…Спустя мгновение я открыла глаза. Крепость снова стояла предо мной, и, несмотря на все, через что я прошла, на все, что пришлось мне вытерпеть на пути сюда, несмотря на то, насколько сильно я ненавидела людей, доставивших меня сюда, - я внезапно ощутила подъем из-за причастности ко всему этому. Наконец, я была здесь.
Я почувствовала убежденность, нараставшую во мне, убежденность, более ясную, нежели все представления о самой себе, которые у меня когда-либо были. Я должна была быть здесь. Мне было назначено быть в этом месте и в это время. Дюжина моих снов внезапно сплелись, а затем и состыковались с совсем недавними моими видениями. Мой смутный план уже не был таким расплывчатым. Точно такой же прилив уверенности я испытала в тот день, когда я освободила свой язык. Я видела возможные пути с такой ясностью единственный раз в своей жизни - в тот роковой зимний день, когда нищий коснулся меня, и я узрела, как все варианты будущего начинаются у моих ног. О, то великое благо, которое я могла бы совершить теперь, когда я оказалась здесь. Моя судьба была здесь, и я могла творить ее. У меня перехватило дыхание. И по мере того, как я осознавала все это, я испытала необычайный душевный подъем, в точности такой, каким описали бы его менестрели, очутись вдруг они рядом. Я была на месте, и величайшее деяние моей жизни было предо мной.
Я поняла, что остановилась, только тогда, когда Винделиар устало протащился мимо. Он посмотрел на меня взглядом, полным яда, а я решила, что мне все равно. Мои губы растянулись в улыбке. Выше стены!
- Пчелка, поторапливайся, - скомандовала Двалия через плечо.
- Иду, – ответила я, и что-то в моем тоне заставило ее остановиться и обернуться ко мне. Я потупила взгляд и склонила голову. Этим ни с кем нельзя делиться. Мне нужно держать это в себе. Это знание было похоже на сверкающий камень, найденный в мерзкой луже. Я видела его блеск, но также знала, что чем больше я буду с ним работать, тем чище и прозрачнее он станет.
И, как любая драгоценность, обнаружь я его, - воры отняли бы у меня все, во всяком случае они могли бы это сделать.
Я услышала шум позади нас и оглянулась. Отлив закончился, и дамба показалась над водой. Колонна по шесть или восемь в ряд теперь заполнила узкую полосу дамбы, пролегшую посреди воды. Некоторые уже почти перешли. Но даже после того, как они добрались до острова, и воды залива уже не ограничивали их, они не рассыпались в стороны, а придерживались полотна дороги.
- Скорее!- снова приказала мне Двалия. Не было ничего удивительного, что она поддерживала такой высокий темп. Если бы мы не продолжали идти с такой скоростью, они могли бы догнать нас и даже затоптать.
Впереди, где только что была лишь гладкая стена, появились трещины, поразительно черные на белом. Трещины превратились в очертания ворот, а затем они широко распахнулись. Фаланга стражников в блестящих серебристых доспехах и бледно-желтых плащах поверх них промаршировала наружу и выстроилась в два ряда вдоль обеих сторон дороги. Я думала, что они нас остановят, однако Двалия свирепо взглянула на них, сделала какой-то знак рукой, и мы прошествовали мимо, не произнеся ни слова.
И только когда мы прошли под арочным входом и вышли во внутренний двор, какой-то человек встал перед нами, преградив путь. Он был высоким и худощавым и носил меч, но даже в доспехах он казался тощим и слабым. Его одутловатое лицо портили пятна розовой шелушащейся кожи. По обе стороны шлема выбивались пучки седых волос. Он прищурился.
- Лингстра Двалия, – он произнес ее имя обвиняюще. - Ты выехала отсюда с отрядом луриков верхом на лошадях. Где они и их прекрасные лошади? Почему ты возвращаешься одна?
- Отойди, Босфоди. Нечего тратить время попусту. Я должна немедленно получить аудиенцию у Симфи и Феллоуди.
Он какое-то время стоял неподвижно, его взгляд блуждал по ее изуродованному лицу, осматривал оборванные одежды Винделиара, а затем остановился на мне. Хмурое выражение его лица обернулось гримасой неодобрения. Затем он отошел в сторону и широким жестом предложил проходить.
- Иди, как пожелаешь, Двалия. Но если бы я возвращался из сомнительного поиска обшарпанным и лишенным всего, что было мне доверено, сомневаюсь, что я бы торопился сообщить о моей неудаче Четырем.
- Я не потерпела неудачу, - кратко ответила она.
Когда мы поспешно проходили мимо него, он пробормотал:
- Из всех, кому следовало бы вернуться живыми, этим должен был оказаться Винделиар, - я слышала, как он сплюнул.
Широкий внутренний двор был вымощен узором из белого и черного камня и так чист, как будто его только что подмели.
Вдоль внутренних стен вытянулись ларьки с едой и напитками, с которыми соседствовали яркие шкафчики с многочисленными выдвижными ящичками, где внутри, как я знала теперь, должны были храниться записки с пророчествами, помещенные в скорлупки орехов. Свисали вымпелы и гирлянды, почти неподвижные в жарком мареве. Открытые павильоны создавали тень для столов и скамеек, в ожидании голодных и испытывающих жажду посетителей. Это выглядело, как праздничная ярмарка, только гораздо большая, чем на Зимний Праздник в Дубах-на-Воде. Лишь на мгновение детское любопытство заставило меня забыть, кем я была сейчас, и мне страстно захотелось побродить среди прилавков и накупить сладостей и ярких безделушек.
- Поторопись, тупица, - рявкнула Двалия.
Эти радости были не для Винделиара и не для меня. И я оставила там ребенка, которым была.
Она поспешно вела нас к самому изящному строению внутри крепостных стен. Похоже, оно было выстроено из белой слоновой кости. Окна и двери были отделаны филигранной резьбой по кости или камню. По углам этой цитадели вставали те четыре стройных башни с луковичными куполами, которые я приметила с корабля. Казалось невозможным, чтобы такие башни были настолько высоки и способны нести такие навершия. Но вот же они.
- Пошевеливайся! - Двалия рявкнула на меня и, впервые за несколько дней, влепила пощечину. Я ощутила, что застарелый надрыв в уголке рта снова кровоточит. Я зажала его рукой и последовала за ней.
За колоннадой портика были открыты двустворчатые двери. Мы поспешили к ним. Отсутствие солнечного света, обжигавшего мои голову и плечи, стало невероятным облегчением. Мои ботинки все еще были влажными. Мы наследили на безукоризненном полу мокрым песком с дамбы. Как только мои глаза приспособились к освещению, я осознала великолепие, окружившее меня.
Здесь дверные проемы были отделаны позолотой или, возможно, настоящим золотом. Великолепные старинные картины в богатых рамах, возрастом многократно превосходившие срок, отведенный человеку, украшали каждую стену. По верху стен висели обрамленные кисточками гобелены. Я никогда не видела белой древесины, но каждая стена здесь была обшита панелями из нее. Я взглянула вверх и увидела, что даже высокие потолки были расписаны малопонятными пейзажами. Я почувствовала себя очень маленькой и неуместной посреди такого величия. А уж Двалия выглядела просто пугалом.
Женщина, которая преградила нам путь, была облачена в ткани насыщенного желтого цвета, более желтого, чем у одуванчиков. Рукава ее опускались чуть ниже запястий, а пышные юбки волочились по полу. Воротник поднимался до подбородка, а головной убор в цветочек оставлял открытым только овал ее бледного лица. Красный цвет ее накрашенного рта смотрелся шокирующе.
- Двалия, - произнесла она и нахмурилась в ожидании.
Я услышала, как вдали открылась и закрылась дверь. Два человека прошли мимо нас и вышли наружу. Когда они выходили, до моего слуха донесся рев голосов. Толпа добралась до внешнего двора. Затем закрывшаяся дверь отрезала все звуки.
Двалия заговорила:
- Я должна получить аудиенцию у Симфи. И Феллоуди. Немедленно.
Женщина гаденько улыбнулась.
- Сегодня не день для частных аудиенций. Четверо находятся в Судебной палате, готовые выслушать жалобы, установить виновность и назначить наказания. Ты должна знать, что эти приемы расписаны заранее на месяцы вперед. Но, - и она улыбнулась, как урчащая кошка. - Возможно, мне удастся организовать вашу встречу там?
Услышав это, Винделиар схватился руками за щеки, а затем прикрыл рот.
- Нет. Я желаю видеть Симфи. Одну или с Феллоуди. Только этих двоих. Немедленно, Денеис.
Двалия посмотрела на Винделиара. Он уронил руки, а затем ссутулил плечи, будто в ожидании удара.
Женщина в желтом поджала губы, что сделало ее лицо с серыми глазами лишенным всякой индивидуальности, а когда я присмотрелась к ней, то поняла, что у нее нет к тому же и бровей.
- Сегодня это невозможно. Возможно, послезавтра я смогу ...
- Если ты заставишь мои новости ждать два дня, я думаю, что Четверо медленно сдерут с тебя кожу. Или, возможно, позволят мне самой это сделать.
Я думала, что Денеис была бледна настолько, насколько это было вообще возможно, однако лицо ее стало белым, как хорошая бумага моего отца.
- Я передам твою просьбу их слугам ...
- Вот, что ты сделаешь, - прервала ее Двалия. - Мы будем ждать их вызова в Палате Радости. Смотри, чтобы нам незамедлительно доставили прохладительные напитки. Мы проделали долгий путь.
- Ты не можешь приказывать мне, - сказала женщина, но Двалия лишь фыркнула.
- За мной, - приказала она нам с Винделиаром и повела нас из круглого переднего зала в один из коридоров, расходящихся от него, как спицы в колесе. Мы шли по белокаменным полам без единого пятнышка мимо неодобрительно глядевших на нас портретов. Я услыхала, как позади нас открылись наружные двери, и, оглянувшись, увидела Денеис, приветствующую вереницу прекрасно одетых людей.
Двалия уверенно шла по коридору, и когда мы подошли к двери, украшенной многочисленными латунными накладками в виде солнц, она толкнула ее, и мы проследовали за ней. Я с любопытством провела пальцами по двери, когда входила. Казалось, она была сделана из больших костяных пластин или пластин из слоновой кости, но какое же существо могло бы иметь настолько большие кости или бивни?