– Она и сама за этим следит. – Пер огорченно вздохнул. – Со мной-то она осторожна, а вот с кораблем – нет. Ей нравится Совершенный; по-моему, она очень к нему привязалась. И я видел, как она приглаживает его волосы клювом, словно он дракон.
– Он и есть дракон, – тихо сказала Спарк.
Я опустился на колени, завернул флаконы с Серебром в прожженную рубашку, сложил все в свой ветхий мешок и надежно завязал. Огневой кирпич положил на бок. То, что осталось от моей одежды, лежало жалкой кучей на полу. Я вытащил оттуда штаны:
– Эти сойдут. Мой синий плащ слишком теплый для здешнего лета, но я могу отбросить его за спину. Так он скроет мой боевой топор.
Янтарь не считала нужным скрывать обиду. Нарочито ровным тоном она сказала:
– Возьми что-нибудь поменьше. А то, чего доброго, из-за тебя нас остановит стража.
Я не стал спорить:
– Одолжу у Трелла корабельный топорик.
Отыскав свою уцелевшую рубашку и отложив ее, я принялся складывать Чейдовы горшки в аккуратную скатку.
Спарк взяла рубашку, встряхнула и оценивающе ее оглядела:
– Не годится. Аристократ, желающий пустить пыль в глаза и потребовать, чтобы его допустили в святая святых, такое не наденет. Придется мне перешить еще одну из блуз леди Тайм.
– Сделай милость, – неохотно согласился я.
Пошарив под койкой, вытащил отдельный сверток, который почти не доставал с тех пор, как принес его на борт в Трехоге. Часть моих ядов и инструментов убийцы пропали, когда медведь распотрошил наши сумки. В этом свертке лежало то, что осталось. Я стал выбирать, что возьму с собой. Отмычки. Удавка. Маленький горшочек с ядовитой мазью, чтобы нанести на дверные ручки, щеколды или столовые приборы. Однажды я смазал ею корешок книги. Тот, кому она принадлежала, не прожил после этого и двух дней. Были среди моих запасов и неразличимые на вкус ядовитые порошки, одни для быстрой смерти, другие – для медленной. Я отложил в сторону часть сверточков.
– Эти вам не понадобятся? – спросила Спарк.
Она внимательно наблюдала за мной, возможно прикидывая, не стоит ли сделать несколько потайных карманов в будущей рубашке. С другой стороны, в блузе леди Тайм их, наверное, и так хватает.
– Это сонные зелья. Сомневаюсь, что они пригодятся, но парочку свертков возьму.
Я пододвинул к себе кулечки, добавил два маленьких ножика – остро заточенных, длиной и шириной с мизинец. Чейд звал такие «пролазами». Чейд. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. И там же, завернутый в клочок бумаги, лежал ядовитый катышек, который я приготовил для Шута. Я не хотел давать ему это. Но обещал.
– Янтарь, сейчас я тебе кое-что дам, – предупредил я и потянулся к ее руке в перчатке.
Она не шелохнулась, и тогда я сам перевернул ее руку ладонью вверх и вложил туда сверточек.
– Что это? – спросил Пер перепуганным голосом.
– Быстрый выход, – сказал я и добавил еще несколько вещиц к тем, что собирался взять.
Внезапно я почувствовал, что с меня хватит. Все неправильно. Вообще все. Из всех возможных планов мы выбрали наихудший, тот, который, по моим ощущениям, был обречен на провал. Посмотрел на гремучие горшочки, кучку ядов и потайного оружия. Спарк уже начала распарывать зеленую блузу. Все мои спутники были заодно и преисполнены решимости. Ни дать ни взять кучка наивных кроликов, замысливших пробраться в львиное логово.
Я встал, бросил:
– Пойду подышу, – и вышел, провожаемый их удивленными взглядами.
Выйдя на палубу, встал у носового леера и уставился на воду. У носового изваяния не было никого, если не считать Пеструхи. Я небрежно поздоровался с Совершенным и погрузился в собственные мрачные раздумья. Никто из спутников не пошел за мной, и я был только рад этому. Они наверняка остались в каюте строить новые планы, которые мне тоже не понравятся. Облокотившись на планшир, я стал смотреть на землю, уже ясно различимую впереди. Клеррес. Конец моего пути. Моя дочь. Я бросил ее на произвол судьбы и потерял. Больше всего на свете я хотел, чтобы именно мне удалось найти ее и вернуть домой. Чтобы она увидела мое лицо, почувствовала, как мои руки поднимают ее. Я. Я хотел, чтобы это был я.
Ты будто знать не знаешь, что Янтарь чувствует то же самое, тихим гудением ворвался в мои мысли Совершенный. Я отнял руки от фальшборта. Как будто это что-то изменит. Говорил же я тебе, человечишка, я могу читать твои мысли когда хочу. И могу видеть ее сны. Она винит себя за то, что ты оставил дитя, бросившись спасать ее. Она растрачивает свою силу, пытаясь придумать что-то такое, чего они не предвидят. Но вот что я тебе скажу. Она видит во сне, что ты умрешь, и не хочет, чтобы твоя гибель была напрасной. Знай, если ей придется выбрать смерть, она выберет твою смерть. Потому что уверена, что ты сам этого хочешь.
На какое-то время я окаменел. Все внутри меня будто превратилось в лед. Выбрать смерть… А потом я понял. И понял, что Шут прав. Если мне суждено умереть, пусть я умру, чтобы он остался жить и заботиться о Би. Так будет лучше всего.
Я мысленно спросил корабль:
Как я умру?
В огне и воде, на ветру и во тьме. Не быстро.
Что ж… Рад был узнать.
Правда? Никогда я вас, людей, не пойму.
И, будто отдирая присохшую повязку от раны, он разделил наши мысли, оставив меня в одиночестве на ветру.
Весь день мы постепенно приближались к берегу. Заметить это было невозможно: всякий раз, когда я смотрел вперед, Клеррес оставался таким же далеким, как и прежде. Ветра нам благоприятствовали, корабль охотно шел вперед, не требуя особой помощи от команды. У нас было мало работы и много свободного времени, чтобы сгорать от беспокойства.
Я был не единственный, кто мерил шагами палубу, вглядываясь в горизонт. Бросив взгляд на крышу кормовой надстройки, я увидел, что Альтия и Брэшен стоят там рядышком, всматриваясь в Клеррес. Брэшен обнимал жену, вскоре к ним присоединился сын. Они выглядели как семья на пороге опасного приключения. Возможно, так оно и было.
Свободные от вахты матросы толпились на баке, болтая с Совершенным. Там же была и Янтарь. Совершенный рассказывал, как заходил в Клеррес с Игротом. Это было еще до того, как он лишился глаз. Кораблю запомнился оживленный городок, где мореплаватели могли найти развлечения себе по вкусу. Мне было неприятно слушать его веселую болтовню, памятуя о том, что я узнал про жизнь Кеннита во времена, когда капитаном был Игрот. Моряки из Делипая забрасывали корабль вопросами о публичных и игорных домах, о том, какой Дым там в ходу и торгуют ли циндином. Янтарь сидела среди них, тоже о чем-то спрашивала и отпускала соленые шуточки, вспоминала приключения, которые успевала пережить в былые времена, когда была матросом и сходила на берег в портах, и члены команды в ответ вспоминали свои удачные и неудачные вылазки. Пеструха сидела на плече у Янтарь и одобрительно каркала, когда остальные хохотали над ее хохмами.
Я отошел от их компании, но идти было толком некуда. Пер болтался с краю толпы, рядом с ним, скрестив руки на груди и сдержанно улыбаясь, стоял Клеф. Тогда я неохотно спустился в каюту, узнать, готова ли моя рубашка, но застал там Ланта и Спарк. Девушка очаровательно зарделась, увидев меня, и я постарался побыстрее покончить с примеркой.
– Она вам очень идет, – сказала Спарк. – Мне разложить все по карманам или предпочитаете сделать это сами?
Мог ли я прежде вообразить, что однажды кто-то станет так открыто обсуждать со мной приготовления к убийствам? Лант и Спарк молча наблюдали, как я наполнил потайные карманы и снова надел рубашку.
Спарк, нахмурившись, сказала:
– Получилось не слишком-то хорошо, но я старалась как могла. Наденьте плащ и идите, слегка сутулясь, словно под грузом лет.
И она вручила мне нечто вроде пояса с кармашками, по которым гремучие горшочки были рассованы так, чтобы располагались на пояснице. Когда я накинул плащ и ссутулился, как советовала Спарк, горшочки стали совершенно незаметны.
Покончив с приготовлениями, оставил их наедине. Оба неблагоразумно выбрали себе пару, но мне была знакома эта страсть, сжигающая изнутри. Наверное, и мой отец чувствовал нечто подобное к Пейшенс, да и король Шрюд не очень-то задумывался о последствиях своей женитьбы на герцогине Дизайер. Так что я удалился, предоставив влюбленным побыть вдвоем, пока это возможно.
День тянулся медленно, словно сок из надреза на березе. Берег постепенно приближался, и, когда стало вечереть, с корабля сделалось видно, как в городе зажигают огни.
Ко мне подошел Брэшен:
– Когда мы прибудем, будет уже совсем темно, а судя по тому, что Совершенный смог вспомнить о гавани, в нее лучше не заходить ночью. Мы станем на якорь за пределами гавани, где глубина лучше, и зайдем днем. Луна прибывает, а прилив в это время года обычно невысок. Не стоит рисковать, пытаясь зайти в незнакомую гавань на таком большом корабле, как Совершенный.
Я неохотно кивнул:
– Не будем спешить, очертя голову.
Хотя давно уже дождаться не мог, когда смогу ступить на этот берег. Ну и чем я лучше своих спутников? Упрекнув себя за неразумие, я поблагодарил Брэшена за новость.
Он с серьезным видом кивнул:
– Скажи своим друзьям, что на эту ночь мы освобождаем их всех от вахты. Советую поспать, пока можете. Мы встретились в нелучших обстоятельствах, принц Фитц Чивэл, но я все равно желаю тебе удачи. – И оставил меня.
Я понимал, что разумнее всего будет последовать его совету: разыскать своих спутников и сказать им, чтобы приготовили все, что нужно, в дорогу и ложились спать. И когда снова спустился в каюту Янтарь, то обнаружил, что Пер и Янтарь уже присоединились к Ланту и Спарк.
– Вы видели городские огни? Так красиво! – воскликнул Пер.
– Красиво. И в иных обстоятельствах я бы с удовольствием отправился посмотреть на незнакомый город. Брэшен говорит, мы встанем на якорь, не заходя в гавань, поздно ночью. Я хочу попросить переправить меня на берег сразу же. Похожу по тавернам, послушаю, о чем люди говорят…