании" в Синьцзяне, как о чем-то уже решенном и вполне определенном. Далее в докладе он развивает свои мысли в том плане, что совершенно нет причин демобилизовывать "оборонительные силы" до возвращения "стратегического города" Урумчи: он настаивает, что даже, когда этот город будет возвращен, потребуется большое количество солдат, чтобы защитить территорию собственно Китая, и утверждает, что возможностей сократить средства на оборону на суше, практически, нет. (40, цз. 46, л. 360. В подтверждение своих мыслей Цзо Цзунтан ссылается на императора Цяньлуна, когда после завоевания Синьцзяна также был высказан ряд соображений о том, что хозяйственное освоение вновь приобретенного района будет стоить слишком больших денег. "...Его Величество император Цяньлун не внял /им/, т.к. были причины для того, чтобы установить границу там, где сделал он", - пишет Цзо, вероятно, полагая это заявлением, не требующим доказательств (40, цз. 46, лл. 36, 37). Помимо предпочтительного, как считал Цзо Цзунтан, варианта полного возвращения Джунгарии и Восточного Туркестана, он не исключал и признания государства Йэттишаар. Однако рассмотрение этого варианта Цзо Цзунтаном представляется нам сделанным чисто в спекулятивных целях. Скорее всего, он намеревался убедить двор, сначала, хотя бы в малом, а затем, по выполнении этих половинчатых планов, довести их до логического конца - до полного подчинения Синьцзяна цинскому господству. Даже в случае признания Йэттишаара Цзо Цзунтан настаивал на необходимости продолжения военных действий, считая демаркационную линию, сложившуюся на 1875 г. (по реальному расположению маньчжуро-китайских войск) невыгодной. Эта линия тянулась от Комула через Баркюль, Цзимуса, Гучэн и Шихо к Чугучаку. Критикуя такую предполагаемую границу, Цзо Цзунтан снова и снова повторял свои до воды, говоря, что для охраны этой линии потребовалось бы слишком большое количество войск, твердя о дороговизне их содержания, и, тем не менее, о полной ненадежности такой обороны. Он полагал, что лишь овладение Урумчи могло исправить положение, заявляя, что до тех пор, пока Урумчи остается во владении противника, невозможно представить себе пограничную линию, по которой можно было бы приемлемо разместить войска. "Не овладев Урумчи, - писал Цзо Цзунтан, - мы не будем иметь прочных позиций на Западе Китая" (9, с. 345). В докладе Цзо Цзунтан также рассуждает о преимущественной важности двух районов Синьцзяна: "...Две дороги в Тянь-Шане, Северная и Южная, ведут через то, что они (местные жители - Д.Д.) называли "восемью богатыми городами" и "восемью бедными городами". Из Урумчи на юго-запад от Аксу земля плодороднее, весны теплы, а продукты /земли/ многочисленны. Эта земля - так называемые "Восемь богатых городов". От Урумчи к востоку находятся четыре города, расположенные на высоких и холодных местах, там много гор и долин, и лишь несколько равнин. К югу от Хами, а затем на запад к Аксу, находятся четыре города, расположенные в обширной пустыне; площадь обрабатываемых земель невелика. Это - так называемые "восемь бедных городов". Со стратегической точки зрения, 8 северных городов доминируют над большими территориями, чем 8 южных городов. Северная область может держать под контролем южную, но не наоборот /.../. Когда Его Величество (Цзо снова апеллирует к Цяньлуну - Д.Д.) овладел богатыми землями южного Синьцзяна, стало возможным использовать местные ресурсы для обеспечения постоянных военных сил, и даже выделить некоторые суммы для войск, расквартированных к востоку от Урумчи. Если мы удовлетворимся оборонительной программой, то без возвращения Урумчи будет трудно организовать эффективную оборону. Когда же мы вернем Урумчи, вся оборонительная система потребует значительных сил для расквартирования их в Баркюле, Хами и Тарбагатае. Тогда мы сможем насадить /свои/ военные и гражданские власти, чтобы усилить оборонительную систему. После этого демобилизация будет возможной, а средства смогут быть сокращены до нормы без угрозы для безопасности" (40, цз. 46, л. 37). Далее в докладе Цзо Цзунтан снова принимается пугать цинское правительство Россией. Он заявляет, что если Китай сейчас демобилизует армию, чтобы выиграть в финансовом аспекте, то, как только "ослабнет оборона", сразу "вторгнется враг" и под угрозой окажется не только Ганьсу, но даже Кобдо и Улясутай. Нарочитая предвзятость этих прогнозов опровергается тем, что, несмотря на отмечавшуюся выше заинтересованность России в сохранении цинской власти над Синьцзяном, правительство России, тем не менее, не собиралось в тот момент оказывать цинским властям вооруженную поддержку. Это объясняется тем, что царские власти не располагали тогда в Казахстане и Средней Азии достаточным количеством войск, а также опасением, что вмешательство на стороне цинского правительства сможет вызвать нежелательную реакцию со стороны мусульманских подданных России. Цзо Цзунтан продолжал свои увещевания в том духе, что "программа демобилизации сухопутных сил /на северо-западе/ не может принести большой выгоды делу обороны побережья, но она определенно, весьма повредит безопасности страны на северо-западе. Оккупация Или русскими произошла тогда, когда мы были заняты внутренними проблемами. Они (русские - Д.Д.) изображали дело так, будто пришли, чтобы сохранить город для китайцев, но истинные их мысли были иными. Они знали, что район Или был необычайно богат и близок к их южной границе, и они могли бы войти и продвигаться дальше, не прилагая для этого особых усилий (46, цз. 46, л. 38). В сущности, сам факт дальнейшего бездействия русских войск полностью опровергает это утверждение. "С тех пор, как мы вернули Сучжоу, - писал Цзо Цзунтан далее в докладе, - последовало освобождение Аньси, Хами, Баркюля и Цзимуса, лишь территория Урумчи все еще оставалась в руках восставших". Однако в заключение цинский полководец все же не мог не заметить: "Россия - великая страна... Трудно вообразить, что она станет рисковать, чтобы пройти путь через Урумчи... ради помощи мусульманам в войне против нас". "Турция еще дальше, - продолжает Цзо Цзунтан, - она расположена к западу от Индии, в нескольких тысячах ли от Кашгара. Газеты в Шанхае сообщили, что мусульманский вождь в Кашгаре объединился с Турцией и торговал с Россией и Англией, но об этом мы не знаем наверняка. Даже если мы все-таки последуем мнению газетчиков, что... нам следует отказаться от Кашгара, это решение надо будет принимать в будущем. Лишь только после того, как будет возвращен Урумчи и тщательно оценена вся ситуация, мы сможем прийти к такому заключению. Остановить все войска внутри и вне Великой стены сейчас не имеет смысла. Ваше Величество сказали... "Если Китай ни чего не сделает, чтобы вернуть Урумчи, как северные, так и западные границы будут в постоянной опасности. Кроме того, если мы отступим из Синьцзяна, никак нельзя гарантировать, что мусульманские повстанцы не придут и не возмутят земли возле Цзяюйгуань. /.../ Ваше Величество видит ситуацию настолько ясно, - заключает Цзо Цзунтан, - что я, право же, не могу ничего к этому добавить". (40, цз. 46, л. 38). Таким образом, двору были представлены следующие соображения: Синьцзян был первой линией обороны на северо-западной границе, он защищал Монголию, которая, в свою очередь, прикрывала Пекин. Если будет потерян Синьцзян, - утверждал Цзо Цзунтан, -- Монголия окажется беззащитной, и сам Пекин будет под угрозой; немедленной опасности вторжения со стороны Западных стран не было, тогда как существовала, как он заявлял, опасность наступления Росси со стороны Синьцзяна; средства, выделенные на оборону границы, не должны были передаваться для обороны побережья, которая уже располагала своими основополагающими средствами (напротив, бюджетные поступления, выделенные на решение проблем, связанных с Синьцзяном, отнюдь не позволяли урезать их); земля, завоеванная основателями династии, не должна быть утрачена ни на одну пядь; стратегические центры Урумчи и Аксу следует возвратить в первую очередь. Цзо Цзунтан завершал свои доводы предостережением, что остановка синьцзянской кампании была бы равносильна проигрышу вследствие неявки на поле боя и являлась бы первым шагом к преобладанию иностранных держав в Центральной Азии. (40, цз. 46, лл. 38, 39). Хотя аргументы как Цзо Цзунтана, так и Ли Хунчжана представлялись правительству довольно-таки вескими, тем не менее, в верхах Цинской империи казалось бесспорным, что ситуация у побережья тогда все же не являлась критической, в то время, как в Синьцзяне налицо было антиманьчжурское восстание, которое следовало бы, в принципе, подавить. Фактор "традиционности интересов" империи в Синьцзяне, которые Цины унаследовали от предшествовавших династий, несомненно, оказал влияние на