- Я не знаю. Но это не имеет значения для заключенной между нами сделки, между Янтарь и мной. Я доставлю тебя в Клеррес, как только смогу. Я знаю дорогу. Я был там, когда был порабощен Игротом. Если ваша дочь жива, вы ее спасете, и даже если это не так, вы уничтожите это гнездо уродства. Тогда мы вернемся сюда и поплывем вверх по реке, и Янтарь достанет еще Серебра для меня. Достаточно Серебра, чтобы стать драконами, которыми я должен был стать.
Я хотел спросить его, что он будет делать, если мы умрем. Я был уверен, что он все равно вернется в Келсингру и потребует Серебро. Так почему он не сделал это прямо сейчас?
Потому что ваша месть - это еще и месть за драконов. Он сделал паузу. Я ждал. Как дракон, я не могу перенести тебя туда. Только как корабль я могу доставить вас так далеко. Поэтому мы идем вместе, чтобы отомстить. И тогда мы будем свободны, чтобы стать теми, кем мы всегда были.
Медленно я осознал, что губы Парагона не формируют эти слова. Я слышал его, и я знал смысл его слов. Он так же отвечал на мои мысли, как на мои слова. Это было похоже на Скилл, и это было похоже на Уит, но оно не было ни тем, ни другим. Я медленно поднял руки с поручня.
Теперь я тебя знаю. От меня не скрыться, если я захочу поговорить с тобой. Но сейчас я скажу только это. Не мешай моей и ее воле. В Клеррес мы идем, чтобы положить конец тем, кто мучил ее и украл ее ребенка. И затем мы возвращаемся в Келсингру, чтобы стать драконами. Уходи. Принеси, то за чем она тебя послала. Успокойте Брэшена и Альтию настолько, насколько сможете.
Последнее, что он сказал, звучало так, будто он просил меня позаботиться о том, что его кошек кормят, пока он далеко. Как он мог так ничтожно мало чувствовать к ним?
Ты бы предпочел, чтобы я ненавидел тех, кому я служил как раб?
Я со всей силы поднял стены. Может ли он действительно проникать в мой разум, когда захочет? Как он представлял месть? Если мы найдем Пчелку живой, и захотим сразу убежать с ней, будет ли он противостоять нам? Я оставил эти вопросы на потом. Возможно, пока мне нужно было знать только то, что он поведет нас к Клерресу.
Я пошел в маленькую каюту Янтарь. Было темно, но я не хотел возвращаться за фонарем. Мои вещи лежали в углу, под койкой. Я нащупал их и вытащил из под вороха одежды Янтарь и Спарк, которые каким-то образом умножились, заполнив все имеющееся пространство. Я рылся в поисках дневника снов, и пока я делал это, мои пальцы коснулись ткани, в которую было завернуто Серебро, отданное мне Рапскалем. Небольшое предательство, что она залезла в мою сумку и взяла Серебро, однако я привык к ее маленьким изменам. Когда я сердито откинул сверток ткани в сторону, чтобы достать дневник, я почувствовал тяжелые стеклянные колбы, которые генерал дал мне. Медленно я развязал ткань, раскрыл ее и поднял флаконы. Ранний звездный свет начинал проникать через крошечное окно, и вещество в стекле отвечало ему неземным блеском. Серебро внутри все еще кружилось в медленном танце. Оба сосуда были полны до краев, заперты и запечатаны, также как, когда Рапскаль вложил их мне в руки. Жидкая магия. Скилл в чистом виде, независимо от крови человека или дракона. Я снова перевернул флакон и наблюдал медленное течение жидкости в стекле. Я задавался вопросом, сколько Янтарь дала Парагону. Было ли этого достаточно, чтобы осуществить его трансформацию? Если он станет непокорным или опасным, смогу ли я ему предложить это, как взятку? Драгоценные вещи. Опасные вещи.
Я снова сложил сверток и сунул его в сумку. Я зря обвинил Янтарь. Она как-то достала Серебро и скрыла это от меня. Так же, как я скрыл от нее. Мысль о том, что, возможно, я был таким же обманщиком, как и она, только разозлила меня. Мне хотелось, чтобы она ушла, и чтобы… И чтобы Шут вернулся? Истина моих размышлений внезапно осенила меня. Нельзя было не признать, что мои взаимоотношения с Янтарь сильно отличались от того, что я думал и чувствовал по отношению к Шуту. Мне захотелось затрясти головой, как собака, стряхивающая воду, но я знал, что это бесполезно. Я аккуратно взял дневник Пчелки в руки и толкнул сумку на свое место.
- Вы не очень-то торопились, - заметил Брэшен, когда я снова вошел в каюту. Я заметил, что Клеф присоединился к нам. Он не сидел за столом, а сгорбился на низком табурете в углу, с кружкой ликера в руках. Взгляд, которым он меня окинул, не был дружеским. Я тоже не чувствовал особого дружелюбия. Несомненно, он видел, как я разговаривал с Парагоном и пришел рассказать Брэшену.
- Я остановился, чтобы поговорить с Парагоном, - признался я.
Брэшен сжал челюсти, и Альтия выпрямилась, как будто собиралась наброситься на меня. Я предостерегающе поднял руку.
- Он подтвердил свою сделку с Янтарь. И упомянул, что у него и других драконов могут быть свои причины, чтобы помочь в наших поисках. - Я посмотрел на Янтарь. - Я хотел бы знать, что происходит. И я хотел бы знать, как ты получила Серебро, когда Рейн и Мальта отказали в твоей просьбе.
Альтия была слегка шокирована. Брэшен притих.
- Я не украла его, - сказала она тихим голосом. Я ждал. Она вздохнула. - Оно было предоставлено мне, в частном порядке, тем, кто знал, что это может вызвать большие проблемы, если другие люди узнают об этом. Я бы предпочла не раскрывать личность того, кто это был. - Она смущенно поджала губы.
- Как будто нам не все равно, - саркастически проворчала Альтия. - Покажите нам ваше «доказательство», что ваш ребенок жив. Что вы не уничтожили наши жизни впустую.
Было очевидно, что любое сочувствие, которое она когда-либо испытывала к нам, было сожжено. Я едва мог обвинить ее, но все же я почувствовала нарастающую ярость, услышав, как она так говорит о Пчелке.
Я аккуратно положил дневник на стол и сел, обхватив руками обе его стороны. Никто не должен касаться его, кроме меня. Я заставил свой голос звучать ровным тоном и обратился к Янтарь.
- Что именно ты хотела, чтобы я прочитал из дневника?
Думаю, она знала, насколько я был близок к иррациональной ярости. Я зависел от ее милости, милости этих незнакомых людей и их ненадежного корабля, и они требовали, чтобы я «доказывал» им, что мой ребенок был достаточно особенным, чтобы заслужить спасения от людей, которые наслаждались пытками. Если бы у реки был какой-то «берег», я бы сразу же потребовал высадить меня и ушел ото всех.
- Пожалуйста, прочитай сон, в котором двуглавый человек дает тебе пузырек с чернилами, чтобы ты выпил их. И ты стряхиваешь куски дерева и становишься двумя драконами. Я думаю, что этот будет наиболее понятен, для всех присутствующих.
Я затих на мгновение. Неоднократно я обвинял Шута в том, что он «интерпретирует» прогнозы своих снов задним числом, приспосабливая их к тому, что на самом деле произошло. Но это, по крайней мере, показалось мне предельно ясным. Я просмотрел дневник снов Пчелки, пока не нашел его. На мгновение я задержал взгляд на созданной ей иллюстрации. Рука в перчатках держала небольшой стеклянный пузырек. На заднем плане я тянулся к нему с нетерпением. В глазах, которые она мне дала, были синие вспышки. Она подкрасила «чернила» внутри флакона желтым и серым цветами. Это было не серебро, но я понял, что это должно было быть именно оно. Медленно я прочитал ее слова вслух, а затем перевернул книгу и предложил иллюстрации Альтии и Брэшену. Альтия нахмурилась, а Брэшен откинулся назад и скрестил руки на груди.
- Откуда мы знаем, что вы не написали это вчера вечером? - потребовал Брэшен.
Это был глупый вопрос, и он это знал. Но я ответил:
- Один из нас слепой, поэтому не умеет писать или рисовать. И если вы меня подозреваете, у меня нет никаких кистей и чернил, необходимых для этого, ни таланта для иллюстрации. - Я осторожно перелистал страницы дневника Пчелки. - И есть много страниц сновидений и иллюстраций, которые следуют за этим.
Он знал это. Он просто не хотел признавать, что Пчелка предвидела, как леди Янтарь дала жизнь живому кораблю с моим лицом с помощью пузырька с серебром, чтобы он мог стать не одним, а двумя драконами.
- Но... - начал он, и Альтия тихо вмешалась:
- Да будет так, Брэшен. Мы оба знаем, что вокруг Янтарь всегда витал особый аромат магии. Боюсь, даже больше.
- Это так, - подтвердила Янтарь. Ее лицо было серьезным, ее голос был торжествующим.
Я не хотел задавать свой вопрос перед незнакомыми людьми, но желание знать съедало меня как зараженная рана.
- Почему ты думаешь, что Пчелка жива?
Ее плечи поднялись и опустились с глубоким выдохом, она снова вздохнула:
- Боюсь, это будет менее очевидно.
- Я жду.
- Во-первых, ее сон, в котором она стала орехом. И второй, в котором она называет себя желудем. Ты помнишь это? Она маленькая, и бросилась в поток. Думаю, она предсказывает прохождение через колонну Скилла.
- Прохождение через что? - сросил Брэшен.
- Сейчас я разговариваю с Фитцем. Если вы хотите знать, я объясню это позже.
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и закрыв лицо.
- Это одно из возможных значений, - признал я с той же долей изящества, что и Трелл.
- Тогда есть сон о свечах. Фитц, я знаю, что ты носишь с собой несколько свечей Молли. Запахи очевидны для слепого. Я даже могу сказать, когда ты их достаешь и трогаешь. Сколько их у тебя?
- Только три. Я выехал с четырьмя. Одна была потеряна, когда медведь напал на нас. После того, как вы со Спарк скрылись через колонну, мы собрали все, что могли, из наших запасов. Но многое было разбросано, потеряно или испорчено. Я смог найти только три ...
- Ты помнишь ее сон о свечах? Найди его в дневнике, пожалуйста.
Я нашел. Я читал его вслух медленно. Постепенно улыбка появилась на его лице. Волк и шут. Это звучало так очевидно, что даже я знал, что это означало нас с Шутом.
- Три свечи, Фитц. «Они не знают, что их ребенок все еще жив». Сон указал ей место, где ее шансы разделились. Когда ты потерял свечу, это каким-то образом создало для нее возможность. Эта возможность означала, что она выжила вместо того, чтобы умереть.