Он появился над горизонтом, поначалу маленький, но по мере приближения быстро становился все больше и больше и наконец сделался огромным, каких я никогда раньше не видел, больше Тинтальи, больше даже Айсфира. Опустился прямо в озеро, подняв тучу серебряных брызг, окропив черные скалы и песок, и сверкающая жидкость на миг обволокла их. Изогнув длинную шею, дракон, словно лебедь, погрузил ее в Серебро и стал барахтаться и плескаться. Его чешуя, казалось, впитывала жидкость, и сияние ее делалось почти нестерпимым. Очистившись, дракон опустил морду к поверхности и стал пить.
Зверь пил и пил, а напившись, выбрался из озера и устроился на отдых на берегу. И пока он выходил, мне удалось на один долгий миг заглянуть ему в глаза. Я увидел там долгие годы жизни. Мудрость. И величие, подобного которому никогда не видел в глазах людей. На одно уничижительное мгновение я проникся мыслью, что создание передо мной много лучше меня, много лучше, чем я когда-нибудь способен стать…
– Господин? Принц Фитц Чивэл?
Я неохотно очнулся от грезы. Меня разбудил Пер, он дергал меня за рукав, глаза его в темноте были вытаращены, зрачки расширены.
– Что такое, парень?
Мне хотелось, чтобы он ушел. Мечтал снова погрузиться в тот мир, узнать того дракона и стать лучшим из всех благодаря тому, что знаю его.
– Я подумал, надо вам сказать. Сюда плывет наша лодка, идет очень быстро. Там капитаны Альтия и Брэшен и леди Янтарь и Спарк. И еще люди с другого корабля.
– Спасибо, дружок.
Я отвернулся от него и попытался снова найти лазейку в тот удивительный мир. Но то ли она закрылась, то ли я забыл дорогу к ней. Между кораблями продолжала струиться магия, но у меня больше не получалось войти в этот поток и разделить их мысли. Я видел лишь два носовых изваяния. Бушприты мешали им, однако они обнялись крепко, словно любовники после долгой разлуки. Проказница прильнула щекой к чешуйчатой груди Совершенного и смотрела в пустоту широко распахнутыми глазами. Изящные девичьи руки покоились на его плечах. Ни враждебности, ни сомнений не осталось в ее лице. По драконьей морде Совершенного нельзя было сказать, что он чувствует, но прямо у меня на глазах черты его стали меняться. Это было похоже на то, как по весне тает лед на реке, когда вода подтачивает его. Медленно, плавно, его черты снова сделались человеческими. Нежность отражалась в них, когда он заключил в объятия Альтию. Нет, это Проказницу он обнимал так ласково. И на меня вдруг нахлынуло ощущение, будто я обнимаю Молли, будто в кои-то веки все хорошо, спокойно и я любим. А потом чувство ужасной потери и неутолимого желания всколыхнулось во мне.
Я стоял, завороженный зрелищем, когда голос Брэшена над ухом вырвал меня из забытья.
– Что случилось? – резко спросил он. – Как Совершенный очутился здесь?
– Якорь не держал, кэп, – официальным тоном доложил Клеф.
– Дело не в приливе и не в том, что якорь плохо держал, – проговорила Альтия. – Совершенный сделал это нарочно. – По ее тону было ясно, что ничего хорошего она от корабля не ждет.
Брэшен и Альтия стояли так, чтобы носовое изваяние точно не могло до них дотянуться, и молча наблюдали. И тут Янтарь, стряхнув с себя руки Спарк и Ланта, удерживавшие ее, прошла мимо них на бак. Словно она тоже была кораблем, который не могли удержать никакие якоря.
– Янтарь, нет! Прошу тебя, – взмолилась Альтия, но та не замедлила шага.
Она остановилась возле изваяния и стала ждать.
Проказница подняла голову, чуть отстранившись от Совершенного, и глубоко вздохнула.
– Кем мы были… Кем могли бы стать… Теперь об этом и мечтать нечего. Юные драконы, вышедшие из коконов возле Трехога, возможно, еще станут такими однажды, век спустя. Но не мы. Нам такими уже не бывать.
– Ты ошибаешься. – В голосе Совершенного слышался рокот стихий. – Янтарь может достать для нас Серебро. И я верю, что если мы выпьем Серебра, то сможем собрать достаточно частичек своей былой сущности, чтобы стать такими, какими мы должны быть.
Корабли разомкнули объятия и чуть разошлись, чтобы обратить взгляды на Янтарь.
– Я не могу поручиться, что так и будет, – сказала та. – И не могу обещать того, в чем не уверена. Я обещаю вам лишь сделать все, что в моих силах, чтобы добыть для вас Серебро. Но хватит ли этого, чтобы вы могли превратиться в драконов? Не знаю.
– И? – резко спросила Проказница.
– Что «и»? – растерялась Янтарь.
Лицо Проказницы вновь сделалось более человеческим.
– И о чем ты попросишь меня взамен? Торговцы сделали меня такой, какова я есть. Их память и кровь пропитали меня насквозь. Если имеешь дело с людьми, за все приходится платить. Чего ты хочешь от меня?
– Ниче… – начала было Янтарь, но ее голос потонул в хохоте Совершенного.
– Эйсын! Я хочу, чтобы Эйсын отправился со мной в мое последнее плавание!
Он снова превратился в моего двойника, и, обмирая от ужаса, я подумал, не так ли я выглядел в ту минуту, когда узнал, что, возможно, еще могу вернуть свое дитя.
Когда Совершенный снова заговорил, это прозвучало абсолютно по-человечески:
– Верни мне того, кто принадлежит мне. И Парагона Кеннитссона тоже отдай! Когда Кеннит был еще мальчишкой у меня на борту, он столько раз обещал его мне! Говорил, вот родится у него сын и он назовет его в мою честь, Парагоном, что значит «Совершенный»! Я столько всего перенес ради его семьи, столько боли вытерпел! Без меня Парагон никогда бы на свет не родился! Я хочу, чтобы он был при мне. Пусть увидит меня и узнает меня как свой семейный корабль. А потом я превращусь в драконов и покину его навсегда.
– Навсегда… – Беспредельная тоска послышалась в едва слышном вздохе Альтии, и я понял, что до этой минуты она еще надеялась, что Совершенный передумает или, может быть, не вполне забудет о ней и Брэшене после превращения.
– Совершенный! – послышался крик с палубы Проказницы.
Голос был глубокий, мужской, и в нем звучала искренняя радость встречи. Он принадлежал улыбчивому молодому человеку с густой гривой черных волос. Кожу его покрывал густой загар цвета красного дерева, рубаха чуть не лопалась на мускулистых плечах. Любой, кто хоть раз видел Альтию и Брэшена, сразу понял бы, что это их сын. Он высоко держал фонарь и явно не догадывался, что происходит. На семейный корабль Эйсын смотрел с беззаботной радостью.
– Треллвестрит! – окликнул его кто-то с палубы, но Эйсын уже поставил фонарь и вскочил на бушприт Проказницы. Легко пробежав по бушприту, он без колебаний прыгнул к Совершенному.
Совершенный тут же отпустил Проказницу и подставил руки, поймав Эйсына, как я ловил и подбрасывал сыновей Дьютифула, когда они были еще маленькими. И, в точности как я тогда, корабль и правда подбросил его в воздух, а потом снова ловко поймал. Эйсын, уже совсем взрослый мужчина, веселился как ребенок. Высвободившись из хватки изваяния, он встал у него на ладонях, подпрыгнул и, сделав сальто, вновь приземлился на руки Совершенного. Нетрудно было догадаться, что они привыкли играть так еще в те времена, когда Эйсын был ребенком, и обоим игра доставляла огромное удовольствие. Нечасто мне доводилось видеть такое доверие между двумя созданиями, будь то люди или еще кто-либо. Совершенный мог бы разорвать Эйсына надвое, но он держал его на вытянутой руке, и они разглядывали друг друга. Эйсын ухмылялся, корабль оставался серьезен.
Я – и, возможно, Совершенный тоже – и не заметил, как матросы бросили концы гребцам в шлюпках, те налегли на весла и потащили Совершенного и Проказницу прочь друг от друга, на безопасное расстояние. Якорные цепи обоих натянулись, корабли закачались. Интересно, знал ли об этом плане Эйсын? Совершенному, возможно, было уже все равно. Он поделился с Проказницей своим замыслом и получил одного из двоих, которых хотел получить. Эйсын смотрел на корабль с беззаветной любовью: неудивительно, что Совершенный скучал по нему.
– Принц Фитц…
– Тихо, – шепнул я Перу.
Я не мог отвести глаз от Альтии и Брэшена. Противоречивые чувства отчетливо читались на их лицах: любовь к сыну, тревога при виде того, как Совершенный держит его в руках, но и радость от их счастливого воссоединения. Эйсын сказал что-то Совершенному, когда тот поймал его, изваяние обернулось через плечо и расхохоталось. Глядя на них, я едва мог поверить, что этот же самый корабль еще совсем недавно и слышать не хотел о трудностях своей команды. Я ожидал, не окликнет ли Альтия или Брэшен сына, не предупредит ли об опасности, но они лишь молча смотрели. «В ком они так уверены – в корабле или в сыне?» – подумалось мне.
Когда Совершенный изогнулся, чтобы поставить Эйсына себе на палубу, тот крикнул:
– Как же я по тебе скучал! Проказница – чудный корабль, но всегда такая серьезная! А кузен Уинтроу – отличный кэп, но кормят у него совсем немудряще. Мама! Отец! Вот вы где! Каким ветром вас занесло в Делипай? Хоть бы голубя вперед выслали, чтобы предупредить, а то я как раз у парусного мастера был, когда за мной прислали! Знали бы мы, встретили бы вас куда лучше!
– Повидать тебя – для нас и так радость, никаких торжественных приемов не надо! – крикнул его отец, когда Эйсын ступил на палубу.
Носовое изваяние так широко улыбалось им всем троим из-за плеча парня, что не верилось, тот ли это корабль.
Янтарь, о которой все забыли, отошла в сторонку. Я тронул ее за рукав, шепнув: «Это я, Фитц», и она, судорожно вздохнув от облегчения, ухватилась за мою руку, словно утопающий за обломки своего корабля в бурном море. Она едва могла дышать от волнения:
– Они все в безопасности? Никто не ранен?
– Все хорошо. Эйсын сейчас с родителями. Рядом стоит Клеф и кое-кто из матросов.
– Мне было так страшно…
Я понял, что она пытается взять себя в руки, и сказал успокаивающе:
– Совершенный вроде бы пришел в себя. Он ведет себя так по-дружески…
– Их двое, Фитц. В нем два дракона. Думаю, это и свело его в свое время с ума, и порой я чувствую его двойственность. Один – мальчишка, весельчак, отчаянно нуждающийся в любви и внимании. От другого можно ждать чего угодно.