Она перевязала его рану вторым рукавом поверх уже насквозь пропитавшегося кровью первого, и отец на миг оскалился от боли.
– Идем! – прорычал он и похромал дальше.
– А как вы проникли в Клеррес? – с любопытством спросил Прилкоп.
Он шел рядом с моим отцом, а рядом со мной шел Любимый. Думаю, он хотел взять меня за руку, но меня уже держал Пер. А потом отпустил и сказал:
– Пойду вперед. Не нравится мне этот изгиб, за ним может скрываться что угодно. Шут позаботится о тебе. И Лант со Спарк тоже будут тебя защищать.
Пер вложил мою руку в обтянутую перчаткой руку Любимого, и я позволила ему уйти вперед. Подняла глаза на Любимого. Он посмотрел на меня сверху и робко улыбнулся. Его покрытое синяками лицо сморщилось. Я не смогла улыбнуться в ответ и посмотрела вслед Перу.
– Мы прошли через туннель для нечистот, когда был отлив. Сейчас он наверняка ушел под воду. Теперь по нему можно будет пройти только ближе к вечеру. Вряд ли пожар даст нам столько времени, – объяснил отец.
Лант спросил Прилкопа:
– А вы знаете про подземный ход под насыпью? Шут считает, что его когда-то вывели по нему с острова.
Тела убитых стражников валялись поперек коридора. Когда мы их миновали, за нами по некогда безупречно чистому полу потянулись кровавые отпечатки босых ног. Пер, крадучись, шел впереди, прижимаясь к стене и стараясь заглянуть вперед, прежде чем делать новый шаг. В одной руке у него был короткий меч, в другой – нож. Я смотрела на него и думала, что он похож на некрупного хищника на охоте. Интересно, я изменилась так же сильно, как он? Когда Пер скрылся за поворотом, у меня перехватило дыхание. Мне захотелось, чтобы он вернулся – немедленно.
Любимый хромал, опираясь на плечо девушки. Она держала наготове меч, позаимствованный у убитого, и нож.
– У тебя кровь идет, – сказала я ей.
Она даже не взглянула на порез на плече.
– Остановится, – тихо сказала она и улыбнулась мне. – Здравствуй, Би. Я проделала долгий путь, чтобы познакомиться с тобой.
Прилкоп тем временем рассказывал:
– Этот подземный ход существует давно, с тех самых пор, как император построил Клеррес и превратил полуостров, на котором он стоял, в остров. Во времена моего детства про подземный ход знали все. В те времена Слуги жили скромно и не нуждались в страже или способе тайно унести ноги, поэтому ход не использовался. Я знаю, что Любимого вынесли через подземный ход для того, чтобы не прознала Капра, а еще для того, чтобы это выглядело для него как побег. – Покосившись на Любимого, он добавил: – Ах, как они веселились, рассказывая мне, что они сделали! Как они изувечили тебя, чтобы каждый шаг давался тебе ценой страшной боли. Они знали, что ты все равно отправишься к нему. Они шли по твоему следу, словно гончие, не торопясь. Не чтобы помочь тебе, но чтобы ты уж наверняка добрался до цели. Теперь-то ты, наверное, уже знаешь все это, да?
– Я догадывался еще тогда, – глухо произнес Любимый. – Но другого пути у меня не было.
Это он привел их ко мне. А теперь он держит меня за руку. Я отложила эту мысль на потом.
– Так как же подземный ход? – нетерпеливо напомнила Спарк.
– Император, построивший замок, хотел, чтобы у него был потайной путь отхода на случай, если замок захватят враги. Когда строители перекопали перешеек, чтобы сделать Клеррес островом, они вырыли глубокий желоб в каменистой земле, а сверху возвели насыпь. Когда Любимого выносили этим путем, с подземным ходом уже было не все ладно. Возможно, во время прилива в него подтекала вода. А может, его совсем затапливало. Не знаю. Теперь это считается тайной, и о ней не говорят вслух. – Он мрачно улыбнулся.
Спарк нахмурилась:
– Но он расположен на меньшей глубине, чем туннель для стоков? Или на большей?
– На меньшей. – Прилкоп покачал головой. – Прошло много лет с тех пор, как отпустили Любимого. Возможно, ход уже обрушился. После «побега» Любимого Капра была в такой ярости, что велела заложить дверь каменными блоками.
В голосе девушки слышалась улыбка, когда она сказала:
– Вы, главное, покажите нам, где это, а уж кладка нас не остановит.
Выше и позади нас что-то с грохотом обрушилось, и мы все вздрогнули. Мой отец стал ковылять вперед быстрее.
Голос Любимого прозвучал тихо, почти без выражения, но мне послышалась в нем затаенная дрожь страха:
– Прилкоп, а откуда тебе известно так много о том, что происходило в Клерресе?
Черный человек горько рассмеялся:
– Я не предавал тебя, Любимый. Когда тебя увели, они решили, что большего от меня уже не добьются, потому и перевели в клетку получше, а пытки отменили. Я записывал сны, и они забирали их. Несколько раз они пытались склонить меня внести свой вклад в их старания по выведению новых Белых. Сны и семя – вот и все, что им от меня было нужно. Как-то ночью одной стражнице приказали соблазнить меня. Вместо этого мы с ней подружились. Она приносила мне новости, но только о том, что происходило в Клерресе. Четверо не поощряли разговоров о происходящем за его пределами. Для тех, кто вырос в Клерресе, знакомый мир ограничивался его стенами.
К нам стремглав примчался Пер, на лице его был ужас.
– Здесь наружу не пройти, – хриплым шепотом сообщил он. – Впереди большая красивая лестница. Люди бегом спускаются по ней, толпятся внизу и ходят кругами, как коровы в загоне, в зале перед выходом. Но там не выйти! Парадная дверь заперта. Я не смог протолкаться вперед: так толпа напирает на двери! Тогда я побежал по коридору, который начинался за этим залом, и наткнулся на стражников. Они отпирали каждую дверь на своем пути, осматривали комнаты и запирали. Похоже, они ищут нас. Они заметили меня, но я убежал. Гнаться они не стали – наверное, приняли меня за одного из рабов. Но боюсь, они скоро будут здесь.
Он умолк, чтобы отдышаться, и я поспешила объяснить:
– Они ищут меня. Виндлайер сказал, что выжег приказ в их головах. Они не успокоятся, пока не найдут меня. И не убьют.
Повисло долгое молчание. Издалека доносился шум толпы. Пер спрятал нож и взял меня за руку.
Мой отец заговорил, но теперь его голос звучал совсем иначе. Это был голос человека, который думает только о том, что должно произойти дальше, не поддаваясь чувствам.
– Шут, отведи нас обратно в подземелье.
Ему ответил Прилкоп:
– Вход туда – через две двери впереди, слева. Я тоже должен идти с вами. Мы оставили остальных узников запертыми, когда Виндлайер своей магией вытащил нас наверх.
Мой отец нетерпеливо спросил:
– А заложенный подземный ход начинается там?
– Да, он там. В самом низу.
– Надо добраться до лестницы в подземелье и запереть двери за собой, пока стражники не дошли сюда. Бегом!
И мы побежали, но лишь с той быстротой, с какой позволяла его раненая нога.
Едва мы оказались у нужной двери и Лант открыл ее, Прилкоп метнулся вниз и скрылся из виду.
Отец сжал плечо Ланта:
– Лант… перекрой эту дверь и ту, что ведет на следующую лестницу вниз. Завали лестницы чем только сможешь. Пер и Шут, защищайте Би до последней капли крови. – Он снял с плеча перевязь, в которой были закреплены маленькие горшочки. – Спарк, возьми. Заставь Прилкопа показать заложенный подземный вход. Если по-другому не получится, взорви стену. Отведи Би на корабль. – Он вложил горшочки ей в руки, и она прижала их к груди, как младенца. – Би… Слушайся Ланта и Шута. Делай, как они скажут. Они отведут тебя туда, где безопасно.
– Но, Фитц… – начал было Любимый надломленным голосом.
– Нет времени спорить! Помни, что ты мне обещал! – произнес отец так жестко, как еще никогда не говорил на моей памяти.
Любимый то ли охнул, то ли всхлипнул.
– Папа! – Я вцепилась ему в рукав. – Это ты мне обещал! Ты обещал, что больше никогда меня не оставишь!
– Прости, Би. – Он отвернулся от нас. – Прости. Иди вниз. Скорее!
Но в последний миг протянул руку и потрепал меня по голове. Вряд ли он предвидел, что от этого произойдет. Прикосновение разрушило наши стены. Я поняла про него все. Я ощутила его разочарование в самом себе. Он считал, что не заслуживает моей любви, что вообще ничего не заслуживает. Даже прикасаться ко мне, даже говорить, что любит меня. Потому что так подвел меня и оказался таким плохим отцом. Я оторопела. Как будто внутри его стен Силы высилась вторая стена и она не давала ему поверить, что кто-то может любить его.
Волк-Отец заговорил за нас обоих:
Ты не горевал бы так жестоко, если бы не любил ее так безумно. Так безгранично. Гордись нашим волчонком. Она дралась. Она убивала. Она выжила. И я почувствовала, как Волк-Отец одним прыжком покинул меня, чтобы очутиться в мыслях отца. Беги, волчонок. Мы останемся и будем драться, как волки, которых загнали в угол. Следуй за Лишенным Запаха. Он – часть нас. Защищайте друг друга. Убей за него, если понадобится.
И когда Волк перешел к нему, я ощутила всплеск их радости оттого, что они снова вместе. Они будут стоять тут и драться, но не ради меня, а потому, что это было именно то, что они любили. Они всегда любили это больше всего. Отец встал чуть прямее. Они оба посмотрели на меня его глазами. Смущение и гордость. И любовь ко мне. Она изливалась из отца, как кровь из раны, и он ничего не мог с этим поделать. Она пропитала меня насквозь и заполнила изнутри. Отец убрал руку с моей головы. Понимал ли он, как обнажил только что свою душу? Догадывался ли, что Волк-Отец был со мной все эти дни, а теперь вернулся к нему?
Он с нежностью высвободил свой рукав из моих пальцев. И сказал:
– Лант, прошу тебя. Уведи Би. Уведи всех их. Верни их домой живыми и здоровыми. Это лучшее, что ты можешь для меня сделать. Поспешите!
И легонько-легонько подтолкнул меня. Нет – оттолкнул от себя. И отвернулся так, словно не сомневался, что мы подчинимся.
И шагнул прочь.
– Почему? – крикнула я ему вслед. Я думала, что слишком сердита, чтобы плакать, но из глаз все равно брызнули слезы.