Думаешь, у меня глисты?
Черви. Они пожирают тебя быстрее, чем твое тело успевает исцелиться.
На обратном пути от ручья к каменоломне я глубоко задумался. Мой костер почти догорел. Я отгреб угасшие угли, а на горячих, что были под ними, испек две рыбы. Съев их, я посмотрел на две оставшиеся. Есть хотелось по-прежнему. Ладно, завтра наловлю еще в дорогу. Я поворошил угли и положил на них оставшуюся форель.
Когда ты решишь?
Скоро.
Я почти услышал, как Волк вздохнул – точно так же, как в те ночи, когда он звал меня на охоту, а я оставался под крышей и печально водил пером по бумаге, чтобы еще до рассвета сжечь написанное. Я потыкал рыбу палочкой. Почти готова. Не стоит есть ее сырой, еще подхвачу глистов… С горечью улыбнулся. А может, глисты сожрут паразитов, которые уже живут во мне, если верить волку? Я осторожно перевернул рыбу двумя палочками. Терпение.
Пошел дождь – две теплые капли упали мне на запястье. «Нет, не дождь», – понял я, опустив глаза. Это у меня из носа пошла кровь. Я зажал его пальцами.
А если она не остановится?
Кровь всегда останавливается.
А твое тело всегда исцеляется само.
Выждав время, я разжал пальцы. Кровь больше не шла.
Видишь?
Ответа не последовало.
– Волк! Ты еще со мной?
Он мрачно, без слов подтвердил свое присутствие.
Мне в голову пришла одна мысль:
– Если придется… Если что-то случится со мной, ты сможешь отправиться к Би и быть с ней до конца дней ее?
Я буду тенью тени.
– Но ты сможешь?
Я мог бы. Если ее стены не будут подняты и все будет правильно. Но я не стану.
– Почему нет?
Фитц… Я не вещь, которую ты можешь передать дочери. Мы с тобой переплетены.
Я выкатил палочкой рыбу из костра, отряхнул ее от пепла. Будь я не так голоден, то сначала бы снял и выбросил шкурку. Но я стал отрывать от нее куски и перекидывать с ладони на ладонь, чтобы остудить и спешно запихать в рот. Доев, отправился к воде и попил. Мне стало легче.
Взглянув на ясное синее небо, я подумал, что ночи в горах даже летом холодны. Надо собрать еще дров. Путь к опушке леса пролегал мимо нескольких брошенных каменных блоков. Когда я двинулся в ту сторону, Ночной Волк заговорил:
Мне нравится вон тот камень.
Не маловат?
Нас всего двое.
Чтобы задобрить его, я прошел мимо того камня. Вблизи стало ясно, почему его отвергли. Это был кусок более крупного камня, расколовшегося вдоль толстой серебряной жилы. Он был черный, блестящий, а в глубине его мерцало множество прожилок Серебра. Этот каменный блок был намного меньше того, что выбрал Верити, – размером с двуколку. Я положил на него руку. Ощущение было странное. Оказывается, необработанный камень Силы пуст. И только и ждет, чтобы его заполнили. На ощупь он был какой-то странный. Хотелось гладить его снова и снова. Солнце приятно нагрело его. Будь я котом, я бы разлегся на этом камне.
Ты такой упрямый!
А ты нет?
Я был упрям, когда был волчонком. Я хотел ненавидеть тебя. Помнишь, какой я был злой, когда ты впервые увидел меня в клетке? Даже когда ты нес меня прочь, я пытался укусить тебя сквозь прутья.
Но ты ведь и правда был всего лишь волчонком. И с тобой плохо обращались. С чего бы тебе было доверять мне или слушать, что я говорю?
Верно.
Он был грязный, вонючий и тощий как скелет. В нем кишели паразиты и кипел гнев. Но именно этот гнев тогда помог нам сойтись. Наша ярость текла у каждого своим руслом, но они этим были похожи, и наши разумы объединились. Тогда, в первые минуты, я и не понимал, что между нами сразу же возникла глубокая связь в Даре, хотели мы того или нет.
– Ох, волчонок!.. – вырвалось у меня вслух.
Так ты звал меня тогда.
Только тут я понял, что мы сделали. Вспыхнувшее воспоминание впиталось в камень. Я провел по поверхности блока рукой и нащупал именно то, чего и ожидал. У Ночного Волка на загривке было место, где черные остевые шерстинки чуть загибались, заходя на черно-серую шерсть на спине. Моя ладонь помнила, как эти волоски касались ее, когда я клал руку Ночному Волку на загривок. Мы могли идти рядом или сидеть бок о бок на утесе и смотреть на море, и моя рука будто сама собой ложилась на это место. И от прикосновения наша связь делалась как новенькая, будто мы заново поклялись друг другу в верности.
Было так приятно ощутить это снова.
Чтобы оторвать руку от камня, мне пришлось приложить всю свою волю. И когда я поднял ее, то увидел, что камень изменился. Нет, он не превратился в живого и дышащего зверя, но там, где я его касался, на участке в форме моей ладони, можно было разглядеть каждую остевую шерстинку волчьей шерсти.
Я глубоко вздохнул. Нет. Еще рано. И пошел прочь.
Ночной Волк во мне хранил молчание.
Пришлось пройти мимо нашего старого лагеря. Кетриккен была тогда так молода… Мы с Шутом едва вошли в пору зрелости, да и то как посмотреть… Старая Кеттл с мудрыми глазами, глубоко запавшими на морщинистом лице, и множеством тайн. И Старлинг. Старлинг, которая порой раздражала меня, как зудение мошкары. Я оглядел место лагеря. Деревья с тех пор сделались выше. На земле остались лишь мокрые и гнилые обрывки ткани. Я поворошил их ногой и нашел лоскуток, сохранивший цвет. Синий – таким был плащ Кетриккен. «Моя королева», – подумал я и улыбнулся. Отбросив расползающийся клочок ткани, я нашел под ним наш старый топорик для рубки дров – топорище сгнило, железо проржавело. Встал и пошел дальше.
За лагерем было место, где Верити вырезал своего дракона. Мелкие куски камня до сих пор усеивали землю там, где он сидел. Сначала Верити работал зубилом, стуча по нему камнем вместо молотка, но потом окунул руки в первозданную Силу и стал придавать форму камню ими. Мой король. Правда ли он сказал мне, что уже пора создать собственного дракона? И смириться с тем, что о Би будет заботиться кто-то другой? Покинуть человеческое тело, променять его на камень и Силу?
Нет. Завтра на рассвете я встану и пойду ловить рыбу. Поймаю дюжину форелей и съем их все. Потом наловлю еще и закопчу их, а на следующее утро отправлюсь в путь к бывшей рыночной площади. Интересно, помер ли старый медведь зимой, или придется столкнуться с ним?
Мы умрем еще прежде, чем доберемся туда. Фитц… Почему ты не слушаешь меня?
Я не могу.
И это была правда. Во мне не хотела умирать надежда, что я все еще могу вернуться домой и быть с Би. Глисты – не такая уж страшная беда. Баррич знал десятки способов избавиться от них. Целители Оленьего замка выращивают травы в Женском саду. Вот вернусь домой, отдохну и сразу окрепну. Мы с Би будем вместе. Уедем подальше от королевского двора с его правилами. Поскачем верхом. Будем останавливаться на постоялых дворах, словно странствующие менестрели, и Би выучит историю и географию Шести Герцогств, увидев их своими глазами. Шут отправится с нами, и Пер тоже. Будем вести простую жизнь и путешествовать без забот. Мы будем счастливы.
Не хочу смотреть, как ты будешь умирать.
Я не собираюсь умирать.
А кто собирается?
Я набрал немного хвороста. На земле хватало сухих веток и сучьев, но срубить ветку побольше мне было нечем. Я улыбнулся, вспомнив, как Верити восстановил лезвие своего меча, прежде чем отдать его мне. Вернулся туда, где лежал ржавый топор. Провел пальцами по лезвию, рисуя в воображении, как оно становится острым и крепким. Насадить его на топорище оказалось труднее. Но когда я все-таки восстановил топор, то быстро нарубил кучу веток потолще, набрал их полную охапку и отнес к костру. В воздухе еще пахло жареной рыбой, и я пожалел, что не наловил больше. Подбросив пару сучьев в костер, сел у огня.
Проснулся среди ночи, как от толчка. Я лежал на холодном камне, костер почти погас. Подбросил веток и помог ему разгореться, радуясь, что принес достаточно дров, чтобы продержаться до утра. Мне совсем не хотелось бродить по лесу в темноте в поисках кучи веток, которую я нарубил накануне. «Вот сейчас волк упрекнет меня за глупость и лень», – подумалось мне…
Но он не упрекнул.
Далеко не сразу я понял, что его больше нет со мной. Просто нет.
Я остался один.
Глава 47Сердце волка
Ревел, пожалуйста, съезди сегодня в Дубы-у-воды. Переплетчица Марли сообщила, что мой заказ готов. Я полагаюсь на тебя: оцени, насколько хорошо сделана работа, и либо прими ее, либо попроси переделать. Смотри, чтобы страницы были переплетены в кожу как следует и оттиск на обложке хорошо виден. И если найдешь, что результат стоит уплаченных денег, принеси его мне, но так, чтобы никто не видел. Это подарок юной госпоже Би, и я хочу вручить его сам, сделав ей сюрприз.
Я навещала Олуха каждую ночь, хотя из-за этого днем не могла сосредоточиться. Меня журили за то, что я не выучила калсидийские глаголы или что вышила маргаритки зелеными нитками, и теперь придется все переделывать, но мне было все равно. Каждый вечер я ложилась в кровать и спала, пока музыка Олуха ласково не будила меня. Тогда я спешила по коридорам в ночной рубашке и проводила лучшие часы в своей жизни.
Мне хотелось подарить ему что-то. Хоть что-нибудь. Яркие платки, которые я купила для Ревела, так и лежали в моем шкафу. Мне понадобилось немало времени, чтобы решиться отдать их Олуху. Но даже платков было мало, чтобы выразить всю мою признательность этому доброму старику. У меня были чернила и кисточки, чтобы вести дневник снов. Я очень-очень осторожно вырезала из него страницу и нарисовала Дымка, играющего с катушкой ниток. Глаза сделала зелеными, зрачки – черными, мех – серым, а крохотные коготки – белыми.
Олух очень обрадовался моим подаркам. Он обещал хранить их в секрете.