и о том, что в Алланто он может столкнуться с кем-нибудь из друзей детства. А Цвеи закатил истерику, когда узнал, что платы не будет – только обещание восстановить алмазный ранг.
– По крайней мере, могла бы выговорить денежное довольствие или хоть аванс, – пожаловался он.
Это уже звучало как посягательство на ее власть. Цисами обошлась предупреждением, но только после того, как вбила в низшего члена отряда немного здравого смысла. Впрочем, не то чтобы Цвеи сердился безосновательно. После всех штрафов и удержаний они едва держались на плаву. Конечно, хорошо было бы вернуть ранг, но это не поможет им пополнить запасы и снаряжение, оплатить услуги ремесленников, поставить еду на стол.
Вещи, которыми снабдила их Сунри, не особенно поправили дела. Министр Чифана на следующее утро явилась к ним с ослом, старенькой повозкой, кучей грязной крестьянской одежды, дорожным пропуском, который позволял без уплаты пошлин доехать от Даньцзыи до Алланто, и с наказом сразу по прибытии сообщить о себе в посольство Каобу. И все. Ни еды, ни денег, ни других припасов.
Наконец они добрались. На неделю позже, чем рассчитывали, потому что тележка ломалась четыре раза. Цисами откинулась на спинку сиденья, чувствуя, как от убогой холстины зудит все тело. Одежда еще и воняла. Цисами была почти уверена, что в этом тряпье кого-то хоронили.
Цисами щелкнула вожжами, подгоняя Грязнуху – такое имя они дали ослу.
– Ну, пошел. Еще полдня ехать. Сегодня я буду есть жаркое, либо утку на вертеле, либо одного из вас.
Она уже забыла, когда в последний раз как следует ела.
От сильного ветра, дувшего в спину, цветы и пыльца кружили в воздухе, словно снег. Поля, окружавшие Алланто, были знамениты. Многие военачальники и катуанские грабители пытались осадить богатейший город в мире, но мало кому удавалось хотя бы добраться до ворот. Если открыть плотину, прилегающие к городу низины быстро заливало. А если городские власти решали не топить врагов – в конце концов, потом пришлось бы наводить чистоту, – поля можно было и поджечь. Эта трава легко воспламенялась и горела даже сырой, испуская парализующий ядовитый дым.
Отряду не посчастливилось, и он достиг Алланто в самое людное время дня. Гияньская столица славилась многочисленными заставами и сборщиками налогов. У шести городских ворот – у позолоченного главного входа и у пяти других – бурлило море повозок и тянулись длинные очереди. Поскольку путники не знали, где расположено посольство, и пропусков для беспрепятственного въезда у них тоже не было, отряд направили в общую очередь, которая имела прямо-таки бессовестную длину.
Только к вечеру они наконец добрались до ворот – в половину высоты городских стен. Сбоку виднелось маленькое окошечко, забранное железной решеткой. За ней сидел молодой человек в черной круглой шляпе, похожей на суповую миску, и небрежно водил длинной кистью по наполовину скатанному пергаменту. Волосы, собранные в длинную косу, – прическа, распространенная в Алланто, – и простое серое одеяние выдавали в нем ученика, который занимался перепиской и разбирал бумаги. Он жестом велел путникам подождать, продолжая что-то писать. Затем юноша неторопливо прополоскал кисть и заново наполнил чернильницу.
Цисами очень хотелось сбить с него шляпу. Под самыми простыми головными уборами нередко крылось непомерное самолюбие. Она подавила это естественное желание и принялась ждать. Наконец юноша, не поднимая головы, протянул руку.
Цисами подала ему бумаги, которыми их снабдила Министр по Важнейшим вопросам. Юный писец нахмурился, но все-таки просмотрел их. Поначалу Цисами показалось, что с бумагами что-то не в порядке, а значит, можно было увильнуть от работы. Или нет. Вероятно, просто пришлось бы пробираться в город через стену.
– Аи Байяра? – прищурившись, уточнил юноша. – Непохожа ты на северянку.
– Мой папаша был тот еще бабник.
Это, казалось, его удовлетворило. Он поставил на бумаге печать.
– По какому делу?
– Ищу работу. Моим мирным верноподданным друзьям и мне сказали…
Надменный писец сунул через решетку небольшую пачку бумаг.
– Заполните вот это. А теперь убирайтесь и не тратьте мое время зря.
– Бумаги принести вам? – спросила Цисами.
Молодой человек кивнул.
– В порядке живой очереди.
Цисами оглянулась.
– Да чтоб твоя мамаша издохла. Эй, послушай…
Мимо протиснулся старик на муле. Чиновник получил несколько монет, и старик поехал себе дальше. У Цисами вскипела кровь. Ну конечно. Она вернулась к окну, и вооруженные топорами монахини, перед которыми она влезла, взглянули на нее не очень-то благожелательно.
– Сколько?
– Не лезь без очереди, – огрызнулся парень.
Цисами настаивала.
– Сколько стоит войти?
Он взглянул на шесть разъяренных монахинь, которые потрясали оружием, и произнес:
– Штраф за применение оружия действует в пределах полета стрелы от города, ваши святости. Уверены, что оно того стоит?
Затем писец повернулся к Цисами.
– Два медных ляня с головы, один за осла. И придется еще умилостивить монашек.
– За что?
– Ты влезла перед ними.
– Я стояла там первая!
Писец откинулся на спинку стула.
– В следующий раз возьму вдвое.
Цисами поклялась, что однажды вернется и убьет эту холощеную дворняжку. С каждой монетой она расставалась, чуть не плача.
– На.
Юноша лучисто улыбнулся.
– Добро пожаловать в Алланто, девка.
Цисами показала ему мизинец.
– Однажды я перережу тебе глотку. Будет очень весело.
Парень в круглой шляпе тоже показал ей мизинец.
– В следующий раз возьму втрое.
Отряд отправился дальше. За следующим окошком сидела молодая женщина с такой же прической и в тускло-сером платье. Перед ней были разложены полоски цветной бумаги.
– В какой квартал ты везешь своих дрессированных обезьян?
Цисами не знала. Старшая Жена, будь она неладна, ничего им не сказала.
– А где посольство Каобу?
Это, очевидно, был неправильный ответ.
– Значит, придется обойти весь город. Один серебряный лян.
Цисами разинула рот.
– Просто чтобы пройтись по городу?
Наверное, так себя чувствует человек, которого грабят. Тем не менее она послушно выудила из кошелька серебряную монету.
– С каждого, тупица.
– С каждого?!
Вместо того чтобы отсчитать пять монет, Цисами потянулась к горлу женщины.
– Послушай, ты…
Женщина невозмутимо повернулась к стоявшему рядом стражу.
– Какое наказание полагается за покушение на городского чиновника?
Солдат в красной форме ответил немедленно – видимо, привык к этому вопросу:
– Смертная казнь для посягателя и штраф для родных.
– Подумай о своей бедной семье, которой придется пойти в кабалу, дура, – сказала женщина, не теряя милой улыбки.
Цисами усвоила урок еще в прошлый раз. Ворча, она принялась отсчитывать деньги.
Улыбка слегка померкла, когда женщина увидела количество монет.
– Очень хорошо. Я вас запишу. Возвращайтесь завтра утром.
Цисами уже всерьез хотелось убивать. Она разжала кулак и выложила еще две серебряные монеты. С каких пор вход в Алланто стал таким дорогим? И тут до нее дошло, что он был таким всегда. Просто в прошлом ее компания вваливалась через Восьмерку – ворота, предназначенные для богатых и знатных, – а все пошлины заблаговременно платил Союз. Эта привилегия стоила дорого, но почему бы и нет? Если ты, конечно, готов выложить денежки. Бедняку войти в Алланто было гораздо труднее, чем богачу.
Женщина равнодушно взглянула на нее, явно считая взятку слишком маленькой. Тем не менее она жестом направила путников к следующей очереди и указала на перевязь с ножами на груди у Цисами.
– Придется заплатить за право носить оружие. Ну или оставить его в хранилище. Пять медных ляней за то, чтоб оставить, еще пять, чтоб забрать.
Цисами вспыхнула.
– Да я раньше умру.
Писец в очках, в таком же сером одеянии низкоразрядного чиновника, взял с нее по медному ляню за каждый нож, что в совокупности дошло до трех серебряных монет. Жестом направляя Цисами дальше, он предупредил:
– И учтите, один серебряный лян за ранение и пять за убийство. Убивайте только тех, кто действительно того заслуживает.
Самой оскорбительной, впрочем, была последняя пошлина – с отряда взяли плату как с иностранцев. Этот налог взимали с тех, чье государство враждовало с Гиянем (то есть со всех).
Цисами, не споря, протянула десять медных монет. Ее бедный кошелек совсем исхудал.
– Вот что бывает, когда воюешь с Гиянем, голодранка из Каобу, – фыркнув, заявил уродливый чиновник. Круглая шляпа у него была чуть выше, чем у остальных. Он небрежно отмахнулся: – Ну, проваливай.
Очереди закончились. Никаких больше взяток, пошлин и уплат. Цисами мысленно повторила слова чиновника. Как он узнал, что они из Каобу? Они ведь об этом не сообщали. По чертам ее лица невозможно было догадаться, какого она происхождения. Пропуск давал им право лишь на проезд по дороге Куюби. В нем не говорилось, откуда они прибыли.
Отряд влился в толпу путников, входивших в город. Транспорт в Алланто двигался упорядоченно, не то что в большинстве других городов. Наверное, причина заключалась в том, что буквально на каждом перекрестке стоял стражник, направляя повозки в нужные стороны. Нигде в Просвещенных государствах не было столько полиции, как в Алланто.
Каждое здание на главной улице имело самое малое четыре этажа; дома были чистые, удобные, с длинными отлогими сводами и массивными красно-черными балками. Наместники Алланто тщательно следили за соблюдением общего стиля, так что в каждом квартале все постройки были одинаковой высоты и схожего облика. Балконы на верхних этажах, огражденные железными перилами, и длинные изогнутые карнизы словно перетекали от здания к зданию, придавая городу единообразный вид. Огненно-красный, сочно-зеленый, ледяной синий – это были излюбленные местные цвета. Они громоздились друг на друга, как слои в свадебном торте. Удлиненные свесы крыш закручивались затейливыми петлями и блестели в лучах Короля бодрым оранжевым цветом осени.