Древняя старуха кивает и улыбается. Зубы у нее красные и заостренные.
Никогда не любил спускаться по веревочной лестнице, сброшенной с борта, в лодку. Мне всегда представлялось, как я в самый неподходящий момент оступлюсь. Взбираться по ветхим деревянным сходням на причал оказалось почти столь же неприятно. Гремучие горшочки били меня по спине. В нарядном баккском плаще было уже жарко. А заметив подсыхающих моллюсков на сваях причала, я понял, что идет отлив. Чтобы бросить якорь в самой глубокой части бухты, у нас ушло так много времени, что я чуть не взбесился. «Скорее, – твердил я своим спутникам, хотя они и так спешили, – насыпь, ведущая на остров, обнажается только при отливе. Нам надо добраться туда, продать огневой кирпич и купить право на проход».
Один за другим они выбрались следом за мной на причал. Спарк превратилась в Спаркл, весьма нарядную юную леди. Когда ее кружевная нижняя юбка цеплялась за раковины моллюсков, девица цветисто проклинала все на свете. Лант смотрелся тем еще щеголем: на нем был элегантный жилет, отделанная кружевом рубашка и шляпа с перьями. Мне не нравилось, как выглядит моя зеленая рубашка под синим плащом, но я надеялся, что это неудачное сочетание спишут на мое чужеземное происхождение или прихоть богача. Пер единственный из нас чувствовал себя раскованно, поскольку остался в своих поношенных одежках. На поясе у него висел нож – длинный, но не настолько, чтобы привлечь внимание.
Брэшен и Альтия переправились на берег с нами. В пути мы почти не разговаривали. На прощание Альтия сказала лишь:
– Удачи.
– Спасибо, – ответил я.
Брэшен медленно кивнул, и они пошли прочь. Я проводил их взглядом: вот они свернули и двинулись к складам, стоящим вдоль причалов. Без сомнения, хотят посмотреть, что за товар туда выгрузили. Брэшен и Альтия шли рядом, но не держались за руки. Вместе и в то же время каждый сам по себе. В ногу, как лошади, привыкшие ходить в одной упряжке. Будь это мы с Молли, я держал бы ее под руку, а она то и дело поглядывала бы на меня снизу вверх, смеялась и говорила на ходу. Брэшен и Альтия свернули за угол и скрылись из глаз. Я тяжело вздохнул. Хотелось бы надеяться, что не навлеку беду на них и их корабль.
Я обернулся к своим немногочисленным спутникам:
– Готовы?
Они кивнули.
Тогда я посмотрел на гребцов в шлюпке. Они пребывали в настроении настолько приподнятом, насколько можно ожидать от матросов, которые всю ночь пьянствовали, а по возвращении огребли знатную выволочку и приказ доставить нас на берег.
– Вы будете здесь, когда мы вернемся? – спросил я. И скрепя сердце добавил: – Это может быть очень нескоро.
Одна из женщин-матросов, которых отправила с нами Этта, выбралась вслед за нами на причал и как раз проверяла, хорошо ли я привязал шлюпку. Она распрямилась, пожала плечами и бросила:
– Морякам к ожиданию не привыкать. Никуда мы не денемся. – Она оглядела меня и ухмыльнулась. – Шикарный нарядец, принц Фитц Чивэл. Удачи тебе. Не хотелось бы, чтобы ты испачкал такие славные одежки кровью.
– Да я и сам не хочу, – тихо сказал я.
Она усмехнулась еще шире:
– Задай им жару, кэп. Верни свою дочурку.
Не знаю почему, но это пожелание из уст малознакомой женщины воодушевило меня. Я кивнул, и мы со спутниками побрели вдоль причалов.
– Сначала поищем Янтарь? – спросил Лант.
Я покачал головой:
– Напрасная трата времени. Она взяла бабочковый плащ. Если она решила спрятаться, мы ее не найдем. А она уж точно не увидит нас.
Спарк нахмурилась и взяла меня под руку, как хорошо воспитанная дочь:
– Но почему?
– Потому что она слепа.
– Вовсе нет. Она близорука, но уже не слепа. Я ведь говорила вам.
– Что?! Когда?
– Ее зрение восстановилось. Дело шло очень медленно, и она до сих пор видит не очень хорошо. Но когда живешь в одной каюте с кем-то, такие вещи трудно утаить.
Я заставил себя дышать ровно и улыбаться, словно мы говорим о погоде.
– Но почему она мне ничего не сказала? И почему ты не рассказала мне?
– Я говорила. – Она улыбалась, цедя слова сквозь зубы. – Я ведь сказала, что она видит больше, чем говорит, и вы ответили, что так было всегда. Я поняла это так, что вы сами уже знаете. А почему она не сказала вам, думаю, теперь это ясно. Чтобы провернуть то, что задумала. Сбежать от нас и попытаться спасти Би в одиночку.
Обрывки разговоров сложились в моей голове в единую картину. Ну конечно. Шут решил, что именно он лучше всего годится для того, чтобы пробраться в Клеррес и разыскать Би. Так он и сделал. Я ведь сам обмолвился ему, что, если бы мне выпал случай, я поступил бы так. Задумавшись об этом, я надолго погрузился в молчание.
Было жарко, но легкий ветер доносил смолистый аромат косматых деревьев, росших на холмах по другую сторону города. К обычным запахам порта примешивались ароматы копченой рыбы, спелых фруктов и крохотных белых цветов с желтыми сердцевинками, украшавших почти каждый дверной проем. Улицы были на диво чистыми и ухоженными. Я не заметил ни одного нищего; все вокруг так и дышало благополучием и богатством. Городских стражников не заметить было трудно: они расхаживали с суровыми лицами и были очень хорошо вооружены. Шут не приврал, когда расписывал, как их много. Во многих домах на первом этаже располагалась лавка, а хозяева жили над ней. Вон какая-то женщина вышла на порог вытрясти половички. Мимо пробежали двое мальчишек в свободных рубашках и коротких штанах. Казалось бы – обычный мирный день в процветающем городе.
Я коротко выругался, и Спарк изумленно уставилась на меня. Только вчера Шут читал мне вслух из дневника Би. Сделал он это по рассеянности или думал, что я ничего не замечу? Может, он думал, что это смешно? Я стиснул зубы.
Резкое дуновение воздуха, потом по моей щеке мазнули перья, и вот уже Пеструха устроилась у меня на плече.
Я вздрогнул и сказал ей:
– Возвращайся на корабль. Нам нельзя привлекать внимание.
Она резко клюнула меня в щеку:
– Нет! Нет, нет, нет!
Люди стали оборачиваться, чтобы посмотреть на говорящую птицу. Я притворился, будто ничего особенного не происходит, махнул рукой, и ворона перелетела на плечо Пера.
– Не разговаривай с ней, – тихо посоветовал я.
Ворона, разъезжающая на плече у мальчишки, и так притягивала взгляды. Не хватало еще, чтобы мы препирались с ней на ходу.
Пеструха гоготнула и устроилась поудобнее.
Мы шли по многолюдной улице, вдоль чистеньких домиков и лавочек. Улица вилась вдоль причалов у моря, а потом взбиралась на каменистый берег. Я разглядел маленькие рыбацкие лодки, вытащенные на берег, и крепких детишек, раскладывающих по видам рыбу, которая попалась в сети их родителей. Рядом с нами шло множество желающих узнать свою судьбу, и, судя по одежде, они съехались сюда из множества разных краев. Некоторые шагали радостно, даже весело. Должно быть, это были молодые пары, надеявшиеся, что им предскажут удачу. Другие хмурились или сгорали от тревоги, огрызались на своих спутников, спеша мимо нас, чтобы первыми оказаться у переправы. Все вместе мы лились по ухоженной широкой улице, обсаженной деревьями, словно река надежд и страхов, чтобы узнать свое будущее.
– Как по-вашему, где она сейчас? – спросила Спарк.
– Сегодня отлив был рано утром. Наверное, поэтому Янтарь и отправилась на берег еще ночью. У нее было достаточно времени, чтобы продать браслет и оплатить переправу. Возможно, она уже на острове.
– Где мы будем искать ее? – спросил Лант. – Когда переправимся.
– Мы не будем искать Янтарь, – твердо сказал я. – Мы будем придерживаться ее плана, потому что именно этого она от нас ожидает. Мы проникнем в Клеррес, спрячемся там, а ночью отправимся осматривать тюрьму на крыше. Если мы не найдем там Би, то отправимся в банные дворы и будем надеяться, что Янтарь придет туда и приведет Би.
Молчание, последовавшее за этим, красноречивее любых слов свидетельствовало, как нам всем не по душе этот план.
– Не понимаю. Почему Янтарь пошла туда одна? – проговорил Пер.
– Она думает, что если кто и может отыскать Би, то это она.
– Нет, – сказала вдруг Спарк, и ее рука, лежащая на моем предплечье, напряглась. – Кажется, я поняла. Она пошла одна, потому что это самый невозможный поступок. Самый неблагоразумный. То, что вряд ли могло случиться.
Я знал, что нам нужно спешить, но, услышав это, невольно замедлил шаги.
– И?
– Это самое глупое, что можно было придумать. Вы сказали: они знают, что мы здесь. А Янтарь утверждала, что они умеют подтасовывать события, потому что знают, что, скорее всего, может случиться. Поэтому она выбрала самое невероятное из возможного, в надежде, что они этого не предвидели.
– Но все наши планы… Все разговоры, то, сколько ты корпела над шитьем…
– Словно бы для того, чтобы именно так мы на самом деле и поступили? – Она покачала головой и улыбнулась мне, изображая любящую дочь. – Не знаю. Я просто строю догадки, исходя из всего того, что Янтарь рассказывала нам о Слугах и своих снах.
– Если ты права, то нас будут ждать и высматривать. Тогда, возможно, на самом деле мы должны отвлечь врагов на себя.
Чтобы нас схватили? Посадили в темницу, возможно, пытали? Мог ли Шут подвергнуть нас такой опасности? Нет.
Может быть.
Сколько раз его стараниями я оказывался на волосок от гибели, когда ему требовалось изменить судьбы мира? Он может сделать это снова. Со мной. Но только не со Спарк, Лантом или Пером.
– Возвращайтесь на корабль.
– Это вряд ли случится, – тихо сказал Лант.
– Вр-р-ряд ли! – поддакнула Пеструха.
– Мы не можем уйти, – медленно и рассудительно сказал Пер. – Мы должны попытаться. Тогда это будет то, что случится почти наверняка. И они будут следить именно за нами.
Улица, полумесяцем огибающая гавань, привела нас на круглую площадь, вымощенную брусчаткой, где были лавки и лотки торговцев. Лотки были украшены спереди яркими полотнищами, – видимо, обычно тут бурлила торговля. Однако сегодня часть лотков не работала, и, похоже, это вызывало у местных жителей недоумение и досаду в равной мере. Некоторые покупатели терпеливо ждали у закрытых кабинок. Народ бродил по площади, не желая уходить, и расспрашивал друг друга. Мы стали пробираться через людской водоворот. Те лотки, что были открыты, торговали едой и напитками, украшениями и широкополыми шляпами, благовониями и куколками, изображающими Белых. Я приметил двух менял и понадеялся позже продать кому-то из них наш огневой кирпич. Какая-то женщина торговала крохотными свитками прямо с тележки, доставая их из комода со множеством ящичков. Среди торговцев хватало светлокожих и светловолосых людей, но ни одного настоящего Белого я так и не увидел.