гнями в ночи, – те, где мы могли бы достать свежую воду и пищу, но Совершенный шел себе дальше и дальше, неостановимый, как сам океан. А нам приходилось затягивать пояса.
– Мы пленники.
Шут, лежавший на нижней койке в душной и жаркой каюте, приподнялся и подался вперед, чтобы выразительно посмотреть на меня:
– Ты говорил с Альтией и Брэшеном? Сам же знаешь, почему они просили тебя поменьше выходить из каюты.
– Дело не в них. Они еще очень неплохо с нами обращаются, учитывая все обстоятельства. Я говорю о Совершенном. Это он держит нас в плену. – Я понизил голос, мучительно сознавая, что понятия не имею, как многое из происходящего в деревянном нутре корабля доходит до его сведения. – Его не волнует, что Альтии и Брэшену надо выполнять обязательства и доставлять грузы. Ему все равно, что у нас не хватит провизии для долгого пути, потому что мы не пополнили запасы в Удачном. То, что нам пришлось урезать пайки, для него ничего не значит. Он идет вперед и вперед, сквозь ночи и бури. Когда Альтия скомандовала зарифить паруса, он принялся так сильно раскачиваться, что она отменила приказ, чтобы матросам не пришлось лезть на мачты.
– Он поймал течение, – сказал Шут. – Даже без помощи парусов оно бы пронесло нас мимо Пиратских островов, мимо Джамелии и к островам Пряностей далеко за ней. Совершенный знает это, и его команда тоже.
– И команда винит во всем нас.
Я медленно сел на разворошенной верхней койке, следя, чтобы не удариться головой о низкий потолок.
– Я спускаюсь, – предупредил я Шута и слез. Все тело ныло от долгой неподвижности. – Когда Лант и молодежь так подолгу пропадают, мне тревожно. Пойду поищу их.
– Будь осторожен, – сказал Шут.
Можно подумать, я нуждался в таких советах.
– Когда это я несся очертя голову? – спросил я, и Шут вскинул брови.
– Погоди. Пойду-ка я с тобой, – вдруг заявил он и потянулся взять юбки Янтарь, висевшие на крючке на двери. Ткань зашуршала, когда Шут стал надевать их через ноги.
– А это обязательно?
Он хмуро посмотрел на меня:
– Я знаю Альтию и Брэшена намного лучше, чем ты. Случись что, я лучше сумею найти выход.
– Я про юбки. Тебе обязательно становиться Янтарь?
Его лицо застыло. Он заговорил несколько тише, юбки печально обвисли в его руках.
– Мне кажется, сейчас не время открывать матросам и капитанам еще одну правду, с которой им нелегко будет сжиться. Они знают меня как Янтарь, так что придется мне ею и остаться.
– Мне она не нравится.
Он тихо хихикнул:
– Да ну?
Я заговорил прямо:
– Да. Мне не нравится человек, которым ты становишься, когда превращаешься в Янтарь. Она не из тех людей, с кем мне захотелось бы подружиться. Она… коварная. Обманщица.
Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.
– А будучи Шутом, я разве никогда не обманывал?
– Но не так же… – сказал я и задумался: а может быть, он прав?
Шут прилюдно высмеивал меня, когда думал, что это создаст ему нужную репутацию при дворе. Он хитроумно подталкивал меня сделать то, что ему от меня требовалось. И все-таки я остался при своем мнении.
Он посмотрел на меня искоса:
– Я думал, мы уже давно все это обсудили.
Молчание было ему ответом. Низко наклонив голову, словно мог видеть собственные руки, Шут принялся застегивать пояс.
– Насколько я могу судить, будет лучше, если все и дальше станут считать меня Янтарь. И если ты намерен выйти из каюты поискать наших, то мне стоит пойти с тобой.
– Как скажешь, – буркнул я. И добавил, поддавшись детской досаде: – Но ждать я тебя не собираюсь.
И вышел из тесной каюты, пусть не хлопнув дверью, но твердо закрыв ее за собой. Злость горячо бурлила в груди, подкатывая к горлу. Я постоял немного в проходе, убеждая себя, что всему виной долгое пребывание в четырех стенах, а на самом деле я вовсе не сержусь на своего друга. Глубоко вздохнув, пошел на палубу.
Наверху дул ветер, светило солнце, серебряные блики танцевали на воде. Я постоял немного, давая глазам привыкнуть к яркому свету и наслаждаясь свежим воздухом, прикосновениями ветра к лицу. После тесной каюты мне казалось, что передо мной распахнулся целый мир. Нас окружало танцующее море, в отдалении тут и там виднелись зеленые пятнышки островов. Они торчали из воды, словно грибы, выросшие на лесной подстилке. Я набрал полную грудь воздуха, выдохнул, сделал вид, будто не заметил неприязненного взгляда Корд, которая отвлеклась от своей работы, заметив меня, и отправился на поиски своих блудных подопечных.
Я нашел Спарк и Пера у фальшборта, там же был и Лант. Рука Спарк лежала на планшире так, что едва не касалась руки Ланта. Я вздохнул, но ничего не сказал. Все трое угрюмо смотрели на воду. Я встал позади них, Лант обернулся и посмотрел на меня.
– Все хорошо?
Он вскинул бровь:
– Я голоден. Никто из команды со мной не разговаривает. Я плохо спал ночью. А ты как?
– Примерно так же.
Капитаны урезали рационы для всех без исключения.
В тот день, когда Совершенный на полном ходу миновал пролив, ведущий в гавань Удачного, капитаны и команда пытались спорить с ним.
– Я не позволю, чтобы меня пришвартовали к причалу, – заявил он. – Знаю я вас: опутаете канатами, а потом вытащите на берег!
– Да не хотим мы мешать тебе, – пытался втолковать ему Брэшен. – Нам просто надо пополнить запасы провизии. Доставить грузы, которые мы подрядились туда отвезти. И послать весточки в Удачный, Трехог и Кельсингру. Совершенный, ведь там все думают, что мы просто исчезли! Чего доброго, решат, что с нами случилось самое худшее.
– Ах, худшее? – Тон корабля стал обманчиво-мягким. – То есть они подумают, что безумный корабль опять перевернулся и утопил всю команду. – Тут голос его сделался желчным, в глазах закружились вихри. – Это ты хотел сказать?
Лицо Брэшена перекосило от гнева.
– Может быть. А может, те, с кем мы ведем дела в Удачном и Дождевых чащобах, решат, что мы сбежали с их товаром, чтобы продать его где-то еще. Может, мы с Альтией потеряем то единственное, что еще у нас осталось, – наше доброе имя.
– Единственное? – усмехнулся корабль. – Неужто вы потратили все до последнего гроша из своей доли сокровища Игрота? Помнится, когда я привез вас туда, там была немалая кучка.
– Того, что осталось, возможно, как раз хватит, чтобы построить несокрушимый корабль, который заменит тебя. Корабль из обычного дерева, чтобы мы могли жить немудрящей жизнью. Если кто-нибудь еще согласится торговать с нами после того, как ты выставишь нас лжецами и мошенниками!
– Заменит меня? Быть такого не может. Да ты бы без меня давно разорился, транжира несчастный, избалованный сынок…
– Прекратите, – вмешалась Альтия и шагнула к носовому изваянию, не выказывая никакого страха. – Совершенный, ну подумай же. Ты ведь знаешь, что нам нужна пресная вода. Ты знаешь, что нам нужна еда. Того, что есть, слишком мало для дальнего плавания. Мы взяли на борт лишь столько, чтобы хватило до Удачного, с небольшим запасом. А мы в пути уже намного дольше. Если ты так и будешь идти без остановки, мы все умрем от жажды. Или от голода. И ты придешь к своей цели, полный трупов. И Янтарь тоже будет мертва. Как она тогда добудет для тебя еще Серебра?
Ни тени здравого смысла не мелькнуло в голубых вихрях его глаз. Изваяние отвернулось и устремило взгляд на воду:
– В море полно рыбы, ею и перебьетесь.
И мы плыли дальше и дальше, а капитаны были вынуждены урезать порции. Да, конечно, в этих водах водилось немало рыбы, и ее соки отчасти утоляли жажду даже в приготовленном виде. Матросы вылавливали каждый день достаточно, чтобы разнообразить меню из солонины – единственного, что осталось из провизии. Дважды мы попадали в весенние шторма, и Альтия распорядилась натянуть на палубе чистую парусину, чтобы собрать воды и пополнить наши оскудевшие запасы. А мы плыли и плыли, мимо Проклятых берегов, прозванных так за коварные ползучие мели и ядовитые воды, и вот вокруг стали попадаться Пиратские острова – сначала мелкие, а потом и покрупнее.
На мое плечо вдруг резко опустилась Пеструха, так что я чуть не подпрыгнул.
– Эй, где ты была? – приветствовал я ее.
– Корабль, – настойчиво сказала она. – Корабль, корабль, корабль.
– Да, мы на корабле, – согласился я.
– Корабль! Корабль, корабль, корабль!
– Другой корабль? – догадался Пер, и птица замотала головой вверх-вниз, подтверждая.
– Корабль, корабль!
– Где? – спросил я вслух, одновременно воспользовавшись Даром, чтобы задать ей тот же вопрос. Как всегда, ощущение было такое, будто я кричу в колодец.
– Корабль! – упрямо повторила она и вспорхнула у меня с плеча.
Ветер подхватил ее и понес ввысь. Я запрокинул голову, провожая птицу взглядом. Она поднималась все выше. Очутившись намного выше верхушки мачты, Пеструха зависла, покачиваясь на ветру.
– КОРАБЛЬ! – еле слышно донеслось до нас.
Ант как раз карабкалась на мачту и была где-то на середине. Услышав крик вороны, она остановилась, окинула взглядом горизонт и полезла дальше. Забравшись в воронье гнездо, вновь огляделась и вдруг крикнула:
– ПАРУС!
В тот же миг Брэшен очутился на палубе и присоединился к Альтии. Оба посмотрели туда, куда указывала Ант.
– Что случилось? – негромко спросил я Янтарь.
– Может, и ничего. Но были времена, когда Пиратские острова следовало обходить стороной, если не хочешь лишиться жизни. Или свободы, или груза. Когда Кеннит стал грабить корабли в этих проливах, он построил свою империю, став из простого капитана капитаном пиратов. Он не требовал выкупа за захваченные корабли. Вместо этого он ставил на них капитаном кого-то из верных ему людей и отправлял его грабить торговцев, а с добычи брал свою долю. Сначала у него был один корабль, потом два, потом полдюжины, потом целая флотилия. Так Кеннит стал вождем, а после и королем. – Она помолчала. – И очень хорошим королем, как оказалось.