Однажды вечером, когда я пытался отоспаться после тяжелого дня, Спарк безжалостно разбудила меня и сказала, что меня ждут в каюте Янтарь. Я пошел, протирая глаза. Каждый день тяжелой матросской работы давался мне нелегко.
– Это важно! – шепнула Спарк, с кошачьей ловкостью пробираясь между гамаками.
Пер уже был на месте, такой же ошалевший и растерянный, как я. К моему облегчению, нас встретила не Янтарь, а Шут.
– Надо продумать, как мы будем спасать Би, – объявил он.
– Ты все-таки уверен, что она жива? – спросил Пер.
Ему явно до дрожи хотелось услышать «да». Мне неприятно было это видеть.
– Уверен, – мягко сказал Шут. – Понимаю, вам всем трудно принять это, ведь мы так долго считали, что нам остается лишь мстить. Но я уверен, что она жива. И это все меняет.
Пер с сомнением покосился на меня, и я порадовался, что Шут этого не видел. И никак ему не ответил.
– Вы все изучили карту, которую сделал Фитц? Важно, чтобы вы хотя бы в этих пределах знали устройство замка Клеррес.
Они кивнули, и Спарк подтвердила вслух:
– Да.
– Как я уже говорил, попасть на остров можно только в отлив. Мы присоединимся к толпе людей, дорого заплативших за право прохода. Я постараюсь скрыть свое лицо, чтобы меня никто не узнал. Надо продумать, за кого будете выдавать себя все вы.
Мне захотелось тяжело вздохнуть, но я сдержался. Лучше бы я в одиночку проник в замок, чтобы подсыпать яду или перерезать несколько глоток.
– Когда мы окажемся в замке, надо будет, не привлекая внимания, отстать от потока паломников и спрятаться. Возможно, нам придется разделиться. Не забывайте: Би не знает в лицо меня и Спарк. Поэтому, когда стемнеет, мы встретимся на банном дворе – там ночью никого – и разделимся на две группы: Фитц пойдет с Пером, а я – с Лантом и Спарк. Так в каждой группе будет боец и человек, умеющий обращаться с замками. – Он улыбнулся в сторону Спарк.
Чем дальше, тем хуже. Лант сидел, глядя на свои руки. Пер жадно ловил каждое слово. Спарк, похоже, помогала составлять этот план, поскольку совсем не выглядела удивленной.
– Есть всего четыре места, где могут держать Би. На крыше цитадели раньше был гарем, теперь его превратили в темницы для ценных пленников – тех, кого следует наказать, но не пытать днем и ночью. Она может быть там или в домах, где держат Белых на развод.
Я понял, о чем он заговорит дальше, и заранее содрогнулся.
– Но есть еще два уровня подземелий замка. На первом расположены каменные темницы, которые от коридора отделяет решетка. Боюсь, что Би может быть там. – Он напряженно вздохнул. – На самом нижнем уровне находятся самые отвратительные темницы и место, где людей пытают вдумчиво и неспешно. Там же есть клоака, куда сливаются отходы замка и откуда в прилив они вытекают в море. Там царит тьма и воздух смердит испражнениями и смертью. Это самое страшное место, где могут держать Би. И поэтому первым делом я буду искать ее именно там. Моя группа начнет с самых глубоких подземелий. Фитц и Пер, вы проверьте в темницах на крыше. Если найдете Би, отправляйтесь в банные дворы. Если нет, посмотрите в домах Белых.
Пер открыл было рот, но я жестом велел ему помалкивать.
– Если даже там ее не окажется, все равно возвращайтесь к баням, – продолжал Шут. – Мы обыщем темницы, а потом проверим вход в туннель, через который мне когда-то помогли бежать. Если нам повезет и мы найдем Би, двое из нас сразу же уведут ее этим путем, а третий отправится к баням, чтобы встретиться с вами и вывести через подземный ход.
– А что, если мы не найдем подземный ход? – спросил Лант.
– Мы возьмем с собой одежду для Би или, может быть, плащ-бабочку. Отыскав ее, мы снова спрячемся, а утром покинем замок вместе с толпой просителей.
Шут сцепил пальцы обеих рук в замок. Он сам понимал, что его план никуда не годится; говорить ему об этом не было нужды. Это был отчаянный замысел человека, которому очень хотелось, чтобы все сложилось именно так.
– А если мы не найдем ее? – срывающимся голосом спросил Пер.
– Тогда мы все равно спрячемся и покинем замок, смешавшись с толпой на следующий день. Такое может случиться, я ведь не знаю, что в точности означают мои сны: что Би в Клерресе или что ее только везут туда. Возможно, нам придется подождать.
– А драконы? – спросил Лант. – Тинталья и Хеби, насколько я понял, хотят во что бы то ни стало осуществить свою месть. Вдруг они прилетят в Клеррес, пока мы еще будем в пути?
Не разжимая пальцев, Шут вскинул руки и прижал их к сердцу. Он облизнул губы.
– Мне остается уповать лишь на то, что, если бы нечто столь ужасное случилось, я бы увидел это во сне. Но пока мои сны ничего такого не предрекают. И потому у меня есть надежда. – Он резко мотнул головой, словно пытаясь вытряхнуть оттуда вопрос Ланта. – Все поняли свою задачу? Никто не возражает?
Я не кивнул, но, похоже, никто этого не заметил.
Спарк ответила за всех:
– Мы согласны. И может быть, теперь вы сможете заснуть.
Шут потер лицо ладонями, и только тут я заметил, что он весь извелся от нетерпения. Лишь благодаря урокам Чейда я сумел взять себя в руки и сказать спокойно и сердечно:
– Ложись спать, старый друг. Нам с Пером тоже пора в гамаки, скоро наша вахта. Нам всем надо отдохнуть, пока есть возможность.
– Пока есть возможность, – согласился он.
Мы вышли из каюты, и Спарк благодарно кивнула мне. Мы с Пером отправились на боковую, Лант увязался за нами. Когда мы отошли достаточно далеко от каюты Шута, он поймал меня за рукав и заставил остановиться.
– Ты веришь, что Би жива? – понизив голос, спросил Лант.
Пер подошел ближе, чтобы слышать.
Я ответил, осторожно подбирая слова:
– Шут верит в это. Он хочет прежде всего найти ее. Мне нравится такой план. – Это была ложь. Я добавил: – Но это не помешает мне убить всех, кто похитил мою дочь.
На этом мы и расстались. Я снова завалился в гамак, но заснуть уже не смог.
Дни тянулись один за другим, а вокруг ничего не менялось. Вставая, чтобы заступить на вахту, и прежде чем идти спать, я окидывал взглядом горизонт, но, куда ни посмотри, была одна лишь вода. Погода стояла хорошая, постепенно теплело. Мы все успели загореть, лишь кожа Янтарь оставалась светло-золотистого оттенка, не такая бесцветная, как у Шута в молодости, но намного светлее, чем у лорда Голдена. Когда-то Шут рассказал мне, что считается, будто Белые Пророки, исполнив свое предназначение, становятся смуглее. Его кожа сделалась, наоборот, светлее, и я гадал, не означает ли это, что Слугам удалось помешать ему достичь цели. Янтарь помогала на корабле чем могла: чистила репу и картошку, сращивала концы канатов. Работая с тросами, она снимала перчатку, и пенька легко расплеталась и сплеталась по велению ее серебряных пальцев. У меня это вызывало неприятные воспоминания о том, как Верити шлифовал своего каменного дракона, и я старался не смотреть на нее за этим занятием.
Янтарь проводила с Совершенным больше времени, чем хотелось бы капитанам. Совершенный радовался ее обществу, и часто, когда она играла для него, к ним присоединялись Кеннитссон и Эйсын. Пеструха тоже любила проводить время возле изваяния. Я был очень занят, а Янтарь подолгу сидела на полубаке, так что мне редко выпадал случай повидаться с Шутом и некогда было задумываться о том, как отстраненно держится Янтарь.
Мы продвигались к цели медленно. Океанские течения не благоволили нам. Погода стояла благоприятная, но ветер то и дело менялся. Бывали дни полного штиля, когда паруса беспомощно обвисали. Порой, глядя на бесконечную воду вокруг, я сомневался, что мы вообще движемся. Чем дальше на юг, тем становилось теплее. Наступило лето, и вечерами солнце подолгу не садилось.
Однажды я пораньше отправился спать, закрыл глаза. Я устал, мне было скучно, но сон не шел. Попытался сосредоточиться в настоящем, как учил меня мой волк, отбросив тревоги о будущем и мысли о прошлом. Это всегда давалось мне нелегко, и тот день не стал исключением.
Я лежал неподвижно, надеясь уснуть, и тут в Силе раздался шепот.
Пап?
От потрясения я вздрогнул, попытался сесть и потерял ее. Нет, не так. Ляг, лежи тихо, дыши медленно и глубоко, жди… Жди. Словно затаился на дереве над звериной тропой в ожидании добычи. Жди…
Пап, ты меня слышишь? Это Неттл. Я получила твое письмо голубиной почтой, и у меня есть для тебя новости. Пап?
Я медленно, глубоко дышал, с трудом удерживаясь на грани сна и бодрствования. Наконец решился погрузиться в поток Силы. Казалось, он стал слабым, почти неуловимым.
Неттл, я здесь. У тебя все хорошо? Как твой ребенок?
Меня пробрала дрожь. Дитя Неттл, мой внук. Все эти недели я о них даже не вспоминал.
Еще не родился. Но уже скоро. Ее ответ был тихим, будто подхваченный ветром шепот, но вместе с ним пришло ощущение благодарности и приязни оттого, что моя первая мысль была о ней и ее ребенке. Мы получили твое письмо, но я не все поняла в нем. Зачем ты просишь отправить в Кельсингру целителей, владеющих Силой?
Я думал, так будет лучше для всех.
Я открыл ей свой разум и дал ощутить, как больно мне было смотреть на искалеченных обитателей чащоб. К этому я прибавил практические соображения: если бы мы помогли этим людям, это стало бы началом нерушимого союза, а кроме того, исследуя Кельсингру и все, что там сотворено Силой, мы сумеем лучше понять природу магии. Я предостерег ее о Серебре и сообщил, что, по моему убеждению, это то самое вещество, в которое Верити окунул руки, чтобы закончить своего каменного дракона.
Оно невероятно мощное и опасное. Смотри, чтобы Чейд не пронюхал о нем, а то он не успокоится, пока не заполучит его для опытов. Как там Чейд? Я скучаю по нему, и Лант тоже.
Тсс! Не произноси мысленно его имя!
Ее предупреждение запоздало. Я ощутил легкое дуновение: так бриз играет с парусами, прежде чем мощный порыв ветра наполнит их. А потом Чейд ворвался в мой разум, стирая меня. Он был безумен, торжествовал в своем сумасшествии и наслаждался Силой.