Он растопырил руки, склонил голову набок и качнулся из стороны в сторону, изображая птичий танец.
– И что дальше? – спросила Спарк, затаив дыхание.
– В глазах драконицы кружились вихри, прямо как ленты на майском дереве. Она положила голову на землю, а Пеструха запрыгнула ей на нос и стала чистить клювом чешуйки вокруг глаз и пасти. А драконица забулькала, будто закипающий чайник!
– А потом?
Судя по голосу Спарк, девушка жалела, что пропустила такое зрелище.
– Я стоял и ждал ее. Когда у меня ноги уже совсем заледенели, я позвал Пеструху, но она даже головы не повернула. А драконица лежала себе, прикрыв глаза, будто огромная кошка. Ну, я и пошел обратно один. – Он встревоженно нахмурился и спросил меня: – Как думаете, Пеструхе ничего не грозит?
– Думаю, за нее можно не бояться. Пеструха – очень умная птица.
А может быть, драконы и вороны издревле связаны? Вороны любят подбирать объедки за настоящими хищниками. Не удивительно, если они заключили союз с драконами.
– Очень умная птица.
А еще я знал, что в Пеструхе есть тайна, которую может открыть мне только она сама.
– Это да, – с гордостью заявил Пер. – Она такая.
В один солнечный день я проснулся после дневного сна и обнаружил, что остался один. Тело и разум были вялыми, сонными, и только небольшая прогулка по городу могла помочь мне прийти в себя. Накинув свой прекрасный, подобающий принцу Шести Герцогств плащ, я отправился на улицу. Белые ветви деревьев на холмах за пределами Кельсингры казались чуть розоватыми от прилива весенних соков. Некоторые – возможно, ивы – покрылись крапинками нежной зелени, словно кто-то развесил бусы на их тонких побегах. Снег в горах стаял. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Ночным Волком кормились на их лесистых склонах, охотились как звери и спали как убитые? Целая жизнь, а может, и две.
Стены зданий нашептывали мне воспоминания Элдерлингов, хранящиеся в их пропитанных Силой камнях. Сперва их гомон был едва слышен, словно звон комара где-то вдалеке, потом сделался настойчивым, как жужжание пчел. Они навалились на мои стены, сминая защиту. Я повернул назад, когда стал разбирать обрывки разговоров и видеть расплывчатые тени Элдерлингов. Поток Силы бурлил вокруг, грозя обрушиться, подобно океанской волне, подхватить и унести далеко от берега. Глупо было отправляться на прогулку одному. Я уже направлялся к Гостеприимному дому, когда понял, что за мной идет Рапскаль. Стараясь защититься от шепота древних Элдерлингов, я перестал обращать внимание на то, что творится вокруг наяву. Пошел медленнее, слегка покачиваясь. Пусть Рапскаль считает меня слабее, чем я есть на самом деле. Хотя, положа руку на сердце, в нынешнем состоянии даже упрямый ребенок наверняка был бы сильнее меня в драке, куда уж мне против этого воина-Элдерлинга.
Он быстро нагнал меня:
– Принц Фитц Чивэл! Рад видеть, что ты поправился после колдовства.
– Очень любезно с вашей стороны, генерал Рапскаль. Но даже эта краткая прогулка слишком утомила меня. Как только вернусь, придется прилечь.
– О, вот как! Очень жаль. Я надеялся сказать тебе пару слов. Важных слов.
Последнее генерал добавил, понизив голос, будто опасался, что нас подслушают.
Он что, хочет высказать мне какие-то угрозы наедине? Но когда я посмотрел на него, Рапскаль ответил мне умоляющим, почти извиняющимся взглядом.
– Я ошибался в тебе. Хеби сказала, что я был не прав. – Генерал заговорил еще более серьезным тоном: – Ей приснился сон. Или, может быть, вспомнилось что-то. Она велела передать, что ваши цели справедливы. И она на вашей стороне. – Рапскаль понизил голос до шепота: – Она велела мне помочь тебе всем, чем только смогу, разрушить город Слуг и уничтожить их самих. Всем, чем только смогу. – Он наклонился и заговорщицки положил руку мне на предплечье. Его глаза сверкнули – совсем не так, как могут сверкать глаза у людей. Мое волнение переросло в тревогу, когда он доверительно добавил: – Твоя ворона и Хеби очень сдружились.
– Хеби? – переспросил я, пытаясь улыбнуться в ответ.
– Моя драконица. Ну, ты же знаешь Хеби, верно? Мою алую милашку. – На миг его улыбка превратилась в мальчишескую ухмылку, отчего он заметно помолодел на вид. – Ей нравится твоя ворона – Пеструха, так ведь ее зовут? Пеструха нахваливает Хеби и говорит ей, какая она красавица. Раньше-то, до того как ворона появилась, только я восхищался Хеби, как она того заслуживает. В общем, Хеби вроде как привязалась к Пеструхе. Но я не об этом хотел поговорить. Ты задумал убить всех Слуг – Хеби верит, это правильно.
Я попытался истолковать его слова:
– Твоя драконица увидела во сне или вспомнила, что ей бы пришлось по душе, если бы кто-то убил всех Слуг Белых?
Он ухмыльнулся шире, и на преображенном драконом лице сверкнули белые человеческие зубы.
– Ага. Точно.
Рапскаль явно был доволен, что его слова дошли до меня.
Я остановился. Оперся рукой о стену здания, думая прислониться к нему, чтобы передохнуть. Это было ошибкой. Улица внезапно заполнилась Элдерлингами – голубыми, серебряными, зелеными; высокими угловатыми созданиями с причудливыми узорами чешуи на лицах, в элегантных просторных одеяниях, изящно наброшенных на плечи. Сегодня на площади Королевы музыканты будут состязаться в мастерстве, и сама королева вручит награду победителю…
– Эгей! Очнись, принц. Я веду тебя обратно в Гостеприимный дом. Там голоса не такие громкие.
Оказалось, что я иду по улице и генерал Рапскаль крепко держит меня под локоть. Состязание музыкантов развеялось, будто сон. Рапскаль вел меня. Возможно, он даже что-то говорил.
– Мне нехорошо, – услышал я собственный голос.
– Да все с тобой прекрасно, – сказал он успокаивающе. – Ты просто был не готов. Если выбрать, какой голос ты хочешь услышать, и приготовиться пожить жизнью этого Элдерлинга, можно узнать много интересного. Я вот узнал! Пока я не открыл мысли воспоминаниям древнего воина-Элдерлинга, я был неуклюжим, глупым парнем, вечно нетерпеливым. Другие хранители хорошо ко мне относились, но никогда не уважали по-настоящему. Никогда.
Голос его задрожал, и он прикусил язык. Вспомнилось, как недавно он показался мне мальчишкой.
Рапскаль прокашлялся.
– Моей драконице Хеби тоже было нелегко. Она никогда особенно не говорила с другими драконами или их хранителями. Когда она впервые подошла ко мне, она была маленькой и неуклюжей. Другие драконы презирали ее. Она даже не помнила своего настоящего имени – это я назвал ее Хеби. Но из всех драконов она первой научилась летать и первой сама убила дичь.
Генерал горделиво выпятил грудь, словно говорил о собственном ребенке. Потом заметил, что я смотрю на него, и резко кивнул.
– В комнату, – тихо проговорил я. – Мне нужно прилечь.
И это уже не было притворством.
– Конечно. Я с радостью отведу тебя.
Рапскаль похлопал по моей руке, лежащей у него на предплечье, и через это краткое прикосновение мне открылось о нем гораздо больше, чем хотелось. Мы пошли дальше – слишком быстро для меня, но я стиснул зубы, стараясь не отставать. Хорошо бы, если б, когда мы придем в наши покои, там был Лант. Погодите-ка… Когда это я начал рассчитывать, что он будет защищать меня?
Вот если бы рядом был Риддл…
– Так-то вот, – сказал Рапскаль таким тоном, будто подводил черту, и я понял, что многое прослушал, задумавшись. – Поэтому все, что Хеби вспоминает или видит во сне, – очень важно.
Наконец добрались до Гостеприимного дома. Внутри после яркого солнца на улицах казалось сумрачно. Двое Элдерлингов обернулись и уставились на нас, когда Рапскаль повел меня вверх по лестнице.
– Мы наверх, – весело сообщил он им.
Генерал оказался сильнее, чем выглядел.
– Большое спасибо за помощь, – сказал я, когда мы очутились у двери наших покоев.
Я надеялся, что Рапскаль там со мной и простится, но он зашел следом в комнату.
– Вот. Садись-ка к столу. Я скажу, чтобы принесли еды.
Выбора не было, пришлось повиноваться. Попытки не допускать в свой разум голоса Элдерлингов совершенно лишили меня сил. Притворившись, будто устраиваюсь на стуле, я украдкой проверил, что маленький нож, который дал мне Риддл, спрятан в потайных ножнах в ремне. При желании можно было достать его и, может быть, даже отрезать себе масла, если оно окажется мягким. Я попытался разозлиться, в надежде, что гнев придаст мне сил, но ощутил только страх и слабость в коленях. Показное дружелюбие Рапскаля не убедило меня. Похоже, нрав его переменчив. И при этом Рапскаль хитроумен. Похоже, только он один и догадался, что мы были не вполне честны с жителями Кельсингры. Так кто же передо мной: безжалостный военачальник, готовый на все ради защиты своей родины, или печальный юноша, переживающий из-за снов драконицы?
Коснувшись цветочного рисунка у двери, он сел со мной за стол.
– Как это получается? – спросил я, надеясь узнать о нем больше. – Что происходит, когда нажимаешь на этот цветок?
– Понятия не имею. Просто оно так устроено. Стоит нажать на него – и внизу в кухнях такой же цветок начинает светиться и гудеть. На каждую комнату – свой цветок. – Он пожал плечами, будто отметая мой вопрос. – Мы еще так многого не знаем. Например, мы всего шесть месяцев назад поняли, что эти помещения внизу задуманы как кухни. Там есть чаша, которая наполняется горячей или холодной водой. Но ни плит, ни печей. Довольно странная кухня получается. Хотя не то чтобы у моей матери была печь или хотя бы кухня, насколько я помню.
Генерал ненадолго замкнулся в угрюмом молчании. Теперь, когда гомон Силы на улицах не отвлекал меня, мне захотелось, чтобы он рассказал больше о том сне. Но прежде всего надо было как-то предупредить остальных, пока они не вернулись. Я не доверял этому Рапскалю нисколько. А вдруг он придумал этот сон, только чтобы пробраться в наши комнаты?
Трижды вдохнув и выдохнув, я спросил:
– Так твоей драконице приснился Клеррес?