– Игрот-пират…
Эта история добавила необходимых подробностей к скупому рассказу Янтарь. Я наклонился ближе, потому что Альтия говорила тихо, словно опасаясь, что ее подслушают.
– Он самый, – произнес Брэшен с такой безнадежностью в голосе, что я окончательно уверился: все очень серьезно.
– Тому, кто родом не из Удачного, трудно понять, насколько жестоко измывались над Совершенным в плену. – Голос Альтии сделался сдавленным, словно у нее перехватило горло.
Тогда вмешался Брэшен:
– Думаю, мы рассказали о Совершенном ровно столько, сколько способен осмыслить человек со стороны. Добавлю только, что Янтарь восстановила ему лицо и вернула зрение. Они сделались очень близки в те дни. Он явно скучал по Янтарь и до сих пор очень… привязан к ней.
Я кивнул, по-прежнему не понимая причин их тревоги.
– Они проводят слишком много времени вместе, – сказала вдруг Альтия. – Не знаю, о чем они говорят, но с каждым днем Совершенный становится все беспокойнее. Мы с Брэшеном чувствуем это. За столько лет жизни у него на борту мы стали будто…
– Созвучны, – подсказал Брэшен, попав в самое яблочко.
Я хотел было рассказать, как хорошо я понимаю их по этой части, но сдержался. Они и так считают меня странным, не стоит говорить, что я вдобавок владею передающейся по наследству магией, с помощью которой могу соприкасаться разумами с другими людьми.
А может быть, не только с людьми, но и с живыми кораблями? Со Смоляным мы определенно обменивались мыслями. Но на борту Совершенного после первой стычки я старательно держал стены поднятыми, опасаясь, что, стоит мне открыться и прислушаться к нему, он не только почувствует это, но и разозлится. А я и без того достаточно насыпал ему соли на раны.
Поэтому просто сказал:
– Я могу представить подобное родство душ.
Альтия кивнула моим словам и долила нам всем еще вина.
– Это «родство» работает в обе стороны. Мы чувствуем корабль, а корабль чувствует нас. И с тех пор как Янтарь поднялась на борт, чувства Совершенного стали ярче, сильнее.
– А в такие дни он становится более своевольным, – подхватил Брэшен. – Мы заметили, что с ним стало труднее управиться. И команда тоже это чувствует. Днем мы миновали отрезок реки, где коварные, изменчивые мели. Обычно мы сбавляем там ход из осторожности. Но сегодня Совершенный не послушался, и мы прошли этот участок быстрее, чем когда бы то ни было. Почему Совершенный так спешит?
– Не знаю.
– Куда вы направляетесь?
На меня вдруг навалилась усталость. Не было никаких сил рассказывать свою историю заново.
– Я думал, королева Малта послала вам письмо с голубиной почтой.
– Да, мы получили его. Она просила нас помочь вам в благодарность за то, как ты помог многим детям Кельсингры, исправив то, что сделали с ними Дождевые чащобы.
– То, что сделали с ними драконы, – поправил я.
Разговор начал тяготить меня. Альтия и Брэшен были явно расстроены, почти разгневаны на то, что творилось в душе их корабля. Теперь они скажут, что в этом виновата Янтарь. И потребуют, чтобы я что-нибудь сделал.
И я предложил то, что лежало на поверхности:
– Может быть, нам всем просто пойти к носовому изваянию и спросить, что его тревожит?
– Пожалуйста, говори тише, – предупредила Альтия.
Брэшен категорично мотал головой:
– Поверь нам, мы хорошо знаем Совершенного. Пусть он и очень стар, но к доводам рассудка относится не как взрослый. Он больше похож на юношу, почти еще ребенка. То слушает голос разума, то поддается порывам. Если попытаться встать между ним и Янтарь, боюсь, выйдет… – Он умолк, не в силах подобрать слова, и только вытаращил глаза.
Альтия вдруг вскочила:
– Что это?
Я тоже почувствовал: меня словно окатило жаркой волной, колючие мурашки пробежали по всему телу, дыхание перехватило. Я вцепился в край стола, чтобы не упасть, и только тогда понял, что пошатнулся вовсе не оттого, что голова пошла кругом. Нет. По поверхности вина в моем бокале расходились круги.
– Землетрясение, – сказал я, стараясь не волноваться.
В Шести Герцогствах землетрясения не были редкостью. Я слышал о подземных толчках такой мощи, что стены Оленьего замка шли трещинами. На моем веку такого не случалось, однако менестрели пели о рушащихся башнях и уничтоженных гаванях. И вот стихия застала нас на корабле, стоящем на якоре возле гигантского леса, где вместо суши сплошная топкая грязь…
– Не землетрясение, – сказал Брэшен. – Это корабль. Идем!
Вряд ли он обращался ко мне, но я поспешил за Альтией прочь из капитанской каюты. На палубе уже собралось немало народу. Некоторые матросы озадаченно вглядывались в кроны деревьев или в воду за бортом. Мимо нас в сторону бака пробежал Клеф. Я двинулся за ним, но торопиться не стал. Не хотелось снова попасться в руки Совершенному. Под ногами что-то хрустнуло, и я посмотрел вниз. В неверном свете фонарей казалось, будто палуба выстлана речной галькой, а не сделана из обтесанных досок зернистого диводрева. Нет, не галькой. Чешуей.
Я бросился догонять Альтию. Брэшен и Клеф остановились на безопасном расстоянии от деревянной фигуры. Янтарь стояла на полубаке одна, гордо выпрямив спину и высоко держа голову, – вся ее поза выражала упрямство. Совершенный обернулся и сунул что-то ей в руки. Видно, он забыл, что она слепа. То, что он передал, глухо ударилось о палубу.
– Еще! – потребовал Совершенный.
– Больше у меня сейчас нет. Но помоги мне – и обещаю: я постараюсь достать для тебя еще.
– Мне нужно больше! Этого мало!
Сначала я подумал, что тусклый свет шутит со мной шутки. Лицо Совершенного больше не походило на мое. Теперь оно было покрыто чешуей, словно у старика, прожившего всю жизнь в Дождевых чащобах. Вот он чуть повернулся, и я увидел его глаза. Они все еще были голубыми, но теперь среди голубизны кружились серебряные вихри. Это были глаза дракона. Совершенный потянулся к Янтарь рукой с когтистыми пальцами…
– Шут! Отойди от него! – крикнул я, и Совершенный вскинул голову, чтобы встретиться со мной взглядом.
– Не смей ее так называть! Она умнее всех вас!
– Янтарь, что ты натворила? – воскликнула Альтия глухим, надтреснутым голосом.
Брэшен молчал, в ужасе глядя на преобразившееся изваяние.
– Она вернула мне мою истинную природу, вот что! Пусть и не полностью, – ответил им Совершенный.
Лицо его менялось на глазах; по чертам, заимствованным у меня, рябью пробегали цвета. Вот оно блеснуло в полумраке бронзой, он схватил Янтарь когтистыми руками, поднял над палубой и прижал к груди, будто свою собственность.
– Она знает, кто я на самом деле, и она без колебаний дала мне то, в чем я всегда нуждался.
– Прошу тебя, кораблик, успокойся. Поставь Янтарь обратно на палубу. Объясни нам все.
Брэшен говорил так, будто пытался урезонить разбушевавшегося десятилетнего мальчишку – спокойно и в то же время властно. Хотелось бы мне так уметь.
– Никакой я не кораблик! – Крик Совершенного распугал птиц в ночном лесу. – Я никогда не был кораблем! Мы – драконы, пойманные в ловушку! Обращенные в рабство. Но Янтарь – мой настоящий друг, она показала мне, что я могу вырваться на свободу!
– Настоящий друг, – негромко повторила Альтия, словно усомнившись в справедливости и того и другого слова по отношению к Янтарь.
Брэшен подошел и встал рядом с женой. Он был весь напружиненный, словно гончая, ожидающая, когда ее спустят на дичь.
Он бросил короткий взгляд через плечо на глазеющих матросов:
– Я все улажу. Занимайтесь своими делами.
Они стали расходиться, но медленно. Клеф и вовсе не двинулся с места, так и стоял с встревоженным и серьезным видом. Я поймал взгляд Ланта: тот притянул Спарк за плечо ближе к себе, ткнул локтем Персивиранса и повел их прочь. Я тоже остался. Совершенный держал Янтарь у самого подбородка, прижимая к себе. Ее незрячий взгляд был устремлен на воду.
– Мне пришлось так поступить, – сказала она то ли мне, то ли своим бывшим друзьям.
– Она помогла мне встать на путь к возвращению моих истинных обликов! – объявил Совершенный, воздев лицо к небу, усыпанному первыми звездами. – Она дала мне Серебро!
Внимательно оглядев палубу, я наконец заметил осколки стеклянного флакона. Сердце мое упало. Неужели Янтарь нашла Серебро в моих вещах и взяла, не спросив меня? Не предупредив о том, что задумала? И что же она задумала?
– Твоих истинных обликов? – переспросила Альтия. Голос ее прозвучал выше обычного.
– Видите, что сделала со мной даже малая толика Серебра? А если я выпью достаточно, то сумею стряхнуть эти деревянные доски, которыми вы меня обшили, и расправить паруса, будто крылья! Мы станем драконами, какими нам было предназначено стать!
Альтия, казалось, не могла поверить своим ушам.
– Ты превратишься в драконов? Перестанешь быть Совершенным? Как? – И добавила еще более недоверчиво: – Ты бросишь нас?
Он будто и не слышал боли в ее голосе, зато решил ответить на оскорбление, которого в ее словах на самом деле не было:
– А что вы хотели, чтобы я оставался тем, что есть? Вечно исполнял чужие прихоти? Шел лишь туда, куда вам нужно, таскал грузы из одного человечьего города в другой? Бесполый, плененный в этом теле, которое вовсе не мое?
Он начал говорить едва ли не с мольбой, но к концу речи в его голосе слышалась ярость.
Я думал, метко брошенные слова Совершенного ранят Альтию, но она осталась к ним безучастна. Капитанша бесстрашно шагнула к изваянию и запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза в гаснущем свете:
– Совершенный, не притворяйся, будто ты не знаешь, что я из-за этого чувствую. Что я к тебе чувствую.
Он прищурился, глядя на нее, и стало казаться, будто сверкающая голубизна его глаз – это синее пламя, бушующее в печи, и мы видим его сквозь трещины в кладке. Медленно-медленно его руки, по-прежнему такие человеческие, невзирая на чешую, распрямились. Он поставил Янтарь на палубу и без единого слова повернулся к нам спиной. Янтарь пошатнулась, но удержалась на ногах. Я присмотрелся к ее позе, пытаясь угадать ее чувства, пытаясь увидеть в Янтарь что-то от моего старого друга Шута. Но не смог. Я видел лишь Янтарь. И снова меня будто волной окатило недоумение: кто такая эта женщина?