- Уж сколько времени прошло с тех пор, как у меня появлялись хорошие идеи, – ответил он, осторожно вернул книгу Пчелке под руку и тихо покинул мое укрытие.
Однажды ночью ко мне пришла Кеттрикен. Несмотря на мои предостережения, она положила руку мне на плечо и сказала:
- Перестань сейчас же. Ты раздерешь спину в клочья.
Зуд стал для меня невыносимой помехой, и я выбрал палку из сушняка для костра, чтобы чесать спину. Кеттрикен забрала ее из моих рук и кинула в костер. Тут я осознал, что время позднее, все остальные уже спали в своих палатках.
- Кто стоит на страже? – спросил я ее.
- Спарк. А Лант составляет ей компанию, – сказала она без осуждения. Я не мог никого из них разглядеть. Неподалеку лежала закутанная в одеяло Пчелка. Уголок одеяла она натянула на лицо, чтобы спрятаться от мошкары, свою книгу тоже прикрыла. Я взглянул вверх. Кеттрикен уже ушла.
Время стало таким странным. Оно теперь то текло урывками, то плавно. И вот вернулась Кеттрикен, неся в руке наполненный чем-то котелок. Она присела рядом со мной, и я услышал, как хрустнули ее колени.
- В горах по зиме иногда у детей бывают вши. Сало душит вшей. Я взяла его сюда, думая, что, возможно, тебя получится спасти. Теперь оно может, по крайней мере, облегчить зуд.
- Не прикасайся к ним! – предупредил я ее, однако у нее была специальная ложечка на длинной ручке.
На спине у меня было много гнойников, и вот она заставила меня повернуться спиной к огню и снять рубашку. Рубашка меня удивила. Она была не рваная и приличная. Когда они успели ее на меня надеть?
- Сиди тихонько, – сказала Кеттрикен и начала смазывать каждую язвочку. Сало было жирное, гусиное или медвежье, смешанное с какими-то ароматными травами. Мята. Мята отгоняет многих вредителей. С каждым прикосновением зуд утихал. Работая над моей спиной, она вполголоса говорила:
- Я хочу уйти с тобой. Правда, хочу. Но нужно еще позаботиться о Пчелке. И еще один внук на подходе. Эллиана надеется, что это девочка, но я буду рада любому ребенку. Подумай только, Фитц! Если будет девочка, она станет нарческой и поможет укрепить мир с Внешними островами. А Горное королевство официально примет Интегрити в качестве Жертвенного и их герцога. Поэтому я поеду туда - чтобы облегчить смену власти, – она перевела дыхание и продолжила. – Помнишь, как мы впервые встретились в Горах? Как я пыталась отравить тебя, считая, что ты приехал убить моего брата?
- Я помню, – что-то теплое упало на мое голое плечо. Слеза. - Ты плачешь, сожалея, что в тот раз не преуспела? – спросил ее я и преуспел в том, чтобы выжать из нее смех сквозь всхлипывание.
- О, Фитц, наши поступки изменили этот мир. Я так хочу уйти с тобой.
Я никогда не рассматривал такую идею.
- По пути сюда… Я задержался в Скилл-колонне. Не знаю, сколько я в ней пробыл. И ничего не помню, но Ночной Волк утверждает, что там со мной говорил Верити. Он сказал, что мне придется попрощаться со своим ребенком и довериться другим, которые смогут вырастить ее. Так же, как пришлось ему.
- О, – это было все, что она вымолвила в ответ. Но, помолчав, добавила: – Обещаю. Я приму ее как свою собственную дочь. Мне всегда хотелось иметь дочь.
Ее предложение ошеломило меня.
- Но я уже попросил Шута об этом. Хотя мне трудно представить его в роли отца.
Она издала веселый смешок.
- Это правда. Полагаю, он примет свое собственное решение на этот счет. Меня удивляет, что он до сих пор этого не сделал, – затем она наклонилась вперед и бесстрашно поцеловала меня в щеку. – На случай если это моя последняя возможность, – объяснила она. – Завтра я возьму с собой Спарк, и мы отправимся навестить Дракона Верити. Постарайся не уходить, пока я не вернусь.
Я кивнул. С хрустом в коленях она поднялась и удалилась, а я слушал шелест ее юбок. Затем я наклонился вперед и осторожно вложил ее поцелуй в волка. Я знал, что на самом деле поцелуй принадлежал ему.
- Хорошо бы уже все закончить, – сказал я Шуту, наглаживая грубую каменную шерсть волка. Он все еще не обрел цвет. Мех на хвосте, на мой взгляд, был каким-то комковатым. Надо было еще поработать над глазами и оскаленными зубами. Над сухожилиями на задних лапах. Я закрыл глаза. Хватит уже выискивать недостатки.
Было относительно тихо. Сгустилась тьма, прохлада горных ночей опускалась на лагерь. Шатер помогал, но полностью от холода не защищал. Я сидел лицом к открытой части, спиной опираясь на моего волка. Чувствовал, будто я теперь всегда должен касаться его. Так надежнее.
Шут сидел на земле рядом со мной, обняв колени, и пил чай. Он аккуратно поставил чашку.
- Ты же не думал, что тебе и вправду позволят умереть в одиночестве, не так ли? – он взмахнул длинной узкой ладонью, указывая на лагерь, разбитый в карьере: огни костров и множество палаток, слегка колышущихся от ночного ветерка. На границе с лесом кто-то следил за привязанными лошадьми. Сколько тут людей? Я понятия не имел. Больше тридцати. Сегодня новые прибыли. Все собрались, чтобы посмотреть, как я умру.
Дьютифул прибыл вместе со своей группой Скилла. Также пришли Интегрити и Проспер, не внявшие протестам своей матери. Шун хотела прийти, но не смогла перебороть сильный страх перед Скилл-колоннами. Зато Нед уговорил провести его через колонну и теперь лежал в палатке с головокружением и тошнотой. Он даже заявил, что лучше поедет обратно верхом через Горное королевство, чем снова бросит вызов Скилл-колонне. Интегрити идея понравилась, и он даже предложил ехать вместе, «раз уж мне в скором времени все равно предстоит отправиться в это Горное королевство». Дьютифул засомневался в этой идее, и все они ждали, когда Кеттрикен вернется от Дракона Верити, чтобы всё обсудить с ней. Я чувствовал нетерпение Дьютифула – ведь у него жена на сносях. Ему следует быть с ней, и нечего смотреть, как я умираю. Ранее я пообещал ему:
- Я уйду в волка так скоро, как только смогу. А сейчас тебе лучше просто отправиться домой. Тебе здесь нечего делать. Так будь же с любимой женщиной, пока можешь.
Он выглядел удрученным, но все равно не ушел.
Мне не хотелось во все это вникать. Тело мое стало напоминать мне хлипкий шалаш на краю морского утёса. Я продолжал принимать пищу, но в ней больше не было удовольствия. Десны кровоточили, в носу - постоянная засохшая кровяная корка. И зуд – везде, внутри и снаружи, особенно когда прорывались новые гнойники. Ужасно першило на задней стенке горла и в носоглотке – просто до одури. Как же я сожалел о том здоровом теле, которое раньше принимал как должное. Работая пальцами, я устранял комок на хвосте Ночного волка.
- Что тебе сказал Дьютифул? – спросил Шут.
- Ничего особенного. Пообещал заботиться о Неттл и Пчелке. Сказал, что будет по мне скучать. Как он жалеет, что я не смогу увидеть рождение его третьего ребенка. Шут, я знаю, он говорит об очень важных для него вещах. Они и для меня должны бы быть важными. Ведь я любил его, и сыновей его любил. Но от меня осталось слишком мало, чтобы чувствовать все это, – я устало покачал головой. – Воспоминания, в которых все это переплелось, забрал волк. Боюсь, я причинил ему боль. Лучше бы ему просто забрать свою группу Скилла и вернуться домой.
Он медленно кивнул и отхлебнул еще чая.
- То же самое было и с Верити - он стал недосягаем. Тебе это причиняло боль?
- Да. Но я понимал.
- И Дьютифул понимает. И Кеттрикен, – он отвел от меня взгляд. – Мы все понимаем.
Он поднял свою руку в перчатке и уставился на нее. В первый раз он посеребрил свои пальцы не нарочно - прислуживая Верити, случайно коснулся его серебряных рук. Вдруг он спросил:
- Фитц, а у тебя хватит того, чем надо наполнить волка?
Я рассмотрел моего волка. По сравнению с глыбой, которую выбрал Верити, мой кусок камня памяти был невелик, но все же гораздо крупнее настоящего волка. Холка получалась на уровне моей груди. Но в некотором роде не размер камня определял, сколько потребуется воспоминаний, чтобы наполнить его.
- Думаю, да. Я не узнаю до тех пор, пока не уйду в него.
- И когда это случится?
Я почесал шею. Ногти испачкались в крови. Я вытер их о бедро.
- Полагаю, когда во мне закончится то, что можно в него вложить. Или когда смерть подберется так близко, что ничего другого не останется.
- О, Фитц, - сказал он скорбно, словно раньше не обдумывал эту возможность.
- Это все к лучшему, – сказал я и сам попытался в это поверить. – Ночной Волк снова станет настоящим волком. Я тоже. А у Пчелки будешь ты, присмотришь за ней и…
- Боюсь, я ей не нравлюсь.
- А сколько раз бывало, что я не нравился Неттл и Неду, Шут.
- Было бы легче, если бы она испытывала ко мне неприязнь. Но, похоже, я не вызываю у нее никаких сильных чувств, – и он добавил, понизив голос: – Как я был уверен, что она полюбит меня в ответ на мою любовь! Я думал, это случится само собой, когда мы окажемся рядом друг с другом. Но, увы.
- Смысл родительства - не в том, чтобы дети тебя любили.
- Я своих родителей любил. Любил их неимоверно.
- Мне не с чем сравнивать, – тихо указал я ему.
- У тебя был Баррич.
- О, да, у меня был Баррич, – я мрачно рассмеялся. – И, в конце концов, мы поняли, что любили друг друга. Но это заняло годы.
- Годы, – уныло повторил он.
- Будь терпеливым, – посоветовал я ему и потрогал когти на волчьей лапе. Они были скругленными. Это неправильно, им надо быть острыми. Я вспомнил запах оленьей крови зимним рассветом, как эта кровь сворачивалась на льду в крошечные розовые шарики. И исправил коготь.
- Фитц?
- Да?
- Ты снова отвлекся.
- Да, – признал я.
- Ты много воспоминаний обо мне в него вложил?
Я подумал об этом.
- Я вложил твою комнату в башне Оленьего замка - тот эпизод, когда я забрался по раскрошившимся ступеням, а тебя там не оказалось, и я с удивлением рассматривал то, что обнаружил. Еще вложил тот день, когда мы в ручье - недалеко отсюда - плескали друг на друга водой. И ту отвратительную песню, которую ты спел в коридорах Оленьего замка, чтобы смутить меня. И Крысик. Крыс тоже там. Вложил и день, когда я обрабатывал твои раны, после того как громилы Регала нахлобучили мешок тебе на голову и избили. И потом - как ты нес меня на спине сквозь снег, не зная, что это я, – я улыбнулся. – Да, и еще. Я вложил то, как ты смотрел на меня, когда король Шрюд пожаловал мне свою булавку. Я сидел под столом, пир был в самом разгаре. Мы с собаками делили объедки. Затем вошел Шрюд, и с ним Регал. И ты.