Коултри, теперь ты любишь меня. Любишь меня больше всего на свете. Тебе так грустно оттого, что мне больно. Сними с меня цепи! Приведи мне целителя и принеси еды. Хорошей еды, как у маленьких Белых в их домиках! Ты заберешь меня отсюда в хорошее место с мягкой кроватью. И ты скажешь Капре и Феллоуди: все то, что я говорил им – правда. Пчелка обладает магией, и это ее рук дело. Она убила Симфи и Двалию.
Я почувствовал всплеск волны Скилла, несущей абсолютную убежденность, которую он обрушил на кого-то другого. У меня не было сомнений в правдивости его слов. Он пропитывал меня уверенностью насквозь, пока я не испугался, что Скилл навсегда выжжет это во мне. Одно ужасное мгновение я считал, что Пчелка - опасна, и разделял его полную уверенность в том, что она должна умереть.
Заставь их поверить мне! Я пытался предупредить вас раньше, но никто не слушал меня. Скажи им, что Видящий близко! Он говорил, что всех нас убьет, что разрушит Клеррес. А еще в гавани есть драконы. Я их чувствовал! Я практически видел их. Скажи им это! Но сначала принеси мне поесть.
Высвободиться из этого было не легче, чем выбраться из болотной трясины. Его сознание засасывало меня подобно грязи, в которой накрепко увязли сапоги. Я противостоял мощи, которая была легко сравнима с силой Олуха в его лучшие годы. Его разум сжимал мой в отвратительном объятии, и вот он уже начал смотреть моими глазами, обонять, касаться и ощущать все то же, что и я. Стены поднять было невозможно, и чем глубже я уходил в себя, тем большим количеством моих ощущений он завладевал. Он был на грани полного захвата моего тела и воли.
Тогда я бросился на него. Он не ожидал атаки. У него не было стен? Действительно, не было. Он расширил мост меж нами - и так я захватил над ним всю власть, присвоил его зрение и остальные ощущения. Надо мною стоял человек с лицом, покрытым белой краской и пудрой, одетый во все зеленое, цвета болотной тины. Я лежал на ледяном каменном полу, мою шею стягивал холодный металлический ошейник. Руки кровоточили от мелких свежих порезов. Я насквозь промерз, всё болело, глаза затекли, синяки ныли по всему телу. Повреждения были пустяковые, но каждое из них я лелеял как дело рук моего брата. Мой брат был повинен во всем, и теперь я ненавидел его.
Я брезгливо отделил от него свое сознание. Он было вцепился в меня, не давая уйти, и тогда я позволил ему насладиться тем, как презираю его слабость. Ни одно из его повреждений не могло бы вывести из строя воина. Шуту пришлось вытерпеть гораздо худшее. Этого же уязвленное чувство собственной правоты лишило сил - он был изнежен и полон жалости к себе, как нарыв, заполненный гноем.
Я страдал! – где-то там он произнес эти слова вслух. Мое пренебрежительное отношение к его ранам показалось ему оскорбительным. Отвлечь его легче легкого.
– Винделиар, – я услышал, как кто-то умолял, – поговори со мной. Что здесь произошло?
Под кандалами на его запястьях была содрана кожа. Я выбрал эту боль и сфокусировался на ней. Его руки были сплошь покрыты небольшими порезами - я заставил его сознание сосредоточиться на жжении ранок. Нашел больной расшатанный зуб и вывел эту боль на первый план его сознания. Он начал издавать беспомощные звуки. Я ощутил, как он размахивает руками, и чем больше внимания он обращал на свои легкие раны, тем больше он преувеличивал их в своем воображении. Внезапно я, щелкнув его челюстью, прикусил ему язык достаточно сильно, чтобы пошла кровь. Он вскрикнул от боли - и в равной степени из-за моей власти над ним. Я хотел большего - убить его. Я дал ему это понять, и, запаниковав, он вытолкнул меня из себя. Я влетел в свое тело и бросился поднимать защиту. Стены взметнулись, тело приняло защитную позу. Я тяжело дышал, как будто выдержал схватку на топорах с Барричем.
– Принц Фитц Чивэл! Фитц! Фитц!
Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Брэшена. На его лице страх боролся с облегчением:
– С вами все в порядке? – и, понизив голос, он спросил: – Что Совершенный с вами сделал?
Свернувшись клубком, я лежал на палубе. Разгорающийся вокруг нас день был теплым, но моя одежда прилипла к коже, пропитавшись холодным потом. Брэшен протянул мне руку, и я, ухватившись за его запястье, смог подняться.
– Не корабль, – выдохнул я. – Нечто гораздо более темное. И сильное.
– Идемте в мою каюту. Вы выглядите так, будто вам не помешает выпить, а у меня есть новости.
Я покачал головой:
– Мне необходимо собрать друзей. Нам нужно отправляться на берег как можно скорее. Я должен сегодня же найти свою дочь. Они собираются ее убить!
Он похлопал твердой рукой по моему плечу:
– Соберитесь. Это был просто дурной сон. Вам следует отпустить его и встретить сегодняшний день.
Я хотел было отделаться от его неуместного сочувствия, но его следующие слова заставили меня замереть.
– У меня для вас плохие новости, и все наяву. Янтарь пропала.
– Что? Свалилась за борт?
Он нахмурился.
– Не в том смысле. Якорь бросили поздно вечером. Мы с Альтией пошли спать. А ночью часть команды взяла шлюпку и отправилась на берег, чтобы увидеть город, о котором столько наслышаны. Среди них были Кеннитссон и Бойо, – он задохнулся, а затем проглотил свой гнев: – Вы были посвящены в их план?
Это прозвучало почти как обвинение.
– Нет! И вы думаете, Янтарь ушла с ними?
– Да. Уж она-то должна была соображать получше, так же, как и Бойо. Я… сбит с толку, Фитц Чивел. Они говорят, будто она подбила их на это. Она ушла, переодевшись простым матросом, пообещав показать им самую невероятную таверну, которую только можно вообразить, с несравненной едой и с мужчинами и женщинами, готовыми удовлетворить любой аппетит, – он покачал головой. – Как вы считаете, это похоже на нее? Зачем ей мутить воду накануне освободительной операции, которую она считала такой важной?
Я слышал выкрикивающую приказы Альтию, и мимо меня пронеслась Ант, а сразу за ней - Пер. Я отошел в сторону с их пути и прервал сумбурный рассказ Трелла:
– Как она потерялась?
– Экипаж договорился вернуться к рассвету. Когда они собрались уходить, ее не нашли. Искали-искали. Вернулись совсем недавно, без нее. Я хотел рассказать вам и обнаружил вас здесь.
Я почувствовал, как корабль пришел в движение. Снова. Насколько оглушен я был, когда растянулся на палубе? Как долго пробыл без сознания? Я посильнее протер глаза, почесал лицо, а затем встряхнул головой. Ничто из этого не помогло развеять туман, и внезапно я понял, что ощущал.
– Чай. Он подсыпал это в чай вчера вечером, – сказал я.
– Что?
– Неважно. Как скоро я смогу отправиться на берег?
– Как только мы встанем на якорь, спустим для вас шлюпку, – он покачал головой. – Я злюсь на сына сильнее, чем когда-либо. Он утверждает, что намеревался лишь проследить, чтобы все они вернулись на борт. Но ему следовало придти ко мне! А Янтарь? Я чувствую, что меня предали, и все же ужасно боюсь за нее. Слепая и одинокая - с чего бы ей отбиваться от остальных?
Мой страх был куда мрачнее: вдруг ее опознали и схватили?
– Не знаю. Я должен как можно скорее сойти на берег.
– Буду рад помочь вам, – сказал он, и в его голосе я услышал горячее желание покончить со мной и всеми неприятностями, которые я принес на борт его судна. Как можно было его в этом винить? Он ушел, а я остался, пытаясь собрать воедино свои мысли.
Я оперся на леер и сделал глубокий вдох. Это переходило всякие границы. Шут опоил меня прошлой ночью. Бьющая фонтаном радость от новостей Неттл и страх от вселяющего ужас присутствия, которые я ощущал минутами ранее - всё потускнело.
Она спланировала это. И воплотила в жизнь.
Совершенный не заговорил вслух, его сообщение было шепотом в моем сознании.
Почему?
Не знаю. Но сейчас я понимаю, к чему были ее вчерашние истории. Будь осторожен!
Он нагрянул и так же внезапно исчез из моих мыслей. Существо, которое коснулось нас обоих, не давало о себе знать, но я все равно укрепил свои стены. Винделиар. Теперь я знаю его имя и его прикосновение. И он умрет.
Пер бегал на виду. Лант, оказывается, работал в команде, заводящей корабль в гавань. Когда я громко постучал в дверь каюты Янтарь, ответа не последовало. Я тихо открыл дверь и увидел Спарк, лежащую на койке. Я потряс ее за плечо, и она приподняла голову, проговорив невнятно:
– Ужасно себя чувствую.
– Нас опоили. Это сделала Янтарь. Возможно, порошком из моих собственных запасов, – стал объяснять я, переодеваясь в приготовленную одежду.
Она спустила ноги с края койки и села, закрыв лицо руками:
– Зачем?
– Потому что думала, что у нее больше шансов спасти Пчелку, чем у меня. Что она забрала с собой?
Спарк обвела комнату мутным взглядом.
– Маскировка под старуху здесь. Нет штанов, которые я сделала для Пера, хотя ей они будут коротковаты. Нет шляпы. Свою бледную кожу она замазала, – добавила Спарк, посмотрев на баночки с косметикой, а потом глубоко вздохнула и выпрямилась. – Трудно сказать. Думаю, некоторые твои яды. Один из моих. Плащ-бабочка пропал?
Его не было.
Спарк начала просматривать множество маленьких свертков, разложенных рядом с маскировкой «прекрасной девы на выданье».
– Она взяла что-то отсюда?
– Насколько я вижу, нет, – Спарк протянула мне руку, в которой лежали мешочек и бумажный пакетик. – Циндин или семена карриса – выбирай первым.
Я взял семена карриса. Мне было прекрасно известно, как они действуют на меня.
– Где ты это взяла?
– Семена карриса у Чейда. Циндин у принца Кеннитссона.
Я порылся в памяти:
– Усиливает выносливость. Может вызвать половое возбуждение. А также привести к выкидышу.
Она взглянула на меня сердито:
– Он хотел принять его со мной вместе, а я спрятала в руке.
– Какой славный парень, – сказал я, чувствуя странное разочарование в нем.
– Так и есть. Он объяснил мне, какой эффект оказывает циндин. Мы оба валились с ног на полувахте. Так что это было не для соблазнения, а так, взбодриться.