– Сопутствующий ущерб будет велик.
– А мне какое дело? Теперь это их территория. Пусть платят за починку.
– Тем самым мы выкажем свою слабость.
– Потому что мы слабы! – взревела женщина.
После этого в комнате настала мертвая тишина.
Из теней показалась фигура и двинулась в дальний конец зала, на свет. Она была облачена в желтое, а ее голову увенчивал убор с павлиньими перьями. Любой узнал бы это фарфоровое лицо, обрамленное угольно-черными волосами. Оно было выбито на половине монет, имевших хождение в Просвещенных государствах. Молодая прислужница в красном платье шла рядом, держа знаменитый меч Сунри под названием Кровавый Танцор. Княгиня могла выхватить его одним движением.
Цисами громко ахнула.
– Чтоб тебя!..
Глава 7. Войско
Цзянь проснулся на следующее утро от пьянящего запаха жареной форели, которая шипела на сковороде. Цофи, перетянувшая на себя большую половину одеяла, лежала, свернувшись клубочком, спиной к нему; она вытеснила Цзяня на край. Тот повернулся и сел, ощутив босыми ступнями холодную сырость досок.
Появился Каза, неся поднос с жареным манго и цельную рыбину на подушке из коричневого риса.
– Доброе утро, мой мальчик.
– Я и не знал, что мастера прислуживают ученикам, – изумленно произнес Цзянь.
– Ты не ученик, а гость, – сказал Каза, ставя поднос на стол. – Иди, иди, ешь.
Так чудесно было сидеть рядом с мастером Хуту и болтать о всяких пустяках. Каза был сыном китобоя из маленькой рыбацкой деревушки на западном побережье Цветочного моря. Они жили в крошечной хижине на сваях, потому что каждый третий цикл их заливало. У него было восемь кошек, носивших имена от Одного до Девяти, за исключением Трех, потому что это сулило несчастье. Однажды мать Казы убила акулу голыми руками, потому что та пыталась сожрать его сестру. Кроме того, Цзянь узнал, что в качестве последнего испытания каждому мастеру Хуту следовало вскарабкаться на часовую башню храма Тяньди в Алланто и трижды ударить в Гонг, Большой как Мир.
– И вы это сделали? – спросил Цзянь.
Каза кивнул.
– Да. Дважды. Первую попытку мастер не засчитал, потому что я воспользовался лесами, которые остались после рабочих.
По сравнению с последним испытанием школы Чжан, которое требовало от ученика убить мастера и вобрать его ци, испытание Хуту казалось пустяковым.
– Ничего не понимаю, – произнес Цзянь. – В чем смысл вашего последнего испытания? Каким образом оно доказывает, что наследник готов занять место главы рода?
– Ты придаешь ему слишком много значения, – Каза улыбнулся вставными зубами. – Да, в большинстве случаев последнее испытание – это настоятельное предложение доказать, чего ты стоишь, но что касается Хуту – это праздник. Когда мастер предлагает своему наследнику пройти испытание, он уже знает, что наследник достоин. Никакие проверки этого не изменят.
Цзянь предпочел бы вскарабкаться на храм, чем убить Тайши. Он часто думал о неизбежном финале. Но каждый раз, когда он заговаривал об этом с наставницей, та отмахивалась и называла Цзяня цыпленком, который пытается раньше срока выбраться из скорлупы. Но разве он мог выкинуть это из головы?
– Все хорошо, Цзянь?
Цзянь вздрогнул и понял, что затерялся в собственных мыслях.
– Простите, мастер. Мне как-то не по себе.
Каза потрепал его по плечу.
– Неудивительно, сынок… тебе ведь предстоит сыграть такую роль.
Цзянь кивнул. Приятно, когда тебя выслушивают с сочувствием. Тайши в последнее время от него отдалилась. Цзянь не понимал почему.
Каза сунул в рот рыбью голову целиком.
– Я даже не представляю, какую ношу приходится нести Тайши. Это все равно что взвалить на спину гору.
– А обо мне кто-нибудь подумает? – спросил Цзянь.
Каза протянул руку и положил Цзяню еще сладкого манго.
– Ты, Вэнь Цзянь, воин пяти Поднебесных, Предреченный герой Тяньди, так или иначе, будешь стараться изо всех сил. Ты сделаешь то, что должен, или умрешь. О чем еще тут говорить? Все очень просто. А мастер Линь Тайши несет наше общее бремя. На ней лежит задача обучить тебя и подготовить к битве с Вечным Ханом Катуа. Никому не пожелаю такой ответственности.
– По-моему, все не так просто, – проворчал Цзянь. – По-моему, самое сложное все-таки досталось мне.
– Да, но никто не обвинит тебя, если ты проиграешь. Скажут: ты приложил все силы и умер. Но Тайши… Твое поражение непременно припишут ей, тем более что все полагают, будто она тебя похитила. Тайши придется до конца мира терпеть унижение.
– Но именно я должен убить Хана.
– Правда, он бессмертен… но все-таки умер. – Каза встал и собрал со стола грязную посуду. – Съезди с Кайю в Бантунь, Цзянь. Нам тоже нужно пополнить припасы, а я сберегу время. Если отпустить Кайю одного, он непременно погонится за стрекозой и сверзится с утеса… – Он взглянул на мирно посапывающую Цофи. – Вот было бы славно, если бы они почаще проводили время вдвоем. Тогда мальчик показал бы, какое у него доброе сердце.
Цофи хмыкнула. Цзянь старался сохранить невозмутимый вид.
– Мы рады, что юный Кайю нас сопровождает. Для меня он все равно что младший брат.
Когда Каза ушел, Цофи перестала притворяться спящей.
– Толку от тебя никакого. Мы сделаем вид, что ничего не слышали, и не будем говорить об этом сами, ясно?
– Но это очень мило, и у Кайю действительно доброе…
– Мы не будем об этом говорить, Вэнь Цзянь, если хочешь дожить до встречи с Ханом, который изрубит тебя на мелкие куски.
Кайю уже поджидал их, когда они собрались и сошли на берег. В повозку были впряжены две старые кобылы, и Каза диктовал сыну список покупок.
Кайю правил, Цофи сидела рядом – на этом настоял Цзянь, – а он сам устроился сзади. Путешествие вдоль Юканя было мирным и спокойным. Цофи по большей части помалкивала и читала поваренную книгу, посвященную блюдам из картошки. В последнее время на нее нашла любовь к готовке. Цзянь сидел, вытянув ноги вдоль борта повозки, жевал сушеные водоросли и смотрел в пустое ясное небо. Он искренне радовался перерыву в занятиях.
Свет Короля пробивался сквозь полог листвы; желтые пятна рябили на ветру, который дул вдоль стремительной реки Юкань.
Кайю повернулся к Цзяню и ухмыльнулся, опираясь локтем на борт повозки.
– Цзянь, у меня скоро будет кошка!
Цофи толкнула его в бок.
– Не отвлекайся.
Мальчик пожал плечами.
– Эти лошади столько раз ходили в Бантунь, что сами знают дорогу.
– Отец сказал, что тебе можно завести дзиси? – Цзянь позеленел от зависти. Он искренне надеялся, что Тайши смягчится и тоже позволит ему завести ездового льва.
– Можно, если я буду за ним ухаживать и убирать… и если к следующему дню рождения я выучу наизусть все правила Хуту. Я выучил их две недели назад, и па отвел меня на ферму. Мастер Урван разрешил мне самому выбрать яйцо. Надеюсь, будет мальчик. Они не такие свирепые, зато быстрые.
– Как он, кстати, поживает? Твой отец, а не лев, – сказала Цофи.
Животных она предпочитала в виде чучел.
– Не хуже, чем раньше… – в словах Кайю, впрочем, звучало сомнение. – Третья зима далась ему тяжело. Он целый цикл лежал с воспалением легких, но с тех пор уже поправился.
Каза принадлежал к поколению военных искусников, которое было старше даже Тайши. При лунном дворе он считался древним старцем. Каза прожил долгую насыщенную жизнь, однако старость неумолима. Мастер Хуту был рад провести остаток дней в Облачных Столпах с приемным сыном. Когда-то он подобрал трехлетнего мальчишку, который без призора бродил по грязным улицам Маньцзина. Ребенок – страшно худой, кожа да кости, весь в синяках и ссадинах – умирал от голода. Старый мастер, который не был женат и не имел детей, сжалился над маленьким оборванцем и взял его к себе.
Каза утверждал, что это Кайю его спас. Приемный сын оказался его главной удачей. Воспитание Кайю дало Казе цель в жизни и возможность передать кому-то стиль Хуту третьего рода Линь. Но, по правде говоря, для обоих важнее всего были соединявшие их узы. Цзянь невольно завидовал каждый раз, когда видел Казу и Кайю вместе.
Кайю продолжал – слова так и катились у него с языка:
– Па думает, что через два года меня можно будет представить при лунном дворе. Тогда я возглавлю Хуту. Надеюсь, те, кто любит па, полюбят и меня тоже. С его плеч будет снято большое бремя… – мальчик запнулся. – Надеюсь, он доживет.
Кайю, как обычно, одним броском перешел от восторга к печали.
Цофи обняла его.
– Не беспокойся. Небесная Обезьяна стар и крепок, как эти горы. Он еще переживет нас и будет прыгать с дерева на дерево.
Мальчик явно приуныл. Цзянь ткнул Цофи пальцем в спину, прежде чем та успела расстроить Кайю еще больше. Он втиснулся между ними и попросил:
– Расскажи нам о своем льве.
Кайю просветлел и закивал. Тревога сменилась радостным оживлением.
– Да! Просто великолепное яйцо. Зеленое, наверху серебряные крапинки, а внизу темно-фиолетовые завитки. И такое большое! Мастер Урван сказал, что я отлично выбрал. Вылупится совсем скоро. Представляешь, львы-стражи полностью вырастают только через два года!
Цзянь сам рассказал об этом Кайю. Мальчик не знал грамоты, поэтому Цзянь часами терпеливо читал ему книги, посвященные львам-стражам. Забавно, но читать не умели ни Кайю, ни его отец. Как же они передавали знания о военном искусстве из поколения в поколение? Тайши принадлежали шесть толстых книг о технике Шепчущих ветров – только ими она и дорожила всерьез. Если бы речь зашла о том, спасать Цзяня или книги, Тайши, конечно, приняла бы верное решение, но не без внутренней борьбы.
До конца путешествия Цзянь и Цофи слушали наследника Хуту, который подробно описывал свое яйцо – цвет, толщину скорлупы, звук… Затем он принялся рассказывать об уходе за львами, потом о приключениях, которые его ожидали.
И до самого Бантуня Цзянь страдал от зависти.