– Не знаю. Может быть, никогда.
Сали провела руками по лицу и посмотрела на помутневшую воду, в которой сидела.
– Возможно, я оставлю всё как есть и не буду больше об этом думать. Почему бы мне не остаться здесь, со своим племенем, и не испустить последний вздох среди сородичей?
– А потом? – спросил Шобанса. – Что будет, когда ты умрешь?
Сали отвела взгляд.
– Надеюсь, к тому времени появятся новые воины, способные защитить племя. А пока… ликузцы подбираются всё ближе. Я нужна здесь.
– Несомненно, но ты будешь нужна и потом. Не сомневаюсь, ты примешь верное решение, а не самое простое… – Шобанса помедлил на пороге. – Поговори с сестрой, Сальминдэ. Я не хочу умереть от холода зимой.
Сали закрыла глаза и вновь поддалась дремоте. Она провела целый год в мучительных поисках исцеления от Зова Хана. Сали знала, что время истекает. Но многое еще нужно было сделать – и многое стояло на кону. Сали странствовала по всему Травяному морю. Сначала она испробовала всевозможные зелья, медитации и очищения. Потом принялась искать целителей и шаманов. Она испытала десятки так называемых чудесных средств. Некоторые, наподобие горячей ванны, помогали ослабить попеременные приливы жара и озноба, которые так истощали Сали, но ничто не давало постоянного облегчения.
Сали устала от скитаний, поисков, погони за надеждой. Мысль о том, чтобы смириться с неизбежным и просто прожить то недолгое время, которое ей еще оставалось, наконец начала ее привлекать. В конце концов, тогда она проведет последние дни со своим народом и будет делать то, что важнее всего. Она завершит обучение Хампы и наречет его Броском Гадюки, хотя в глубине души Сали предпочла бы увидеть окончательную гибель секты, чем пойти на сделку с совестью.
Она продолжала лежать в ванне, наполовину погрузившись в соленую воду. Ее тело приподнималось и опускалось с каждым вздохом. Она едва успела скользнуть за грань сознания, когда в купальню кто-то вошел. Грудь Сали в очередной раз собиралась погрузиться под воду, когда она почувствовала приближение угрозы.
– Ты себялюбивая дрянь!
Сали открыла глаза и села – как раз вовремя, чтобы перехватить летящее в ее сторону полено. Она поймала его одной рукой, и ни капли воды не выплеснулось из ванны.
– И я рада тебя видеть, Веточка.
– Терновник сказал, что ты вернулась, но даже не зашла ко мне! – так Мали называла Шобансу, когда они ссорились, что происходило почти каждый день.
– Мне было нужно вымыться.
– Терновник сказал, что ты перестала искать исцеление, хотя есть еще средства!
Сали удивлялась тому, какой решительной и властной стала ее младшая сестренка. Застенчивая девочка, которая целыми днями сидела за книгами и что-то мямлила в ответ, превратилась в пылкую и нередко чересчур требовательную предводительницу мятежников, которая страстно хотела выстроить новый дом для племени. Честно говоря, Сали перед ней благоговела.
Но Малиндэ по-прежнему оставалась ее младшей сестренкой.
Сали поднялась и задрожала, когда прохладный воздух коснулся обнаженного тела.
– Подай полотенце.
Мали схватила аккуратно сложенное полотенце и запустила в Сали. Та ловко его поймала, обернула вокруг груди и вышла из ванны.
– Ты поправилась. Снова работаешь по ночам и жуешь что попало? Тебе тоже нужно отдохнуть.
– Ты сейчас говоришь прямо как наша мать.
– Кто-то же должен о тебе позаботиться, если ты сама не желаешь этого делать. Как продвигаются раскопки?
– Мы работаем непрерывно. Механизмы сильно попортились от времени. Набивку придется всю менять, большую часть шестеренок – перебрать… Эй, не увиливай!
Сали почти преуспела. Отвлечь Веточку всегда, с самого детства, было на удивление просто. Сали заговорила медленнее, словно беседовала с ребенком.
– Послушай, Малиндэ, это скверный совет. Мне придется ехать в Хуршу, на самый край Травяного моря. Возможно, я вообще не вернусь – или просто не успею вернуться, если… – Сали подавила то, что хотела сказать. – Нестерпимо думать, что меня во второй раз не окажется на месте, когда клану будет необходима моя помощь. На сей раз я до самого конца останусь там, где нужна.
– Ты будешь нужна здесь и завтра, и в следующем цикле, и через год, и через два. Что, по-твоему, случится, когда ты умрешь от Зова Хана? Кто возглавит оборону Незры? Хампа? Ты совсем с ума сошла?
Мали была права. Едва она упомянула Хампу, Сали немедленно вспомнила, что племя отчаянно нуждается в опытных военных искусниках. Впрочем, она не собиралась уступать.
– Я останусь со своим племенем, пока мои силы не иссякнут, пока мое дыхание оживляет тело, а мои братья стоят рядом со мной, сомкнув щиты! Мы не падем.
Веточка вдруг нешуточно ее толкнула – по крайней мере, попыталась.
– Не смей, Сали. Не смей ставить мечты о славной гибели выше нужд племени. Не думай только о себе! Перестань лениться и возьмись за дело – постарайся выжить!
У Сали отвисла челюсть.
– Что ты сказала?! Да как у тебя язык-то повернулся! Я бросила все, чтобы отыскать тебя! Я возмутила небеса, предала свою веру и втоптала честь в грязь! Ради твоего спасения я пожертвовала всем!
– Значит, это я виновата?
Спор перешел в перепалку, и крики эхом отдавались от стен пещеры – все племя могло их услышать. Прямодушная Мали всегда выпаливала то, о чем следовало помолчать, а Сали отвечала небрежно, но потом сильно жалела о сказанном. Хуже всего, когда ссора вспыхивает из любви.
– Ты беспокоишься только о том, что подумают другие! Какие песни сложат! Какие истории будут рассказывать о великой Сальминдэ Броске Гадюки! Больше всего ты боишься умереть от старости. Ты не хочешь, чтобы тебя запомнили старой каргой.
Она была права.
Но чем дольше хворала Сали, тем несдержаннее становилась.
– Тебе никогда в жизни не приходилось принимать сложных решений. С самого детства ты думала только о себе. И всегда добивалась своего, потому что ты избалованная дрянь!
У Мали глаза полезли на лоб; она попыталась что-то выговорить и не смогла. Затем она разразилась слезами. Слезы Мали всегда чудесным образом действовали на родителей. Но не на Сали.
Ну, почти.
– Прости, я не хотела тебя обидеть.
Действительно не хотела. Но слова нельзя вернуть. Она слишком далеко зашла.
Мали замерла, и губы у нее дрогнули. Она словно колебалась между горем и гневом. По щекам девушки текли крупные слезы.
Наконец, бросив на Сали еще один обвиняющий взгляд и шмыгнув носом, Мали через силу усмехнулась.
– Дуреха. Я вовсе не объедалась. У меня будет ребенок. Мы хотели прийти к тебе сегодня и рассказать.
На мгновение Сали застыла. Ей и в голову это не приходило. Она ахнула:
– Я стану теткой?
Ей всегда хотелось детей, но она уже давно смирилась с тем, что этому не суждено статься. Будучи старшей сестрой, Сали всегда считала Малиндэ ребенком и даже не задумывалась о том, что у Веточки однажды будут собственные дети. Мысль о новом поколении нарушила все ее расчеты.
Мали кивнула, снова разразилась слезами и обняла Сали. Та крепко прижала к себе сестру. Ничего не должно было измениться… но изменилось.
Сали закрыла глаза и вздохнула.
– Хорошо. Я съезжу в эту дурацкую Хуршу и узнаю, нет ли там какого-нибудь дурацкого средства.
Глава 18. Алланто
В полдень на горизонте показался город Алланто. Прошло почти три недели, прежде чем отряд Цисами достиг холма, с которого были видны знаменитые изогнутые стеклянные башни, известные как Пять Пальцев Процветания; они подобно трезубцу вонзались в небо. Затем путешественники увидели приземистые здания пяти караулен и нелепо широкую дорогу, ведущую в город через пышное поле серебристой травы. А за городом раскинулось рукотворное озеро Благодатного Изобилия, такое прозрачное, что утопить в нем труп было невозможно.
Жители Алланто называли свой город Сверкающим и считали величайшим в мире – это было бы правдой, если бы величие зависело от размеров и многолюдства. В Просвещенных государствах Алланто служил средоточием торговли и культуры. Этот город был неслыханно богат. Для молодых чжунских вельмож, любителей придворных интриг, он играл роль тренировочной площадки. Но бедных и униженных судьбой здесь ничего хорошего не ждало.
Цисами относилась к Алланто равнодушно; ее мнение об этом городе зависело от размера кошелька. Четыре года назад, когда деньги рекой текли, она считала Алланто самым веселым местом на свете. Теперь, когда кошель опустел, Цисами полагала, что городские власти чересчур строги, климат холоден, а улицы слишком ярко освещены – красться по ним незамеченной было трудно и неприятно.
Жители города отличались к тому же убийственным миролюбием. Алланто был единственным местом в Просвещенных государствах, где богатство ставили превыше всего, включая честь, репутацию, опыт, и где золотая монета была гораздо смертоноснее кинжала. Единственное место в мире, где богатство приравнивалось к боевому искусству. Всё и всех в городе можно было купить, включая полицию. Особенно полицию. Любой дурак с набитыми карманами обладал в Алланто большой властью.
Кроме того, еда была паршивая. Северяне обычно не жалели соли и пряностей. Они думали, чем острее, тем лучше, и в выражениях тоже не стеснялись.
Компания остановилась на вершине холма, чтобы Цвеи мог поглазеть на Сверкающий город и насладиться видом. Глаза у них увлажнились; Цвеи драматически поднес руку к сердцу.
– Прекраснее, чем в мечтах!
Цисами сделала вид, что ее тошнит, хотя она тоже ощутила восторг, когда впервые увидела Алланто. Честно говоря, у нее до сих пор дух захватывало, когда она стояла на дороге, ведущей к городским воротам, и глазела на величественные Пять Пальцев и на калейдоскоп из стекла и ярких красок, покрывавших в городе каждую пядь. Отряду повезло, что погода, пока они ехали по отлогим равнинам княжества Гиянь, стояла просто прекрасная.
Остальных членов отряда, которые бывали в Алланто часто, – а Сайык вообще получил тут начальное образование – блистательный облик города поразил меньше. Никто не испытал особого восторга, когда Цисами рассказала о новой службе. Бурандин и Котеуни открыто окрысились, услышав, что придется работать на княгиню. Сайык запаниковал и смутился при мысл