– Из кости? Звучит пугающе.
– Пугающе? Не для меня. Обработанная кость может быть красивой. Там мы подождем отлива, чтобы обнажился перешеек, и пройдем на наше островное святилище. Ты наверняка о нем слышала! Вершины сторожевых башен выполнены в виде черепов древних чудовищ. По ночам факелы внутри изображают горящие оранжевым светом глаза, и они смотрят во все стороны. Выглядит очень внушительно, – он замолчал и почесал мокрую шею. Капли дождя стекали у него с подбородка. Наклонившись, он понизил голос, чтобы поведать важный секрет: – Мебель в этих четырех башнях сделана из костей драконов! У Симфи есть чайный сервиз, вырезанный из драконьих зубов и покрытый серебром! Чашки очень старые, они поколениями переходили от Симфи к Симфи.
– От Симфи к Симфи?
Он поднял бледные брови.
– Женщину из Северной Башни всегда зовут Симфи. Как ты можешь не знать? Меня этому научили еще в детстве. Клеррес – сердце мира, а сердцебиение мира должно быть ровным.
Последнюю фразу он произнес так, будто это широко известная поговорка.
– Я ничего не знала о Служителях Клерреса, пока вы меня не похитили, – это была не совсем ложь. Я немного читала о них в бумагах отца, но недостаточно, чтобы быть готовой к тому, что на меня обрушилось.
– Наверное, потому что ты слишком мала, – задумчиво ответил Винделиар и посмотрел на меня с жалостью.
Я покачала головой. Мои волосы отросли настолько, что кудрявились под дождем, и с них стекала вода.
– Не думаю, что они настолько известны, как ты считаешь. Керф, ты слышал о Клерресе до того, как тебя наняли Служители?
Он медленно повернулся ко мне и уставился расширенными голубыми глазами, тупыми, как у коровы, пытаясь вникнуть в смысл услышанного.
– Тише! – шикнул на меня Винделиар. – Не задавай ему вопросов!
Винделиар наморщил лоб, и на лицо Керфа тут же вернулось обычное хмурое выражение, а глаза потухли. Выбрав момент, когда мимо пробегали два юных матроса, я вдруг встала и выпрямилась. Матросы посторонились, а один удивленно оглянулся. Я с улыбкой посмотрела прямо на него. Он споткнулся, устоял на ногах и отвернулся. Думаю, он бы заговорил со мной, если бы на него кто-то не прикрикнул. Приказ сопровождался хлопаньем веревки по леерному ограждению. Оба юноши убежали по своим делам. Я медленно села. Винделиар шумно дышал носом, будто только что пробежался. Вокруг меня все замерло, словно я плыла в лодке, а теперь тону в неподвижной морской пучине. Не глядя в лицо Винделиару, я попыталась повторить его фразу:
– Клеррес – сердце мира, а сердцебиение мира должно быть ровным.
Я всмотрелась в него сквозь пелену усилившегося дождя. По лицу Винделиара текла вода, и я не поняла, дождь это или слезы. У него слегка дрожал подбородок.
– Мы, те, кто служит Служителям, помогаем им поддерживать сердцебиение ровным. Тем, что повинуемся. Тем, что придерживаемся Пути.
– А что насчет тебя? – спросила я. – Что плохого, если ты пойдешь на праздник, поешь жареных орехов и выпьешь пряного сидра? В этом нет зла.
Его маленькие круглые глазки были полны страдания.
– Но и добра тоже. Единственное, что я должен делать, – удерживать мир на Пути. Вред может таиться в простых вещах. Я съем пирожное, а кому-то другому не достанется. Это как сдвигать маленькие камешки на склоне, пока он не осыпется и не похоронит под собой дорогу.
Слышала ли я когда-то давно что-то подобное? Его слова звучали странно, хотя мне и был ненавистен их смысл. Мне нечего надеяться на его помощь в побеге, если он считает, что Двалии известно его предназначение, и он следует ее указаниям.
Будто услышав мои мысли, он сказал:
– Вот почему я не могу тебе помочь против нее. Если ты попытаешься сбежать, мне придется тебя остановить и вернуть обратно, – он покачал головой. – Она очень рассердилась, когда ты убежала в город. Я сказал, что не могу заставить тебя повиноваться. Однажды, в первый раз, у меня получилось. В тот день моя сила была свежей и мощной – Двалия подготовила меня к трудной работе, которую я проделал. Но с тех пор я не могу заставить тебя подчиняться мне. Она говорит, что я лгу. Она много раз била меня.
Его язык переместился за щеку, будто нащупал там болячку. Меня охватило виноватое сочувствие.
– О, брат, – я взяла его за руку.
Мою руку будто захлестнуло холодной водой, таким сильным было течение. Как прикосновение отца, когда он не ограждал своих мыслей, до того, как я научилась защищаться. Течение Винделиара выдергивало мысли из моей головы. Я ощущала, как он держит Керфа, словно затягивая веревку на его разуме. Керф не был слабаком. Он весь напрягался, будто пес, рвущийся на поводке. Я отдернула руку и, сочувственно похлопав Винделиара по предплечью, попыталась скрыть то, что почувствовала.
– Мне жаль, что она тебя за это наказала.
Он уставился на меня.
– Ты подумала о своем отце.
У меня сильно забилось сердце.
Стены, стены, стены.
– Все время скучаю по отцу, – ответила я.
Он потянулся ко мне, и я встала.
– Мне так холодно. Пойду в каюту. Керф, ты не замерз?
Глаза Керфа вспыхнули, и Винделиар отвлекся, чтобы призвать дернувшегося пса обратно к ноге. Пока он занимался Керфом и не следил за мной, по пути в каюту я оказалась вне его доступа. Матрос на палубе, который сворачивал трос, опустил руки и уставился на меня. Итак, Винделиар маскирует меня и контролирует Керфа. Но два дела одновременно его напрягают. Полезная информация.
Однако я вручила ему оружие, которое лучше бы ему не иметь. А если он догадается, что, соприкоснувшись со мной кожей, сможет проникнуть в мой разум? Я на него не оглянулась и постаралась не задерживаться на этой мысли. Теперь я сомневалась, что способна привлечь Винделиара или Керфа на свою сторону. Мимо прошел старый матрос в облепившей спину мокрой рубашке, шлепая по палубе босыми ногами. На меня он даже не глянул.
Через люк я спустилась по трапу в недра корабля, где меня ждала наша убогая каюта. Я пробиралась между висящими гамаками и матросскими сундуками, рассматривая людей, мимо которых шла. Несколько калсидийских торговцев, сгрудившись, ворчали на погоду и пиратов. Я остановилась возле них. На меня никто не взглянул, но из их беседы я узнала, что наш корабль славится как самый быстрый в Калсиде. Его неоднократно преследовали пираты, но ни разу не взяли на абордаж. Корабль также избежал столкновений с так называемым Таможенным флотом и проскользнул незамеченным мимо Пиратских Островов, так и не заплатив дань королеве Этте и ее головорезам.
– А пиратские корабли, которые могут за нами погнаться, они из Таможенного флота? – громко поинтересовалась я, но ко мне никто не обернулся.
Спустя мгновение сидящий с краю молодой парень сказал:
– Забавно, что у королевы, которая правит Пиратскими Островами, проблемы с пиратами.
Седоусый торговец громко рассмеялся.
– Забавно и радостно для тех из нас, кому доводилось быстро проплывать мимо Пиратских Островов, надеясь, что король Кеннит нас не заметит. Он забирал корабль, команду, груз и поступал с ними по своему усмотрению. Те, кто не могли заплатить выкуп, становились жителями Пиратских Островов.
– Кеннит? Или Игрот? – уточнил юноша.
– Кеннит, – ответил мужчина постарше. – Игрота я не застал, он был гораздо более жестокой скотиной. Он забирал груз, убивал и насиловал команду и пускал судно ко дну. У него был живой корабль, а такие невозможно обогнать. Из-за Игрота торговля заглохла на годы. А однажды он просто исчез, – торговец уставился на юношу и насмешливо добавил: – Поговаривают, что в штормовые ночи можно увидеть вдали его призрачный корабль – паруса охвачены пламенем, а носовая фигура пронзительно кричит в агонии.
Мгновение царила тишина. Юноша испуганно смотрел на рассказчика, а затем все разразились смехом.
– Как ты думаешь, мы ускользнем от Taможенного флота королевы Этты? – спросил юноша, пытаясь немного спасти свою гордость.
Засунув руки за богато украшенный кушак, торговец постарше поджал губы и принял философский вид.
– Либо ускользнем, либо нет. Я заключил сделку, что если корабль сможет провезти нас мимо Таможенного флота, я заплачу капитану половину того, что заплатил бы им. Хорошая сделка, у нас уже были такие договора. В трех рейсах из пяти мы от них ускользнули. Я считаю, это неплохой расклад. Думаю, мое скромное предложение заставит его прибавить парусов.
– И правда, неплохой расклад, – согласился юноша.
Я услышала, что по трапу кто-то неуклюже спускается, и, подняв голову, увидела Керфа и за его спиной Винделиара.
– А вот и вы! – живо сказала я. – Я поспешила вперед, чтобы укрыться от дождя.
Керф ничего не ответил, а Винделиар бросил на меня хмурый взгляд и сухо произнес:
– Нам лучше вернуться в каюту.
Он провел Керфа мимо меня. Я не сдвинулась с места.
– Что со мной будет? – громко спросила я. – Зачем я Двалии? Почему она отправилась в такую даль, столько всего разрушила и пролила так много крови? Она продала в рабство Аларию, чтобы увезти нас из Калсиды, даже не задумавшись над тем, что они вместе совершили такое далекое путешествие. Почему не продала меня? Или тебя?
– Тише! – прошептал Винделиар. – Я не могу говорить с тобой здесь.
– Потому что они меня не слышат? И не видят? И сочтут тебя помешанным, который разговаривает сам с собой?
Я повысила голос и отчетливо выговаривала каждое слово.
Один из мужчин повернул голову, нахмурившись, будто ему что-то послышалось, и Винделиар потерял контроль над Керфом. Спустя мгновение у Керфа опять стали пустые глаза, а Винделиар взглянул на меня, дрожа от усилий.
– Пожалуйста, брат, – попросил он прерывистым голосом.
Я должна была его ненавидеть. Он содействовал моему похищению и держал в подчинении, когда меня увозили. Он скрывал меня и Шун от всех, кто мог нам помочь, и до сих пор делал меня невидимой. Я была узницей Двалии, но он – моим тюремщиком.
Очень неразумно его жалеть, но я жалела. Я старалась сохранить ледяное выражение, когда из его светлых глаз хлынули слезы.