Прошлой ночью я смотрела, как угрюмая Неттл протирала те части его лица, где была плоть. Он пытался протестовать, но она настояла, а на сопротивление сил у него не хватило. Она была осторожной, прикладывала влажную ткань, сворачивая испачканную часть так, что ни разу не прикоснулась к его коже напрямую. Из его язвочек выходили маленькие извивающиеся существа. Она выкинула тряпку в огонь.
- Им нет до него дела. Они просто хотят быть здесь, на случай если волк пробудится к жизни.
- Я это знаю. Они это знают. Папа это знает, – она покачала головой. – Это не имеет значения.
- Для меня - имело бы. Я бы хотела умереть без свидетелей. А не так.
- Он Видящий. Королевская кровь - всегда на виду. Научись этому сейчас, Пчелка. Кеттрикен воспринимает это должным образом. Мы - слуги для всех них, и они берут у нас то, в чем нуждаются. Или желают.
- Лучше бы ты вернулась домой к дочке.
- Будь выбор только за мной, я бы так и сделала. Я ужасно скучаю по ней и по Риддлу. Но нельзя, чтобы видели, как в таких обстоятельствах я покидаю своего отца и сестру. Ты понимаешь? – она взглянула на меня глазами моей матери. – Я не хочу, чтобы так было и с тобой, Пчелка. Я попытаюсь тебя от этого защитить. Поэтому я должна попросить у тебя быть настолько незаметной, насколько возможно. Если ты не будешь мне подчиняться, если ты будешь дерзкой и сумасбродной, все взгляды будут прикованы к тебе. Притворись, что ты невзрачная паинька, и тогда тебе достанется часть жизни, где ты сможешь принадлежать самой себе, – она устало улыбнулась мне. – Даже если твоя сестра всегда будет знать, что ты, какая угодно, но только не невзрачная паинька.
- Ох.
Вот бы кто-нибудь объяснил мне это раньше, до того, как я все усложнила. Но я ничего не сказала, только взяла ее за руку.
- Отличные стены, – сказала она. – Олух хорошо тебя обучил.
Я кивнула.
День становился светлее. В шатре отца входной полог был поднят, чтобы впустить внутрь раннее тепло дня и выпустить запах смерти. Я сидела рядом с его волком, сжимая в руках книгу, в которой записывала его воспоминания. Прошло два дня, с тех пор как он был способен говорить достаточно связно, чтобы я могла его понимать. Но я все еще оставалась подле него, добавляя иллюстрации к воспоминаниям, о которых он говорил вслух.
Неттл объяснила мне то немногое, что она знала о процессе. Похоже, некогда состарившиеся члены групп Скилла из Шести Герцогств добирались сюда, чтобы изваять драконов и уйти в них. Эту традицию они переняли у Элдерлингов. Человек таким образом обретал в некотором роде бессмертие.
- Камень, похоже, оживает ненадолго. Верити сражался в виде дракона до тех пор, пока Красные корабли не были повержены. Папа сумел пробудить спящих драконов и отправить их на помощь Верити, но как именно он это сделал, до конца никто не понял. Некоторые основанные мною группы Скилла сказали, что в старости предпримут попытку повторить этот подвиг. Папа однажды сказал мне, что старая детская песенка «Шесть мудрецов в Джампи пришли» на самом деле о группе Скилла, отправляющийся в горы, чтобы создать своего дракона.
- И что, все они умерли таким уродливым и болезненным способом?
- Я так не думаю. Но все записи о том, как это делалось, были утеряны, когда Регал распродал библиотеку свитков о Скилле. Надеюсь, мы сможем найти информацию в камнях памяти на Аслевджале. Только пока ничего не нашли.
В том, что она рассказала, не было для меня утешения. Изъеденный червями, мой отец был выставлен напоказ, словно подвешенный в клетке преступник в Калсидийском городе. Может, ему и суждено умереть, но я бы хотела, чтобы это произошло на удобной постели в уютной спальне. Или как с моей матерью - просто упасть замертво посреди какого-нибудь занятия, которое он любил. И чтобы я имела возможность коснуться его руки и предложить ему утешение. Я вздохнула и переступила с ноги на ногу.
- Тебе не обязательно смотреть на это. Могу попросить одного из моих учеников забрать тебя обратно в Олений замок.
- Ты уже объяснила, почему я не могу так сделать.
- Верно.
Наступила ночь, мы разожгли костер, и он все еще тлел. Я чувствовала, что от этого сама готова умереть еще быстрее, чем отец. В воздухе повисло ужасающее напряжение. Мы хотели, чтобы он умер сейчас, и ненавидели себя за это желание.
Мы - по моему представлению, его подлинная семья - сидели в узком кругу рядом с костром, спиной к карьеру. Внезапно Пер спросил:
- Мы можем ему помочь? Не вложить ли каждому из нас что-нибудь в его волка? – и тут он произнес первую на моей памяти ложь: – Мне не страшно попробовать.
Он поднялся.
- Пер! – предупреждающе вскрикнула Неттл, но он успел с хлопком опустить руку на волка.
- Не знаю, как это делается, но я отдаю тебе то, как моя мать забыла меня и выгнала из дому. Такое воспоминание мне не нужно. Не хочу это чувствовать.
Человеческая рука моего отца слегка дернулась. Пер стоял, ожидая. Затем он поднял свою руку.
- Не думаю, что получилось, – признал он.
- Не переживай, – сказала ему Неттл. – Скорее всего, чтобы что-то получилось, нужно хотя бы отчасти обладать Скиллом. Но идея мне нравится. И он сейчас не в том положении, чтобы нам помешать.
Она встала, как всегда, грациозно. Положила руку на морду волка.
- Ночной волк, прими из моих воспоминаний о тебе кое-что милое, – она не сказала, что именно это было, но по ее позе я поняла, что у нее получилось.
Когда она села, встал Лант и сказал:
- Тоже попробую. Хочу, чтобы он забрал нашу с ним первую встречу. Я был в ужасе, - он положил руку на плечо волку и стоял так очень долго. А потом приложил палец к руке моего отца, туда, где кожа не была покрыта серебром. - Фитц, возьми это, – сказал он, и, возможно, всё получилось.
Спарк попыталась, но у нее не вышло.
Кеттрикен чуть улыбнулась:
- Я уже дала ему то, что предназначалось для нашего волка, – объяснила она, оставив нас в недоумении. А Нед сказал:
- Нет, лучше я сохраню каждое переживание и воспоминание о нем, которые у меня есть. Они мне нужны. А как вы думали, откуда менестрели берут свои песни? Он это знает. Он не захотел бы, чтобы я расстался с ними.
Встал Дьютифул и жестом велел двум своим сыновьям отступить назад.
- Вам, парни, нужно крепко держаться за то немногое, что вы о нем знаете. Но у меня есть кое-что. Была ночь, мы с ним сражались, и я его ненавидел. Я всегда об этом сожалел. Возможно теперь это принесет пользу.
Когда он закончил, то вытер слезы со щек и сел.
Я сердито посмотрела на Шута. Сейчас это был именно Шут: все маски лорда Шанса, леди Янтарь и лорда Голдена содраны с него горем. И он не был ничьим Любимым - просто грустным маленьким человечком, сломанным паяцем. Но он не встал и не сказал, что даст что-нибудь моему отцу. Я сидела тихо. Мне нужно было придумать какой-то план, иначе меня оттащат прочь, не дав и шагу ступить. Я свесила голову, словно бы страшилась попробовать, а через мгновение люди зашевелились, и Спарк предложила принести для всех чай.
- И немного холодной воды, – попросила Кеттрикен. – Я бы хоть немного смочила ему рот. Ему так плохо.
Не сейчас. Нельзя этого делать при свидетелях. Все привыкли, что я сплю рядом с отцовским волком. По крайней мере, некоторые скоро уснут. Я послала яростную мысль отцу: только пока не умирай!Использовать для этого Скилл я не осмелилась и, чтобы Неттл не пронюхала о моем намерении, крепко держала стены поднятыми.
Никогда еще ночь не наступала так медленно. Мы разлили чай, а Кеттрикен намочила потрескавшиеся губы отца влажной тряпицей. Его глаза были закрыты и, скорее всего, больше не откроются. Костлявая спина поднималась и опускалась под его редкими вздохами. Спарк убедила Кеттрикен лечь поспать, а затем ушла с Лантом на верхний выступ карьера, постоять на страже. Дьютифул и Неттл отошли в сторонку и что-то напряженно обсуждали. Принцы сидели, прислонившись друг к другу спина к спине, и дремали. Нед устроился подальше, пальцами перебирая струны. Мне было понятно, что он исполняет свои воспоминания - интересно, может ли волк впитать в себя звук?
Я свернулась калачиком и притворилась спящей. Выждав подольше, я открыла глаза. Все было тихо. Я повернулась ближе к волку, будто ворочаясь во сне. Моя рука скользнула по шершавому камню, в направлении волчьей лапы. Но стоило мне расправить пальцы и потянуться к ней, раздался голос Шута:
- Пчелка, перестань. Ты знаешь, я не могу тебе этого позволить.
Он не бросился останавливать меня, всего лишь наклонился вперед и подбросил пару поленьев в костер. Я слегка отодвинула руку назад.
- Кто-то должен это сделать, – возразила я ему. - Он держится, терпит боль, чтобы накопить еще толику того, что можно вложить в камень. Потому что ему не хватает.
- Он бы не хотел, чтоб ты влила себя в его волка.
Я уставилась ему в глаза, отказываясь отвести взгляд. Мне была открыта наиужаснейшая правда. Уходя в камень, мой отец не хотел бы, чтобы я присоединилась к нему. Он бы хотел, чтобы это сделал его Шут. Я почти сказала это вслух. Почти. Вместо этого я спросила:
- Почему бы тогда тебе не пойти?
Я хотела услышать от него, что он хочет жить, что у него все еще остались важные дела, которые нужно сделать. Что он боится. Вместо этого он очень спокойно сказал:
- Мы оба знаем, почему, Пчелка. Ты это записала, да и мне он сказал примерно то же самое. Сейчас решение принимает он - и, наконец-то, это будет его собственное решение. В твоих снах это подтверждается. Ты их записала для меня, и я прочитал. Черно-белая крыса убегает от него. В последнем его письме ко мне говорится, как он хотел, чтобы я никогда не возвращался - тогда он сможет принимать самостоятельные решения, без меня. Что он знал, как я его использовал неоднократно, - он вдруг вздохнул так, будто ему не хватало воздуха, и закрыл свое лицо руками. Ужасное рыдание сотрясло его. – Если он когда либо желал мне мести за все, что я сотворил, то вот она. Это худшее, что он мог сделать. Теперь я понимаю, каково это - быть покинутым. Как я сам покинул его.