- Тебя прижало к каменным ступеням. Я не смогу тебя вытащить.
Молчание окутало нас, словно вторая тьма. Моя рука лежала на теле Пчелки. Я чувствовал, как поднимается и опадает ее грудь. Она была жива. Шут сглотнул. Преодолевая звон в ушах, я заговорил:
- Лишь Пчелка сейчас имеет значение, Шут. Ты ведь помнишь, о чем мы договорились на случай, если тебе придется выбирать? Здесь пути расходятся, да и выбора у тебя нет. Тебе меня не спасти. Поднимай ее и уходи пока можешь. Ведь если огонь достигнет остальных горшков, потолок может обвалиться окончательно. К тому же вода в тоннеле постепенно поднимается. Нет времени ждать. Иди же.
В полной тишине я слышал, как он пытается перевести дыхание:
- Фитц, я не могу.
- Ты должен. Нет времени на споры. Я скажу это для тебя. Ты не хочешь оставлять меня здесь умирать. Я не хочу, что бы ты оставлял меня здесь умирать. Но ты должен и ты это сделаешь. На этом все. А теперь ты обязан спасти моего ребенка. Спаси нашего ребенка.
- Но… я не могу… - он всхлипнул. - Моя нога снова сломана, а плечо кровоточит, Фитц. Сильно.
- Подойди. Дай мне взглянуть, - я старался говорить спокойно, но спокойным я себя совершенно не чувствовал.
- Я здесь, - сказал он.
Для меня наступил момент абсолютной ясности. Я ощутил, прикосновение его пальцев на своем лице, голых, и тех, что в перчатке. Именно то, что мне нужно. Я схватил его запястье и крепко сжал.
- Ты можешь, - сказал я, снимая перчатку с его руки. - И ты это сделаешь. Возьми то, что у меня осталось, и спаси Пчелку.
- Что? - спросил он. А затем, осознав мои намерения, спохватился. Он боролся изо всех сил, пытаясь вырвать руку из моей хватки, но рана в плече его сильно ослабила. Я прижал его посеребренные пальцы к горлу, а затем ощутил это. Наслаждение, которое сжигает изнутри и наполняет радостью. Мы соединились, как тогда, в башне Верити. Тогда это показалось мне чересчур, я испугался и разорвал связь. Что ж, в этот раз я был готов к последствиям. Я ощутил Шута и увидел сверкающую, словно звезды в ночном небе, дверь, за которой хранились все его тайны. Но тайны Шута всегда оставались его собственными, так должно оставаться и впредь.
Он пытался вырвать руку из моей хватки, но мне предстояло последнее дело в моей жизни, и я собирался исполнить его как следует. Никакой пощады для нас обоих. Свободной рукой я крепко прижал Шута к себе, чтобы лишить возможности сопротивляться. Граница между «нами» исчезла. Мы слились воедино на пути к исцелению. Я ощутил рваную рану на его плече, узнал о трещине в плечевой кости, об острой боли, исходящей от маленьких раздробленных косточек в ноге.
- Не двигайся, не сопротивляйся, это нужно сделать, - произнес я ртом Шута, глотающим воздух.
Я сделал вдох и задержал дыхание. Сжимая его запястье, я охватил его чем-то большим, нежели просто руками. Я выдохнул, изливая в него всю свою силу, все исцеление, которое мог дать, все свое естество через связь, насильно созданную между нами. Я вспомнил, как забрал силу у Риддла, и сделал все наоборот. Мне больше не было нужно ничего из того, что оставалось моим. Я коснулся повреждений в теле Шута. Он вздрогнул от боли и замер.
Ты оставил нам не так много, брат.
Я отдам все ради спасения Пчелки.
Шут неподвижно лежал в моих объятьях. Он больше не сопротивлялся. Я пробежался пальцами по его плечу. Рубашка и кожа были изодраны, лоскуты плоти висели на нем, словно тряпки. Я поместил их на место и крепко припечатал руками. Кость восстанавливалась, а плоть заживала. Я исцелял его свирепо, так быстро, как только мог, не щадя никого из нас.
Ты должен идти с ним, Ночной Волк. Ты должен быть рядом с Пчелкой.
Если это наш конец, то я хочу встретить его вместе с тобой. Так же как когда-то ты встретил мой.
И как там охота, в том месте, где ты сейчас?
С тобой будет лучше.
Я иду к тебе, брат.
Я влил свой Скилл в тело Шута. Весь, до капли. Я заставил его лодыжку выпрямиться, натягивая сухожилия, согласно описанию в книге Чейда. Стань правильной, - приказал я, посылая свою силу при помощи Скилла. Я опустошил себя.
Шут задергался, вздрогнул от боли, а затем снова потерял сознание. Хорошо. Он не будет сопротивляться.
Меня ожидала последняя битва. Битва с самим собой. Я чувствовал, как меня затягивает в тело Шута. Стоит мне поддаться, и мы станем едины, как в тот момент, когда я вернул его к жизни. Я обрету дом в его теле. Мы станем единым целым. Нет.
Ты не вправе принимать это решение. Я бы с тобой не пошел.
Я знаю. Знаю.
Шут должен жить своей жизнью. Он должен спасти Пчелку, а не меня. Таков был уговор.
Я убрал от Шута руки и разделил наши сознания. Используя остатки своей силы, я нащупал кудрявую головку Пчелки.
Эда, береги ее, - молился я богу, которого никогда не знал. Я нащупал нить Скилла, соединяющую нас с Пчелкой, и оборвал ее. Затем я уверенно прошептал:
- Шут защитит тебя.
Он пришел в себя. Время уходить. Этот выбор должен быть моим, не его. Я сделал последний вздох и увидел Ночного Волка, ждущего меня.
Ты готов, брат?
Да, - и я погрузился в ничто.
Глава тридцать восьмая. Корабль драконов.
Белому пророку Герде едва исполнилось двадцать, когда она отправилась в мир искать своего Изменяющего – женщину, которая снилась ей с детства. Она проделала долгий путь, покинув свои родные зеленеющие края, путешествуя по морю и по суше, пока не добралась до деревни глубоко в горах, откуда был виден курящийся пик, в ночи светящийся красным.
Она пришла к дому Куллены. Куллена жила в семье своего сына с невесткой, и когда те отправлялись охотиться и рыбачить, нянчилась со своими семерыми внуками. Делала она это безропотно, хотя кости ее болели, а зрение угасало. Герда пришла к ее дому, села на ступеньку крыльца и никуда не уходила. Куллена не знала, зачем она пришла и почему не уходит. «Вот тебе еда, а теперь ступай прочь», - сказала она Герде.
Но с наступлением ночи Герда вновь сидела на том же месте.
«Ты можешь поспать у огня, так как ночи здесь холодные, но утром ты должна уйти», - сказала Куллена Герде.
Но утром Герда вновь сидела на том же месте.
В конец концов Куллена сказала ей: «Если тебе так надо быть здесь, пусть от тебя будет какой-нибудь прок. Сиди и взбивай молоко, пока оно не станет маслом, или качай в колыбели плачущего малыша, или шей из меха плащи на зиму, потому что скоро уже пойдет снег».
И все это Герда стала делать, не жалуясь и не требуя взамен ничего, кроме пищи и места у очага. Она работала для чужой семьи, как и Куллена. Так что семья Куллены вскоре полюбила ее. Герда так же научила детей читать, писать, понимать числа, количества и расстояния. Ее стараниями Куллена прожила еще много лет и в благодарность позволила Герде остаться. Так что шли годы, и вот уже Герда учила детей тех детей, а всего их было сорок.
А потом и детей их детей.
И так она воистину изменила мир, ибо из тех детей, которых она обучала, вышла женщина, объединившая свой народ, который стал строить крепкие дома и растить умных детей. Эти люди стали жить в ладу с лесом, не используя его, а заботясь о нем. И они преданно служили друг другу. Потомком той женщины был человек, ставший слугой всего своего горного народа, и этим путем направлял их.
И так поступали все, кто приходил на его место – каждый из них принимал мантию вождя в служении.
Вот так Белый Пророк Герда изменила мир.
Хроники Пророков Древности.
Я вспомнила, как мне было холодно и как Ревел нес меня на руках в дом. Как мы спускались по лестнице. Но сейчас я мерзла не от снега, а от того, что промокла. Мои ноги волочились по воде. Или это все-таки снег? Я оторвала голову от его плеча и прошептала в сноп искристого света:
- Ревел?
- Пчелка! Ты очнулась? – ответил мне свет. Это было сплетение, переливающееся всеми возможными будущими. Никакой не Ревел. Эта резкая, ослепительная сущность пронизывала меня и колола. Я напряглась, чтобы отстраниться, но он снова заговорил: - Не делай так. Здесь темно, и в тоннеле поднимается вода. Ты упала и была без сознания.
- Отпусти меня! Это невыносимо!
- Невыносимо? – озадаченно прошептал он.
Я возвела свои стены, но свет не померк. Он не освещал, он слепил. Так много путей начинались с этого мгновения.
- Отпусти меня, - взмолилась я.
И все-таки он колебался.
- Ты уверена? Здесь будет глубоко для тебя, возможно, воды по грудь. И она холодная.
- Слишком много путей! – закричала я. – Отпусти меня, поставь, отпусти!
- О, Пчелка, - ответил он, и я узнала его. Слепой нищий с рыночной площади. Тот, кого мой отец называл Шутом. Любимый, который пришел спасти меня. Мне не понравилось, как неторопливо он опускал меня в воду, но он был прав – она дошла до ребер и была такая холодная, что у меня перехватило дыхание.
Я отступила от него и чуть не упала. Он ухватил меня за драное плечо рубахи. Я позволила ему держать за нее. Благословенная тьма окутала меня наконец.
- Где Пер? – Он был первым человеком, с которым я чувствовала себя в безопасности и который пришел мне на ум, а затем: - Где мой отец?
- Ты оставила Пера в конце тоннеля, мы скоро доберемся туда. Я надеюсь. Мы идем медленно, сквозь толщу воды идти тяжело, - он осторожно спросил меня: - Ты помнишь, где мы находимся и что случилось?
- Кое-что помню, - ему стоило бы говорить погромче, у меня звенело в ушах. Отец, наверное, ушел вперед с остальными – догонять сбежавших Белых. Лучше бы он не покидал меня больше. Я сделала шаг, оступилась, подняла брызги, но выпрямилась.
- Я все еще готов нести тебя, если хочешь.
- Нет, лучше я сама. Как ты не понимаешь? Когда ты ко мне прикасаешься, ты заставляешь меня видеть все пути. Все и сразу!