Я была совершенно очарована этой картиной, и на душе у меня стало радостно, как будто я шагнула в старую сказку. На коленях у спящего дремал серый кот.
Кот поднял голову и сообщил:
Нам тут хорошо.
– Он всегда играет Силой музыку, когда спит?
Кот молча смотрел на меня. Потом спящий открыл глаза. Он не удивился и не испугался при виде меня. Глаза у него были тусклые, как у старого пса. И лицо странное: маленькие глазки полуприкрыты толстыми веками, крохотные уши плотно прижаты к голове. Он облизнул губы, и кончик языка остался торчать у него изо рта.
– Я играл во сне песенку для дочурки Фитца. Если бы я только мог увидеться с ней!
– Это я и есть.
Он указал мне на подушку, лежащую на полу возле его ног:
– Присаживайся, если хочешь. Это подушка Дымка, но он будет не против.
Еще как буду!
Я села на камни очага и посмотрела на него снизу вверх:
– Ты – Олух?
– Так меня называют. Да.
– Я читала о тебе. В дневниках моего отца.
Он широко улыбнулся, и я поняла, что он дурачок.
– Я скучаю по нему, – сказал Олух. – Он всегда приносил мне конфеты. И маленькие кексики с розовой глазурью.
– Звучит замечательно.
– Они были очень вкусные. И красивые. Мне нравилось выложить их рядком и смотреть.
– Я любила разложить в ряд мамины свечи. И вдыхать их запах. Но я их никогда не жгла.
– У меня есть четыре медные пуговицы. И две деревянные, а еще одна – из ракушки. Хочешь, покажу?
Я обрадовалась. Мне так не хватало простых радостей – например, рассматривать пуговицы вместе с другом. Кот заворчал, спрыгнул с коленей Олуха и улегся на подушке. Когда Олух встал, подошел к шкафу и достал свою коробку с пуговицами, я почувствовала, какую боль доставляют ему движения, и поняла, что он старый. Ему было трудно ходить, но пуговицы были важнее боли. Он принес коробку и снова опустился на стул. Я подобрала упавший плед и укутала его ноги как было. Олух стал показывать пуговицы по одной и рассказывать, как нашел каждую.
Потом я спросила:
– А ты можешь научить уметь играть музыку, как ты?
Он замер. И тихо-тихо спросил:
– Мою музыку?
Олух сомневался. И боялся.
Я ждала, затаив дыхание. Неужели я все испортила, когда попросила его об этом?
Он протянул мне руку. Поколебавшись, я вложила свою руку в его, и его пальцы обхватили мою ладонь. Я почувствовала, как гудит в нем магия.
– Только тихонько, – сказал Олух. – Мне не разрешают петь мою песенку громко.
Тут он что-то сделал с моими стенами, и мы вдруг очутились окруженными его собственной защитой. Это было очень странно…
– Вот так. А музыка делается так… – Он улыбнулся. – Начнем с кошачьего мурлыканья.
В ту ночь у меня появился друг и наставник.
Я вернулась домой задолго до рассвета. Олух научил меня, как творить музыку из кошачьего мурлыканья, поскрипывания кресла-качалки и тихого потрескивания пламени в камине. А прежде чем я отправилась обратно к себе, он окутал меня своим «Вы ее не видите!». Весь следующий день я была сонная, но ничуть не огорчалась. Следующей ночью вернулась, и он уже ждал меня. Я помогла ему соорудить «палатку», как он это называл, – защиту, куда более надежную, чем любые стены, которые мне когда-либо удавалось возвести. Олух приберег на вечер немного имбирных пряников (ему теперь приносили еду прямо в комнаты), и мы съели их, играя вместе нашу мурлыкательную музыку и вплетая в нее другие звуки. Он подбросил внутрь меня смешинку, когда кот играл с клубком, и я поняла, что это знак доверия. Мне еще никогда и ни с кем не было так весело.
Это было даже лучше, чем день, когда отец взял меня на ярмарку в Дубы-у-воды, потому что никто не убивал собак и не ранил попрошаек. Мы просто играли.
И это оказалось удивительно и прекрасно, ведь мне всю жизнь не с кем было играть.
Глава 46Каменоломня
В народе Шести Герцогств ходит множество историй о людях, исчезнувших в столпах Силы. И множество историй о людях, внезапно появившихся из этих камней. Часто в этих легендах люди бегут от несправедливого суда и камни дают им убежище. В других рассказах говорится, как из камней выходили чужестранцы или странные на вид люди и исполняли желания – например, даровали крепкое здоровье.
Я полагаю, что за всеми этими сказками скрывается неправильное использование столпов необученными магами.
С луной что-то не так.
Я моргнул. И правда – луна. Значит, мы уже не внутри камня. И не между камнями, как это «между» ни понимай. Мы лежим на земле и смотрим на луну. На груди у меня сидит ворона. Я зашевелился, она спрыгнула и поскакала прочь. Лунный свет мелькнул на ее алых перьях, и вот она скрылась из виду. Прохладный ночной воздух ласкает мою кожу. Я лежу на твердом камне. Оторвав взгляд от луны, я посмотрел ниже и увидел каменный столп, из которого я вывалился сюда. За ним темнел лес.
Это точно не Кельсингра.
Луна, настойчиво напомнил волк.
Я присмотрелся. Ах да – луна почти полная, но не совсем. А когда мы вошли в камень, было полнолуние. Получается, либо мы вышли из камня прежде, чем вошли, либо провели в нем почти целый месяц.
Или дольше?
– Где мы? – спросил я вслух, чтобы заглушить мысли о потерянных днях. Или месяцах. А может, годах?
Я слышал о людях, исчезнувших в камне и появившихся из него спустя много лет либо совершенно не изменившимися, либо очень, очень старыми. Не состарился ли я? Вдруг почувствовал себя древним стариком. Дряхлым. Вдруг Неттл уже старуха, а у Би есть собственные дети? Представив себе это, я содрогнулся и сел.
Где мы?
Там, куда нам было нужно. В единственном месте, что нам осталось.
Встать оказалось нелегко. Я перевернулся на живот, поднялся на четвереньки и только потом выпрямился. На небе светили звезды и почти полная луна. Я оглядел массивные каменные утесы и вечнозеленые леса за ними. Пахло водой. Я повернул голову и пошел на запах. Под сандалиями шуршали песок и мелкие камешки. Спустившись по пологому склону, вышел к квадратному водоему со стоячей водой. Оттуда несло водорослями. Я опустился на колени, зачерпнул в пригоршню и попил. А потом еще.
Наконец выпрямился. Есть хотелось по-прежнему, но вместе с жаждой отступила и головная боль, ставшая уже привычной. Я огляделся по сторонам и постепенно понял, где очутился. В каменоломне. Там, где Элдерлинги когда-то добывали камень Силы. Неподалеку отсюда Верити попрощался с человеческим обличьем. Он высек дракона из черного камня с серебряными прожилками, стал им и поднялся в небо, чтобы защитить Шесть Герцогств.
Сюда-то нам и нужно.
Нет! Я хотел прикоснуться к той грани, что привела бы нас в Кельсингру!
Знаю. Но нам нужно было сюда.
Я затолкал его слова поглубже. Когда-то я хорошо знал это место. Оно сильно изменилось, но осталось узнаваемо. Я попытался припомнить, где стояла потрепанная палатка Верити, где был костер, где мы разбили лагерь… Лунный свет играл на серебристых прожилках в камне. Я бродил среди огромных блоков, отвергнутых Элдерлингами. Когда-то их круги Силы приходили сюда, чтобы выбрать камень и создать из него существо, которое служило бы вместилищем их тел и воспоминаний. Возможно, круги магов из Шести Герцогств каким-то образом переняли эту традицию у Старших. Возможно, где-то в стенах Кельсингры или среди каменных брусков Аслевджала сохранилась история о том, как это произошло.
Я разыскал старый лагерь Верити. За эти годы от него почти ничего не осталось. Надеялся найти еще что-нибудь – мы ведь почти все бросили, когда пришлось бежать. Что могло остаться? Полусгнивший лук Кетриккен, нож, одеяло? Ночь была холодная, и я был бы рад закутаться во что-то. Так странно оказалось переместиться из лета в жарком крае в лето в горах.
Боюсь, дело уже к осени. Подними голову и принюхайся, брат. Я чую конец лета, скоро листья начнут опадать.
Неужели мы пробыли в камнях так долго?
Ты что, вообще ничего не помнишь о том, как мы шли сквозь них? – искренне удивился волк.
Ничего.
Ни Верити, ни Шрюда? Ни мимолетного касания Чейда?
Его слова потрясли меня. Я замер, ощупью роясь в памяти. Я помнил грабителей, напавших на нас в древнем городе, помнил, как по небрежности коснулся рукой не той грани камня, которая была мне нужна. Напряг память…
«Вот ты где, мой мальчик!»
«Оставь его. Тут для этого не время и не место. У него есть миссия».
«Просто подойди к двери моей комнаты и покажи эту булавку. Тебя пропустят».
Я лежал на спине, глядя на чуть ущербную луну. Может, я только вообразил прикосновения их разумов? Может, я сам себя обманываю? Тут меня волной накрыла усталость.
С нами что-то неладно. Похоже на болезнь, но не болезнь.
Это все камни. Я почти так же чувствовал себя в тот раз, когда надолго застрял в камнях по пути с Аслевджала.
Нет. Это другое, настаивал волк.
Я не стал прислушиваться к нему. Сколько времени прошло. Не меньше месяца мы блуждали между камнями. Должно быть, Би и остальные уже в Удачном.
Меня словно ледяной водой окатило: они же все думают, что я умер! Надо дать им знать, что я остался жив. А потом подождать несколько дней, чтобы прийти в себя, и снова воспользоваться столпами. По старой дороге Силы я пойду к колонне на развалинах рыночной площади. Оттуда смогу попасть прямо в Бакк. И когда окажусь дома? Еще до следующего полнолуния! А сейчас свяжусь с Дьютифулом и скажу ему, что я жив. И он передаст это Би, когда она прибудет.
Я обхватил себя руками и замер, стараясь сосредоточиться и найти внутреннее равновесие. Но при этом заметил, как страшно отощал. Сквозь кожу проступали ребра. И я замерз до костей. Нет, сначала надо разжечь костер. Но как? По старинке. Если придется, буду добывать огонь трением, но без костра не обойтись. Мне нужны свет и тепло, чтобы сосредоточиться, потом я смогу воспользоваться Силой.