Жимолость и пчелы. Они вьются над прекрасным розовым кустом и жужжат так громко, что я больше ничего не слышу. Только пчел. В самой глубине души я порадовалась, что больше не сижу под замком в своей темнице. Я приняла верное решение.
Колтри! Колтри, слушай меня! Мелкая мерзавка сбежала! Обыщите сад и домики в нем! Она думает, что самая умная, но я-то знаю: она чувствует запах цветов. Быстрее! Приготовьте для нее смерть предателя! Загоните ее и запустите червей!
Виндлайер, я сейчас в башне Капры, тут и лекарь. Она дала мне змеиное зелье.
Да, замечательно, прекрасно! Но пошли стражников, чтобы искали ее. Скажи им: она сбежала и я это почуял! Начните с сада, но найдите ее, найдите Би! Она опаснее, чем ты можешь представить!
Я замерла. Как только могла, укрепила свои стены. Если Виндлайер получит зелье, смогу ли я противостоять ему? Это вопрос.
Время дорого. Мне еще так много нужно сделать.
Я на цыпочках побежала к следующей двери, за которой скрывалось хранилище свитков. И снова вошла туда со всеми предосторожностями, но там тоже оказалось пусто и темно. В этой комнате снова соорудила дорожку из свитков и бумаг. На этот раз я была умнее – не пыталась сбрасывать с полок тяжелые книги. Они все равно сгорят, когда пламя доберется до них. Я свалила свитки и бумаги в большую кучу под массивным деревянным столом, стоявшим на толстом ковре. И снова придвинула стул к потушенной лампе. Думая только о запахе леса, я оставила извилистый масляный след, обойдя все до единого стеллажи. Этот зал был больше первого. Надо было с самого начала идти сюда. Вторая лампа оказалась очень тяжелой. Я, как могла, полила маслом столы и стулья, стараясь не испачкать одежду. Но сосуд был очень тяжелый, и иногда масло попадало мне на ноги.
Виндлайер теперь настороженно следил за мной. Я думала о своем тощем тюфяке в клетке. О том, как его солома проминается подо мной. Чувствовала запах соломы и пыли, сделала так, чтобы он заполнил мои мысли. Вспомнила ощущение, когда надломленные соломинки покалывают кожу сквозь грубую мешковину. Дала ему уловить крохотный отголосок этого чувства. Виндлайер обрадовался, и я дала ему потешиться этой мыслью. Он крикнул Колтри, находившемуся где-то далеко, чтобы тот послал еще стражников в тюрьму на крыше. Я тихо покинула его сознание.
Третья лампа оказалась такая тяжелая, что я с трудом подняла ее. Покачнулась, когда снимала ее с полки, и масло выплеснулось мне на руки. Одежда пропиталась им, руки сделались скользкими. Было очень трудно удерживать светильник, и еще труднее – думать о жимолости и сосновых поленьях в очаге, пока тащила ее по залу. Как и прежде, я вернулась по своим следам, сбрасывая с полок еще больше свитков и книг. Они с жадностью впитывали масло. Чернила расплывались и темнели.
Где-то далеко, не соприкасаясь со мной разумами, дико хохотал Виндлайер. Мне не нравилось, как победительно звучал его смех, но я боялась думать о нем. Путь наружу – это и путь внутрь. Я не позволяла себе задержаться мыслями на шуме, который он поднял. Думала только о жимолости и о том, что сорняки надо выпалывать с корнем. Надо следить, чтобы ни кусочка корня не осталось в земле, иначе сорняк снова прорастет. Я полола грядки в мамином огороде. Собирала стебель и листья в пригоршню и медленно, осторожно вытягивала растения вместе с длинным желтым корнем.
Пальцы соскальзывали с дверной ручки, и вытащить в коридор тяжелый деревянный стул масляными руками тоже было тяжело. Ножки стула скрежетали по полу. Я ничего не могла с этим поделать. Влезла на стул. Вторая половинка свечи была меньше. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до пламени ее растрепанным фитильком. Я стояла, вытянув руку над головой, и ждала, ждала… Наконец пламя лампы затеплило мою свечу.
Они найдут тебя. Они уже идут за тобой! Ты умрешь смертью предателя! Я выжег этот приказ в их головах и в голове Колтри тоже! Они не успокоятся, пока не найдут тебя.
Ты опоздал.
Не стоило позволять ему услышать это, но я не удержалась. Я дала ему увидеть пламя, ощутить аромат жимолости, которую мы с мамой собрали и пропитали ею свечу. А потом швырнула в него изо всех сил ужасный запах горящей Симфэ.
Я поскользнулась, когда слезала со стула. Свеча выпала из моей руки и покатилась. Я бросилась следом, подхватила ее, и пламя лизнуло мою испачканную в масле руку. Масло не вспыхнуло. Но мои босые ноги тоже были в масле и скользили по полу, когда я навалилась на тяжелую дверь во вторую комнату со свитками. На этот раз я не стала оставлять свечу на полу. Вошла внутрь и подожгла груды бумаг под столами. Пройдя мимо четырех рядов стеллажей, снова опустилась на корточки и подожгла ворох на полу. В третий раз, к моему удивлению, бумага вспыхнула сразу, и пламя побежало прочь от меня по дорожке из сброшенных свитков. Я бросилась к двери наперегонки с огнем. На пороге обернулась.
– Прощай, мама, – сказала я и положила последний обломок свечи на промасленный свиток.
Пламя взметнулось высоко, охватило деревянные шкафы и полки, заполнило узкие проходы между стеллажами. Языки его были такими высокими и жаркими, что свитки на вторых, третьих и даже четвертых полках побурели и вспыхнули. Дым свивался под потолком в черные жгуты, они напомнили мне утонувших змей, застигнутых приливом.
Я стояла на пороге, лицом в зал, глядя на огонь, вдыхая дым и запах паленого, чувствуя волны жара. Вместе с ними вверх взлетали пылающие клочья бумаги, и опускались на верхние полки, словно голуби на насест, и поджигали свитки, что хранились там.
Мне пришлось всем весом навалиться на дверь, чтобы открыть ее. А когда я это сделала, воздух из коридора рванулся внутрь, и пламя взревело. Я выскочила наружу, испугавшись, как бы не вспыхнуло масло у меня на руках и одежде. Свеча в первом хранилище свитков уже сделала свое дело. Дверь в тот зал сотрясалась, словно огонь колотил в нее изнутри, требуя его выпустить. И каждый раз, как дверь содрогалась от напора пламени, наружу вырывалась тонкая струйка дыма. Это напомнило мне облачка пара, вырывающегося из собачьей пасти в морозный день.
Я замерла, ловя хрупкое равновесие этого мгновения. Это был мой звездный миг. Ради него я появилась на свет; прямо сейчас осуществлялось то, ради чего я родилась. Стоит мне пошевелиться – и разные пути в будущее снова придут в движение, закружатся вихрем. Но в это прекрасное мгновение я исполнила свое предназначение. Возможно, я выживу. Мне очень хотелось остаться в живых, но только если этот путь позволит мне сбежать от Слуг. Если выжить означает, что меня снова схватят, что меня обрекут на смерть предателя, что я увижу лицо Виндлайера, – нет. Я знала, что́ они зовут «смертью предателя». Я видела, как умирала бедная посланница, как кровавые слезы текли по ее щекам, когда паразиты пожирали ее изнутри. Если выбирать между неволей и смертью – лучше смерть. При этой мысли мое сердце забилось быстрее, и с каждым его ударом я все больше понимала, что стою перед выбором. Двигаться – не двигаться. Вбежать в хранилище свитков, чтобы пламя охватило меня. Это все равно будет более быстрая смерть, чем та, которой предадут меня Слуги. Плакать – не плакать. Побежать налево – побежать направо. Побежать обратно в тюрьму и запереться в камере – спрятаться в саду. Все решения, которые я могла принять, и от каждого решения разбегалось бесчисленное множество путей.
Мой огонь разгорелся жарко. Я уже чувствовала запах занимающихся дверей, и даже стало заметно, как темнеют их доски. В коридоре стало теплее. Насколько большой урон я могла нанести?
Стулья, которые я вытащила в коридор, так и стояли под полками ламп, там, где я поджигала свечи. Две свечи, созданные руками мамы, проделали такой путь, чтобы помочь мне вырвать это зло из мира с корнем. Теперь они отслужили свое. Но я поняла, что могу сделать еще кое-что. Времени на раздумья не осталось. Я забралась на ближайший стул.
Основание глиняной лампы было широким и тяжелым. И слегка теплым на ощупь. Моя рубашка и брюки были пропитаны маслом. Стоит огню коснуться их, и я буду визжать и метаться в огне, как Симфэ.
Давай. Только осторожно. И беги.
Совет Волка-Отца прозвучал едва слышным шепотом у меня в голове. Я могла дотянуться до лампы только одной рукой, да и то лишь стоя на цыпочках. Я подтолкнула ее. Ничего не произошло.
Толкай дальше.
Я толкнула, глиняная подошва сосуда шаркнула по деревянной полке. Лампа осталась стоять. У меня вдруг слегка закружилась голова, и я отвлеклась от своей задачи, чтобы взглянуть в дальний конец коридора. Его уже заволокло дымом. Я не слезла, а чуть ли не упала со стула.
Пламя, разожженное мной, гудело за дверями залов. Двери ритмично содрогались в рамах. Их доски чернели. Скоро огонь вырвется наружу. Может, попробовать бросить стул, чтобы сбить лампу на пол? Пока я раздумывала, язычок огня выпростался над первой дверью и лизнул деревянную панель над ней, оставив коричневый след.
Я пошла прочь по коридору, прочь от пожара. Распахнула следующую дверь – и остолбенела от ужаса и разочарования. Там тоже были свитки. Там тоже были книги и бумаги. Там тоже хранился урожай снов, который Слуги могли использовать на свое усмотрение. Нет, этому не бывать!
Времени нет!
– Это то, зачем я здесь! Это будущее, которое я должна сотворить! Это мое время, и мне его хватит. Путь, что я создаю, начинается здесь! Я должна это сделать! – выкрикнула я вслух.
На сей раз мои действия были более небрежными. Я посбрасывала с полок все подряд. Нашла лампу: кто-то оставил ее на столе, и она была полна лишь наполовину. С ее помощью я пропитала маслом бумажную дорожку на полу. Нашла еще одну лампу, на полке, и столкнула на пол. Она упала с грохотом, масло выплеснулось на портьеру и стеллаж с записями. Хорошо. Все хорошо. Осталось только поджечь. Я скрутила из бумаги трубочку и вышла с ней в коридор.
Там было дымно. Я закашлялась. Голова вдруг закружилась.